На скользкой от крови палубе встретились два вождя. Топор Вульфера перерубил копье Торвальда, но второго удара он не нанес — Торвальд вырвал топор у кого-то из убитых и нанес противнику удар по ребрам. Раненый рубил двумя руками; лезвие топора пробило панцирь и застряло между ребрами Торвальда.
Бой еще был в разгаре: обе стороны знали, что к побежденным снисхождения не будет, и потому сопротивлялись с упорством обреченных. Марка, помнившего только о битве, вдруг осенило: эти враги стоят на пути к Елене. И всем приходится тратить время, а может, ей как раз сейчас нужна помощь. Эта мысль придала ему сил.
Молодой легионер пробивался вперед. Чей-то меч ударил его по шлему, но он не заметил этого. Рука его двигалась методично, как механизм, а взгляд был прикован к медальону особой формы на одном из пиратов. Этот медальон на золотой цепочке был сделан также из золота и украшен посередине рубином в форме листа акантуса. Марк рванулся вперед, не глядя ни на что, кроме него. Двоих на своем пути он убил, даже не отдавая себе в этом отчета.
Он настиг человека с медальоном и ранил его; оба упали на палубу. Марк сорвал драгоценность с поверженного противника и, вставая, поцеловал ее. Держа в руке кинжал, он обратился к раненому:
— Говори, прежде чем я разорву тебя в клочья, говори откуда это у тебя?
Глаза того уже подернулись смертельной пеленой, но настойчивый голос заставлял его ответить.
— От женщины… которую мы взяли с пиктской ладьи…
— Что вы с ней сделали?! — Марк бессознательно тряс лежащего.
Кормак присел рядом и вместе с Коналом вслушивался в последние слова умирающего.
— Мы продали ее Торлейфу, сыну Харди.
Голова пирата упала. Марк смотрел на все это в отчаянии.
— Посмотри, — воскликнул он, поднимая драгоценность. — Это медальон Елены. Я сам ей его подарил. Она и Марица были на этой ладье. А теперь… Кто этот Торлейф, сын Харди?
— Не волнуйся, — отозвался Кормак. — Это норманнский пират, он поселился на Гебридах. Не теряй надежды, Елена там в большей безопасности, чем в руках у дикарей пиктов.
— Так не будем терять времени! Боги послали нам эту новость, и если мы опоздаем, то снова можем потерять след.
На корме еще шел бой. Кормак прошел по палубе, усеянной ранеными и убитыми. Употребив всю свою силу, он оттащил Вульфера с поля битвы и заорал ему в ухо:
— Конец! Мы победили, а Родд Торвальд убит. К чему тупить об оставшихся хорошую сталь?
— Я сойду с этого корабля только тогда, когда на нем не останется ни одного живого противника! — возопил раззадоренный викинг.
Кормак рассмеялся:
— Хватит, нас ждет другая забава. Прежде чем ты убьешь всех, погибнет еще несколько наших людей, а они нам будут нужны: от одного из раненых мы узнали, что принцесса у Торлейфа, сына Харди, на Гебридах.
Вульфер расплылся в широкой улыбке. У него было столько врагов, что ими можно было считать всех более или менее заметных викингов.
— В самом деле? Эй, волки, оставьте этих недобитых крыс! Пусть себе тонут или плывут, куда хотят! Мы пойдем жечь селение Торлейфа, сына Харди!
С ругательствами он разнял воюющих и увел своих на борт "Ворона". Недобитые пираты Торвальда смотрели на него с недоверием. Их палуба была усеяна мертвыми телами и обломками оружия.
— Эй, крысы! — все еще орал Вульфер. — Я вам оставлю эту лохань и падаль Родда Торвальда. Делайте с ним, что хотите, и благодарите Тора, что я вас пощадил!
Ответом ему было молчание. Только один могучего сложения мужчина крикнул:
— Может быть, в один прекрасный день ты проклянешь Тора за то, что сохранил жизнь Хальфгару, прозванному Волчьим Клыком!
Позднее Вульфер вспомнил это имя, но сейчас только издевательски рассмеялся. Кормак не разделял его веселья.
— Глупое занятие — дразнить побежденных, — укорял он вождя. — Да бог с ними, у тебя рана в боку, пойдем, ее нужно перевязать.
Марк молча смотрел на медальон Елены. Когда прошла горячка битвы, он сделался апатичным, хотя тревожные мысли не давали ему покоя. Хватило нескольких мгновений, чтобы в пылу битвы исчезли рассудительность и спокойствие, унаследованные им от предков, римских офицеров, вместо них им овладела кельтская ярость, та самая, перед которой задрожал Цезарь. Неужели наследие Рима, которое он в себе лелеял, побледнело? Он чувствовал, что это так, что он, как и остатки римской империи, возвращается к обычаям своих предков, но не этих римлян с трехсотлетней историей, а предков из Британии, с характером Вульфера и подобных ему.
— Отсюда уже недалеко до Кальдьорна, селения Торлейфа, — сказал Кормак. Он взглянул на мачту и на вбитые в нее шестнадцать гвоздей.
Норманны во множестве селились на Гебридах, Шетландах и Орканах, а их поселения перестали быть только зимними базами для подготовки к летним походам.
— Сролейяр на востоке, сразу за горизонтом, — продолжал Кормак. — У Торлейфа четыре ладьи и около трехсот воинов. У нас есть "Ворон" и неполная сотня… Значит, здесь нельзя действовать так, как любит Вульфер — сойти на берег и сжечь все, что удастся. Кроме того, не следует рассчитывать, что нам дадут такую добычу, как принцесса Елена. Нужно попробовать недостаток силы компенсировать хитростью. Я предлагаю подплыть к Кальдьорну с запада и лучше всего ночью; как раз там между скалами, можно укрыть ладью. У людей Торлейфа нет никаких причин там появляться — селение на противоположном берегу. Как только мы там окажемся, я сойду на берег и поищу способ спасти принцессу.
— И найдешь, — добавил Вульфер. — Только перед этим поищи способ одурачить норманнов, потому что они не такие простаки, как шотландцы. Если тебя выдаст твоя кельтская болтовня, то не они для тебя, а ты для них станешь потехой.
— Вот увидишь, я проползу, как змея, и они даже не узнают об этом. Вы, норманны, считаете себя хитрее всех, поэтому вас легко обмануть, — ответил Кормак.
— Я иду с тобой, — отозвался Марк. — На этот раз я не согласен оставаться на корабле и ждать твоего возвращения.
— А я должен буду ногти грызть от нетерпения на западном берегу, — сказал Вульфер.
— Подождите, — вмешался Конал. — У меня есть лучший план.
— Ну? — поторопил его кельт.
— Мы можем попытаться ее выкупить. Вульфер, сколько у тебя сокровищ на корабле?
— Достаточно, чтобы выкупить знатную девицу, но не сестру Геринта. Она бы стоила половину королевской казны, да к тому же Торлейф — мой старый враг, и он скорее потеряет половину своей дружины, чтобы увидеть мою голову отрубленной, нежели польстится на все золото Геринта и отпустит меня на свободу.
