поддерживать, так сказать, особую атмосферу, – поспешил объяснить Грег, – вы уже знаете, что температурой создаются оптимальные условия для хранения свитков? Хочу дополнить, что условия зависят от ряда факторов. Например, от возраста и ценности свитков. Так вот, это помещение…
На лице Грега выступил румянец, пальцы задрожали.
– Это помещение хранит в себе сотни. Нет! Тысячи лет, – взорвался Грег. – Этот этаж имеет высочайшую ценность, больше всех, – восторженно воскликнул старик, – даже больше второго или первого, – он ударил рукой по полке, будоража пыль, – а поэтому…
– Грег! – внезапно послышалось откуда-то издалека.
Запыхавшись, странный мужчина легонько ткнул Грега свертком. Грег мрачно вздохнул, румянец пропал с его старых щек. В свертке была мана Александра.
– Как жаль, я вынужден ненадолго отлучиться, – с досадой произнес Грег. – Небольшой беспорядок на втором этаже. Но вы не переживайте, Юрген! Весь четвертый этаж в вашем распоряжении. Я вернусь спустя несколько минут.
Полный мужчина и Грег поспешно удалились, оставив Юргена одного. Светлячки, словно рыбки, рванули прочь. Помещение покрылось полумраком.
Юрген двинулся вперед, осторожно вошел в читальный зал и тут же замер на месте, почувствовав знакомую ману. Странная девочка с Моховой улицы. Она сидела за темным столом, сгребая в охапку старые свитки. Светлячки дрожали от холода, свет застывал воском на ее худых плечах.
Подняв голову вверх, она заметила Юргена.
– О, здравствуйте, – ахнула девочка.
– Здравствуй, – Юрген улыбнулся в ответ.
– Я вас где-то видела, – Агнес сосредоточила взгляд.
– Ты была на Моховой улице с маленьким щеночком, просила помощи у нас с Глебом.
– Да, – грустно ответила девочка, – просила.
– И как он?
– Артик-то? – горько переспросила девочка, глаза у нее опустились. – Он умер спустя три дня. Злые финды его покусали, они ведь не любят животных.
Юрген пораженно опустился на стул, не зная, что ответить. Он приблизился к девочке, присел рядом с ней.
– Очень жаль твоего волчонка, – растерянно произнес он. – Я знаю, терять близких больно.
– Он хотя бы не мучился, – ответила Агнес. – У него были счастливые глаза, когда мама с папой его замораживали. Ману забрал источник, а воспоминания – это место. Я сама сделала несколько свитков с его воспоминаниями, сама!
Агнес замолкла на несколько секунд, а затем радостно вскрикнула:
– А у меня недавно получилось открыть плоды Химы, и при этом не заморозить их. Мама принесла их с Малеконской улицы. Какое чудо, что они там выросли!
– Никогда их не видел, – ответил Юрген.
– Они маленькие, – начала быстро объяснять Агнес, – Но когда раскрываются, становятся большими и такими золотистыми, – она развела руки в стороны насколько могла, – они очень вкусные, но…ой как горчат. Я о них узнала месяц назад на втором этаже.
– Ты здесь часто обитаешь? – поинтересовался Юрген.
– На последнем этаже чаще, чем дома. Здесь прохладно, поэтому никто меня не замечает.
Юрген внимательно наблюдал за кончиками пальцев Агнес, покрытых инеем. Они ловко перебирали старую бумагу.
– А вы мне кого-то напоминаете, – внезапно выдала Агнес, поджав губы. – Глаза у вас голубые, совсем как у папы моего.
Ее тоненькие брови приподнялись вверх, она стыдливо отвела взгляд.
– Только папа не разрешает мне общаться с «Малеконскими». Говорит, нужно опасаться этой улицы.
– Почему? – спросил Юрген.
– Нас там не любят, потому что мы замораживаем все вокруг. Лучше держаться подальше от озера, которое соединяет улицы.
