у императрицы, учитывая ее охлаждение к военачальникам.
– Ну, положим, находиться в фаворе у власть имущих – это палка о двух концах, – ответил Кого. – И кому, как не тебе, отказавшемуся от всех титулов и ставшему плавучим анемоном, понимать это.
– Прости, – сказал Луан. Ему не хотелось иметь ничего общего с борьбой придворных партий и соперничающими приспешниками императора, но его не могла не волновать судьба друзей и возлюбленной. – Кому ты на самом деле служишь, старина?
– Я всегда служил народу Дара, – смиренно заявил Кого.
Два немолодых человека ехали по темным улицам Пана, и каждый был погружен в свои собственные мысли.
* * *
К тому времени, когда свита Рисаны упаковала вещи и покинула особняк Мюна Сакри, все слишком устали и не заметили, что двоих из придворных недостает.
Во внутреннем дворе имелся сад, а в нем маленький домик, который Наро иногда использовал как кабинет. Теперь там стояли два человека в одежде танцоров Рисаны и любовались карпом, плавающим в бассейне, куда рыбу переселяли на зиму. Самые разные рыбки – кораллово-красные, солнечно-золотистые, жемчужно-белые и нефритово-зеленые – изредка показывались над темной поверхностью воды, чтобы блеснуть чешуйками в слабом свете масляной лампы, подобно мысли, пробивающейся через покров сна.
– Итак, твой ученик снова задумал пуститься в путь, – сказала женщина с золотистыми волосами и лазоревыми глазами.
Даже прелестный карп, едва взглянув на нее, нырнул поглубже, как бы не осмеливаясь состязаться с ней красотой.
– Похоже на то, – ответил мужчина, морщинистое загорелое лицо и крепкая фигура которого подходили скорее рыбаку, чем танцору.
– Ты не хочешь побудить его помочь Куни? Зреет смута, наши братья и сестры рвутся принять в ней участие. Тацзу вон уже в самой гуще бури.
– Тацзу никогда ничего не пропустит, и он делает жизнь интересной для всех нас. Но, сестренка, чем больше Луан познает вселенную, тем меньше он нуждается в моих наставлениях. И это правильно. Учитель должен только вести ученика по тропе, которую тот сам выбрал.
– Ты говоришь прямо… прямо как поточник, Луто. Я немного удивлена.
Немолодой мужчина хмыкнул:
– Не думаю, что нам следует презирать философию смертных, если она может чему-нибудь нас научить. Суть Потока мира такова, что дети и ученики растут, а для родителей и учителей наступает пора уходить. С течением столетий боги удаляются от сферы смертных, по мере того как их собственные познания растут. Люди молили Киджи о дожде, пока не научились использовать реки и каналы для орошения; молили Руфидзо об исцелении любой раны, пока не познали целебные свойства растений и не научились делать лекарства; они просили меня открыть им грядущее, пока не обрели уверенность, что будущее зависит от них самих.
– Однако они продолжают молиться.
– Некоторые. Но храмы теперь уже далеко не так могущественны, как во времена войн Диаспоры, и, как я подозреваю, даже молящиеся знают, что ныне боги отстоят от смертных гораздо дальше, чем прежде.
– Тебя это вроде как совсем не огорчает.
– Заключая соглашение, что мы будем вмешиваться в судьбы смертных, только давая им наставления и указывая направления, мы все сознавали, каким окажется неизбежный итог: они вырастут и станут меньше в нас нуждаться.
Тутутика вздохнула:
– И все-таки я не могу не переживать. Мне хочется, чтобы у них все было хорошо.
– Разумеется, мы не перестанем волноваться. Таково проклятие всех родителей и учителей, как смертных, так и бессмертных.
Некоторое время после этого двое богов молча вглядывались в призрачные очертания карпа в бассейне, словно желая узреть будущее среди мутных темных вод.
Глава 9
Дворцовая экзаменация
Пан, третий месяц шестого года правления Четырех Безмятежных Морей
Экипаж, который вез короля Кадо и госпожу Тете в императорский дворец, опаздывал.
– В чем дело? – спросила Тете у кучера, высунув голову в окно.
– Прошу прощения, но тут толпа рассерженных кашима перегородила путь.
Действительно, дорогу запрудили около сотни кашима, и каретам приходилось осторожно пробираться среди них. Один из кашима забрался на перевернутый ящик для фруктов и обращался к собравшимся:
– Из сотни фироа больше пятидесяти – выходцы из Хаана, и только один приехал из древних земель Ксаны. Разве это честно?
– Но сам император начинал восхождение на Дасу! – выкрикнул один кашима из толпы. – И король Кадо брат императора. Судьи наверняка принимали это во внимание при подведении итогов.
– Может, он и король Дасу, но император прислушивается к своим советникам. Всем вам известно, какое влияние имеет при дворе Луан Цзиа, выходец из знатной семьи с Хаана.
– Луан Цзиа не появлялся при дворе со времени похорон отца императора!
– Тем удобнее тайком нашептывать на ухо государю. Давайте пойдем во дворец и потребуем провести расследование! Пусть нам покажут все эссе, и мы сообща рассудим, насколько достойны те, кого сочли вправе определять судьбу Дара, и заслуживают ли доверия императора назначенные им экзаменаторы!
Кашима в толпе громко выразили свое одобрение.
Поскольку разгоряченные ученые мужи не упоминали больше про ее мужа, Тете нырнула обратно в карету.
– Как я понимаю, они жалуются на результаты Великой экзаменации.
– Ну разумеется, – сказал Кадо. – Если ты не набрал достаточно баллов, чтобы занять место среди фироа и обеспечить себе доходное местечко среди императорских чиновников, тебе только и остается, что жаловаться на несправедливость.
– Ты уверен, что судьи действовали честно? – спросила Тете. – Кто-нибудь из испытуемых с Дасу прошел испытания?
– Откуда же мне знать, что решили на закрытом совете император и его советники? – Кадо горько улыбнулся. – Тебе не хуже меня известно, что Куни пожаловал мне титул только потому, что отец, умирая, попросил его сделать что-то для старшего брата. Едва ли меня стоит сравнивать с прежними королями Тиро.
Тете эта вспышка смутила: она понимала, что ее муж прав, но слышать эти слова все равно было неприятно. Куни все еще досадовал на нее и на Кадо за то, как они обошлись с ним в молодые годы. Кто мог подумать, что судьба осыплет милостями ленивого младшего брата Кадо, который расхаживал по улицам Дзуди, словно заурядный бандит?
– Куни в последнее время пребывает в хорошем настроении? – осторожно осведомилась Тете.
Она имела в виду, благосклонно ли относится Куни к брату, но Кадо истолковал вопрос супруги в более широком смысле.
– Я не знаю подробностей происходящего при дворе, но говорят, что, поскольку Куни медлит с определением наследного принца, борьба партий обострилась. Генералы и знать предпочитают Фиро, тогда как министры и Коллегия адвокатов стоят за Тиму. Разумеется, императрица и консорт Рисана тоже вовлечены в борьбу. Обе противоборствующие стороны совершают
