сторону маскирующие яму ветки и траву, чтобы никто не угодил в ловушку, но тут услышал шум ниже по течению ручья.
Сжав привычным движением рукоятку ножа, юноша осторожно двинулся в ту сторону, стараясь держаться как можно ближе к отбрасывающим густую тень скалам. Он спустился вдоль ручья, который бежал по камням, пробивая себе путь через скалы, и вышел к морю на крошечную отмель, зажатую между двух высоких утесов. Плеск свинцово-голубых волн и шум воды, бьющейся о гранит, приглушали все звуки, но Урод не столько слышал, сколько чувствовал – рядом кто-то есть.
Здесь, у берега, кусты росли гуще и были пышнее, чем где-либо на острове, и юноша надеялся, что они хорошо его скрывают. Он осмотрелся, но не увидел ничего подозрительного. Немного подождав, Урод решил вернуться назад, но стоило ему шевельнуться, как взгляд тотчас заметил движение. То, что юноша принял за покрытый водорослями валун, резко сместилось в его сторону. Стали видны голова, лапы и остальное тело, и Урод запоздало сообразил, что оказался всего в нескольких шагах от притаившегося живоеда.
Хватило лишь одного цепкого взгляда, чтобы рассмотреть чудище, в котором, похоже, смешались все крови Боудики.
Живоед был огромного роста, явно на голову, если не больше, выше Нома. Приплюснутая крокодилья башка покрыта не чешуей, а мехом, как у Волков или Львов. Длинные и ловкие конечности сгибались под немыслимыми углами, позволяя живоеду перемещаться стремительно и легко, так, как двигались Обезьяны, но кисти рук при этом были массивными, как у Медведей, и венчались длинными когтями, крепкими и острыми даже на вид.
Урод замер, но было уже поздно, – живоед его заметил, взревел и в один прыжок оказался рядом. Юноша инстинктивно шарахнулся и, ломая кусты, бросился назад, вверх по ручью. Чудовище ринулось за ним, ему ничего не стоило бы догнать и бегающую куда быстрее добычу – но все же Уроду удалось выиграть несколько драгоценных мгновений и выбраться из кустов на небольшую открытую площадку.
Он выхватил нож и обернулся к живоеду. Тот уже был рядом и занес лапу, пытаясь достать Урода длинными когтями. Острие ножа скользнуло по густой шерсти чудовища, в то время как его когти вспороли юноше плечо, и кровь из ран вырвалась быстрым потоком.
Живоед фыркнул, принюхиваясь. Ему явно нравился запах крови и страха Урода.
– Тварь! – прошипел тот, тыкая ножом в живот своего противника.
Ему удалось нанести пусть небольшую, но рану. Юноша решил повторить попытку, но теперь живоед просто выбил нож из его рук одним резким движением и снова взмахнул лапой. К счастью, Урод успел отскочить, угодив ногами в ручей, и потому удар не разорвал его пополам, а пришелся вскользь. Но и этого хватило, чтобы на груди расцвели новые раны, а левую руку прошило дикой болью.
Юноша поскользнулся на камнях и упал в холодную воду ручья. Живоед победно взревел и занес заднюю лапу, собираясь размозжить ему череп, но в это мгновение Урод понял, что упал весьма удачно – его оброненный нож, верный товарищ, столько раз выручавший, валялся совсем близко. Изловчившись, юноша схватил его и вонзил его в ногу твари, во впадину повыше пятки. Живоед в этом плане, как оказалось, мало чем отличался от любого другого существа. Он взревел, скрючился от боли, и вода в ручье окрасилась и его кровью тоже.
Урод сжал нож и тяжело поднялся, выбираясь из ручья, пока чудище приходило в себя. Снова набросившись на юношу, оно уже явно видело перед собой не только добычу, но и противника. Удары когтистых лап сыпались со всех сторон, Урод не всегда успевал отскакивать, и на теле – появлялись новые и новые раны, но в голове уже созрел план.
Пытаясь уворачиваться и парировать удары, юноша тем временем все отступал и отступал – вдоль берега ручья, вверх по течению, увлекая живоеда за собой. Тот, ничего не подозревая, преследовал добычу до тех пор, пока они не добрались до места его стоянки. Урод к этому времени уже едва держался на ногах, но продолжал пятиться в сторону ловушки, надеясь, что ему хватит сил не упасть и не оказаться в лапах живоеда. На толстой шкуре чудища было всего две не такие уж глубокие, но, видимо, болезненные раны, поскольку противник потерял осторожность. Опьяненный запахом крови живоед явно не думал ни о чем, кроме того, что добыча уже близко. С острых клыков, длиной в кисть руки, капала кровавая слюна, в маленьких глазках горели ярость и предвкушение.
– Иди сюда! – позвал Урод, ногой чувствуя, что его пятка уже стоит на краю ямы-ловушки. – Попробуй меня достать.
Он сделал обманное неловкое движение вбок, и живоед, решивший, что добыча вот-вот упадет, бросился вперед с громогласным ревом. В последний момент Урод откатился в сторону, и ветки затрещали под весом туши чудища. Оно взвыло от боли, когда острые колья воткнулись в его тело. Но это его не убило, живоед даже не целиком вместился в собственную ловчую яму: его крокодилья голова торчала из нее. Он яростно крутился, пытаясь выбраться.
Урод перевел дух. До судороги в ногах хотелось побежать за помощью, но он понимал: если живоед в это время выберется из ловушки, добром это не закончится. А шанс, что он выберется, есть и, возможно, не малый.
Собравшись с силами, Урод поднялся с земли и подошел к яме, в которой билось чудовище, напоминая сейчас рыбу в сетях. Дергающаяся крокодилья голова была в двух шагах от ног юноши. Он присел и с размаху вогнал нож в крошечный глаз. Живоед клацнул клыками, пытаясь достать до его руки, забился сильнее, но это уже была агония. Урод наблюдал, как из второго глаза чудовища уходит жизнь, чувствовал удовлетворение от своей победы, невероятное облегчение…
И смертельную усталость.
Раны кровоточили, солнце уже начало – жарить в полную силу, ноги отказывались держать.
«Теперь ведь ничего не случится, если я немного отдохну», – решил Урод. Он отполз на несколько шагов и растянулся на земле, которая сейчас казалась невероятно мягкой и уютной. Почти как шкуры, на которых он спал в детстве в родительской хижине.
Юноша закрыл глаза и погрузился в приятную тьму.
* * *
Урод плавал в обволакивающей тьме, отдельные образы и мысли появлялись редкими вспышками, чтобы снова исчезнуть. Ему казалось, что кто-то поднимал его на руки, и слышались голоса… А потом сознание вновь угасало, оставляя только черноту. Но вот тьма отступила, выпустила в реальный мир, полный звуков