– Получается, ты никогда не была на Малеконской улице?
– Только на свитках ее видела.
Юрген задумался. Что может натворить маленькая девочка, пропадающая в библиотеке целыми днями? Заморозить дом Александра? Устроить переворот в деревне? Какой-то абсурд.
– Не хочешь прогуляться по Малеконской улице? – внезапно спросил Юрген. – Уверен, там найдется много неисследованных мест.
– Я бы с радостью, – ответила Агнес. – Но папа мне настрого запретил, а я не хочу его расстраивать.
Юрген разочарованно вздохнул. Конечно, другого ответа он и не ждал.
– А давайте я лучше покажу вам свои свитки?! – взволнованно спросила Агнес.
Она быстро схватила Юргена за рукав. Маленькие ножки понеслись в темноту, поднимая старую пыль. Стеллажи отодвинулись в разные стороны, освобождая путь.
– Третий ряд, восьмая полочка! – крикнула Агнес.
Добравшись до нужного места, она аккуратно смахнула пыль, достала из круглого отверстия почерневший свиток.
– Вот он! – взволновано воскликнула Агнес. – Я сама этот свиток сделала.
– Сама? – переспросил Юрген.
– Ну конечно сама! Жители разбросали ману по всему лесу. А я собрала её по крупицам, вложила в этот свиток.
Она протянула Юргену свиток.
– Вот, смотрите!
Юрген аккуратно взял свиток за почерневший край, на старой бумаге играло изображение Агнес.
– Это моя мана. – объяснила Агнес. – Она хранит воспоминания о нашем доме.
Юрген повертел в руках свиток. Разочарованно вздохнул.
– Ничего не выходит. Я не умею читать свитки.
– Давайте помогу!
Агнес взяла Юргена за руку, тот зажмурился от нахлынувшего холода.
– Готово! – воскликнула она.
Юрген ощутил во рту мятный привкус, по телу пробежали мурашки.
– В этот свиток я вложила ману Химы, – поспешно объяснила Агнес. – Ее мякоть приятно холодит на языке.
– Чувствую, – тепло отозвался Юрген. – Удивительно, и как тебе это удалось? Глеб говорил, что ты плохо контролируешь ману.
– Я очень старалась над свитком. Дома у меня много-много таких, но папа не разрешает относить их в библиотеку.
«Обычные родители, – подумал Юрген, – мои мне даже из комнаты не разрешали выходить».
– Как я тебя понимаю! – вырвалось у Юргена. – Родители всегда беспокоятся по мелочам. Слушай, а может я приду к тебе на днях? Покажешь свой дом?
– Правда? – Агнес радостно удивилась. – Ко мне еще никто не приходил. Наверное, надо спросить разрешение у папы.
– Надеюсь, он не будет против.
Шкафы сдвинулись в исходное положение. Агнес собрала вещи, потушила светлячков. Уже вечерело, Юрген должен был вернуться домой.
– Еще увидимся, – сказала Агнес на прощание.
Юрген вернулся домой с закатом солнца. Глеб все еще был на задании. Кто знает, какое животное ему попалось на этот раз, может он и вовсе не вернется? Как странно. Все говорят только о том, сколько маны содержится в звере, но редко о том, насколько оно может быть опасным. Юрген с трудом зажег светлячков, открыл кладовую. На нижних полочках хранились баночки с коричневой жидкостью, похожую на маслянистую краску. Запах от нее шел настолько дурманящий, что у Юргена начинала болеть голова. На верхних полках светились зеленоватые бутыли с лекорсом и сушеные листья, от которых веяло приятной маной. Вероятно, они были съедобны, но Юрген всегда с опаской относился ко всему незнакомому. Он взял четыре бутыли с зеленой жидкостью, (на Малеконское масло даже не посмотрел, уж слишком оно дорого обошлось Глебу) и сел за стол, сложил
