не стал верить им на слово, – продолжал наставник, – и, когда стемнело, надел свою старую балаклаву и заново прочесал всю территорию.
Найти он ничего не нашел, но этот секретный рейд в метель живо напомнил ему операцию в Тибете в 1938 году.
– Мы тогда преследовали группу немецких археологов, – пояснил он, – безумная была затея, что для них, что для нас.
Лесли приоткрыла дверь, сунула голову в проем. Увидела нас и вошла.
– Видали, сколько он жрет? – спросила она.
– А, ну он же этот… полурослик, – сказал я и заработал два непонимающих взгляда.
Потом мы распределили текущие задачи. Найтингейл остался наблюдать за утренней тренировкой Лесли, а я пошел писать отчет для отдела убийств. А заодно решил глянуть в журнале записей ХОЛМС, не было ли в последнее время чего-нибудь по нашей части, то есть странного, необычного или таинственного. Мы надеялись, что, когда освободимся, Зак как раз найдет барахолку и мы с Лесли поедем ее проверим.
– А я намерен отправиться в Барбикан и повторно побеседовать с мистером Вудвиллом-Джентлом, – сообщил Найтингейл. – Возможно, мое внимание его встревожит и он сознается.
– Если есть в чем, – заметил я.
– Еще как есть, – сказала Лесли. – Зуб даю.
Ночью снегопад прекратился. Солнце, правда, не вышло, но хоть тучи малость рассеялись. Температура немного поднялась, и снег во дворе подтаял, а потом смерзся в тонкую ледяную корочку. Но к железным перилам лестницы в техкаморку руки все еще прилипали. Внутри пахло керосином и сырой бумагой, но мощности обогревателя, к счастью, хватило, чтоб техника не вышла из строя. Спинка кушетки была поднята, а мусор выброшен. Я легко могу определить, что Найтингейл заходил смотреть регби: он оставляет после себя неестественую чистоту. Я поставил чайник, включил ноутбук и старенький «Делл», с которого захожу в ХОЛМС. И приступил к работе.
В одном работа полицейского схожа с любой другой: вы начинаете день с проверки электронной почты. Удаляете спам, смотрите фотки котиков и только потом читаете «вежливые напоминания» старшего следователя о том, что пора бы прекратить пинать балду и сдать уже отчет. Разложив на столе блокноты, я начал забивать в систему содержание своих разговоров с Райаном Кэрроллом и Кевином Ноланом. Думал еще написать о ситуации с Кевином и агентом Рейнолдс, но это неизбежно вызвало бы вопрос, почему я сразу не связался с Киттреджем. В итоге я закончил информацией о том, что предоставил ночлег Закари Палмеру и что он в личной беседе сообщил о неприязненных отношениях с братьями Ноланами.
Новых задач в списке не было, а посему я решил полазить по ХОЛМС, почитать отчеты криминалистов.
Технари не смогли извлечь никакой информации из телефона Джеймса Галлахера из-за «чрезвычайно серьезных повреждений» микропроцессора. Правда, они надеялись хоть что-то выцарапать с карты памяти, которая почти не пострадала. Причину «серьезных повреждений» я прекрасно знал по собственному горькому опыту. И теперь задумался, догадываются ли о ней наши спецы. Найтингейл и его ведомство крутятся в водовороте современной жизни и держатся на плаву только благодаря хитрой системе взаимосвязанных соглашений и неофициальных договоренностей. Большая часть которых, подозреваю, существует исключительно у моего шефа в голове.
Отчет по орудию убийства гласил, что это действительно осколок большого блюда. К отчету прилагалось смоделированное на компьютере изображение этого блюда в целом виде. Говорилось также, что благодаря «плохой просвечиваемости и характерным чертам глазурованного полуфаянса» – что бы это ни значило – визуально можно определить, что блюдо не фарфоровое, а керамическое. Химический анализ показал, что орудие убийства на семьдесят процентов состоит из глины с примесью кварца, извести, кремневой крошки и грога [24]. Я загуглил «грог» и убедился, что они имели в виду скорее осколки обожженного фарфора, нежели напиток из дешевого рома с лаймовым соком. Было незначительное внешнее сходство с камнем Коуд [25], но сравнительный анализ образцов, предоставленных реставрационной лабораторией, показал, что состав орудия другой. При его изготовлении использовалась лондонская глина [26], а не более однородная каолиновая, которую добывают в Дорсете. Дальше шло двадцать с лишним страниц, посвященных истории камня Коуд. Этот отчет я пока отложил, на случай если в ближайшее время буду страдать бессонницей.
А вот заключение патологоанатома было куда интереснее. В нем говорилось, что орудие убийства точно совпадает по форме со смертельной раной в спине Джеймса Галлахера и менее глубокой в его плече. И, вероятно, тремя порезами на руках, скорее всего полученными при сопротивлении. По анализу ДНК кровь на осколке совпадала с образцами Джеймса Галлахера. А судя по радиусу разбрызгивания, Джеймс, лежа в тоннеле, еще и умудрился вытащить осколок из раны. Какая прелесть, подумал я.
Но на той части осколка, за которую его держал убийца, нашли кровь другой группы. Ее неплохо было бы отправить на анализ сверхмалых количеств ДНК, но результатов мы дождемся хорошо если в январе. Комментарий Сивелла предписывал при допросах осматривать руки свидетелей на предмет резаных и колотых ран. Чтобы заколоть кого-то насмерть, надо ударить гораздо сильнее, чем вы думаете. Более того, у человека в теле полно всяких досадных препятствий вроде ребер. Те, кто плохо владеет техникой ножевого боя, часто режут себя сами, когда ладонь по инерции удара соскальзывает по рукоятке вниз, к лезвию. Поэтому боевые ножи оснащают гардой. И поэтому же убийц, орудующих ножом, довольно легко вычислить: смотришь раны на ладонях, сверяешь анализы ДНК, и готово: твоя взяла, начальник, привет, Пентонвиль [27]. Неопровержимые улики – хорошая штука: если они есть, на суде преступнику не поможет ни один адвокат. Теперь понятно, почему Сивелл со Стефанопулос меня не пинают: наверняка решили, что очень скоро сами отправят преступника на анализы и все докажут. Что ж, может, так и будет – если кровь на «рукоятке» окажется человеческой. Грязь на ботинках Джеймса Галлахера представляла собой аппетитную смесь человеческих фекалий, полурастворившейся туалетной бумаги и смеси химикатов. Это означало, что примерно за восемь часов до смерти американец оказался в канализации. Я отыскал в блокноте телефон сержанта Кумара, набрал и дозвонился ему на «Эйрвейв». На заднем плане у него что-то говорили по громкой связи и слышался шум толпы. Кумар явно был на дежурстве. Я рассказал ему о содержимом коллектора на ботинках Галлахера.
– Да, к нам уже обращались по этому поводу, – сказал Кумар. – Под Бейкер-стрит проходит безнапорный коллектор, а дальше, под Портленд-плейс, – еще один. Между ними тоннель метро, но туда нет доступа снаружи. Мы же там вместе шли, помните? Никак он не мог туда пробраться.
– Может, есть какой тайный ход? – предположил я. – Говорят, в подземке
