отправляя магию зверю и уговаривая подойти ближе.
Медведь послушно делает шаг вперед, глядя прямо на меня. Пайк напрягается и достает спрей из кармана. Но поздно.
Я бегу, и медведь мчится за мной.
Мой план рискован. Я посылаю зверю как можно больше магии, убеждая, что хочу помочь. Но я убегаю, и инстинкты кричат животному напасть на меня, бежать все быстрее.
Медведь может легко меня догнать, и я окутываю его магией, давая почувствовать, что ему ничего не угрожает. Я ощущаю, как бьется его сердце, как лапы ударяются о землю. Он бежит неловко, заваливаясь на здоровый бок, но все же довольно быстро.
Я пробираюсь между деревьями, перепрыгиваю через кусты. Дождь хлещет в лицо, и мне трудно что-то разглядеть. Бегу на шум реки, мои волосы развеваются позади и на душе легко, словно и должна бегать по лесу с животными, которых обожаю. Словно ни проклятье, ни Магический совет, ни одиночество не тронут меня здесь.
Я всегда тщательно продумываю все, проверяю и перепроверяю свои списки, репетирую по ночам возможные разговоры, но я так старательно укладывала жизнь в четко очерченные рамки, что забыла самое главное: я такая же дикая и необузданная, как магия в моей крови, как звездная пыль в космосе, и потому я бегу.
Пайк кричит медведю, и его крик заглушает мое тяжелое дыхание. Он пытается отвлечь зверя на себя. Я чувствую, как медведь хочет побежать к Пайку, и посылаю еще магию, обещая, что скоро все закончится.
Пайк с криками бежит за нами, и я оглядываюсь на него. Он размахивает зажженной сигнальной ракетой над головой, пытаясь отогнать медведя. Картина такая нелепая, что мне хочется смеяться, хотя Пайк и сильно усложняет мне задачу. Я бегу быстрее, начиная задыхаться. Мне срочно нужен ингалятор.
Наконец впереди показывается река. Я обещаю медведю, что скоро ему станет лучше и вода облегчит боль. Подбежав к реке, отскакиваю в сторону, а медведь бросается в воду.
Он выдыхает с облегчением, а я сажусь на берег и пытаюсь отдышаться. Достаю из рюкзака ингалятор и дважды вдыхаю лекарство. Ложусь спиной на мокрую землю и закрываю глаза.
Пайк подбегает и падает рядом. Сигнальная ракета все еще горит в его руке.
– Да убери ее, – выдавливаю я, прерывисто дыша.
Пайк тушит ракету в земле и садится рядом, настороженно поглядывая на медведя. Зверь не обращает на нас никакого внимания и окунает обожженный бок в воду. Он поправится, рана заживет.
– Ты чем вообще думала? – гневно спрашивает Пайк, его лицо напряжено, а брови нахмурены.
– Не знаю… Я испугалась, – отвечаю, надеясь, что он поверит.
– Нельзя бежать от медведя! Ты же об этом знаешь! Он мог убить тебя! – Пайк осматривает меня, словно хочет убедиться, что медведь не ранил меня.
– Да у меня… все мысли из головы вылетели. Прости.
СЯ смотрю на Пайка, в его широко распахнутые глаза, полные беспокойства, и меня пронзает чувство вины. Он думал, что медведь нападет на меня.
– Прости? Айрис, да за тобой медведь гнался! Я думал… думал…
– Со мной все хорошо, – говорю я, глядя ему в глаза. – Я не пострадала.
– Не понимаю. Медведь мог легко догнать тебя.
– У него сильный ожог на боку. Кажется, это меня и спасло.
– Черт, Айрис, – произносит Пайк, проводя рукой по волосам. – Это было очень безрассудно.
– Да.
Мне тошно от того, что я чувствую себя неловко, хотя и побежала в надежде, что так Пайк себя и поведет – разозлится и будет ворчать, но ничего не заподозрит.
Я касаюсь его руки, и он переводит взгляд на наши руки, а потом медленно поднимает на меня глаза.
– Прости, – повторяю с искренностью.
Пайк смотрит на меня, и во мне горит желание подвинуться к нему, провести пальцами по его лицу, свернуться калачиком в объятьях. Я могла бы прижаться к нему, хотя разум и кричит отодвинуться от этого парня.
Могла бы.
Внезапно меня окатывает холодной водой, и я подскакиваю, а течение уносит момент нежности.
– Река выходит из берегов, – говорит Пайк и помогает мне встать.
Мы отбегаем подальше от воды, и я оборачиваюсь. Медведь вылезает на противоположный берег. Он смотрит на меня, понимая, что я для него сделала. Он благодарен.
– Нужно вернуться к лагерю и убрать вещи, иначе их унесет река.
В голосе Пайка все еще звучит напряженность и гнев, и я понимаю, что он расстроен и потрясен. Пайк молча идет к лагерю.
Я вспоминаю, откуда у медведя ожог, и замираю.
– До лагеря час идти, а нам нужно поймать сову. Ты же заметил совиные перья на земле? Макгаффин ранен.
– Мы ничем ему не поможем, если наши вещи унесет рекой.
Пайк уходит дальше от берега, и я нехотя плетусь за ним. Он не поймет, если я пойду искать сову в одиночку, а после случившегося с медведем нельзя, чтобы он начал что-то подозревать. Нельзя, чтобы стал догадываться о магии, которая повсюду здесь. Пайк знает, что я бы никогда не совершила такой ошибки и не побежала от медведя. Он знает, что я поступила бы иначе.
Когда я вспоминаю об ожоге и перьях на земле, внутри у меня все сжимается. Я отстаю, чтобы отыскать с помощью магии сову. Макгаффин совсем недалеко и несет в себе мое проклятье, поэтому я могу изучить его раны и посмотреть, насколько все плохо. Впрочем, для него сейчас куда опаснее хищники, чем раны. Макгаффин может погибнуть в любую минуту.
А если ему грозит опасность, то и Пайку тоже.
Я прислоняюсь к дереву, пытаясь дышать ровно.
Ладно еще, когда Макгаффин был здоров, а у меня в запасе оставалось много времени, чтобы вернуть его в заповедник, но сейчас он ранен и истекает кровью. Он легкая добыча для хищников, и я не могу рисковать. А в одиночку у меня ничего не получится.
Я пойду вместе с Пайком к нашему лагерю, возьму все необходимое и позвоню Кассандре. А если ждать нельзя, и раны совы слишком тяжелые, то отвяжу проклятье от птицы прямо в лесу, даже если Пайк будет рядом.
Я закрываю глаза и осматриваю Макгаффина, пропускаю через него свою магию. Его раны кровоточат, но сердце бьется ровно и дышит он спокойно. Пока он прячется в дупле, ему ничего не грозит.
– Держись, – шепчу умоляюще я. – Не умирай. Я иду к тебе.
Я догоняю Пайка, и он оборачивается на мои шаги.
– Как медведь вообще получил ожог? – спрашивает он скорее себя, чем меня. –
