дорогу, от начал владений моих до пристани. А за это просят землю на реке под свои склады и свои пристани. Как вы считаете, стоит оно того?
– Не стоит, – сразу, едва дослушав, отвечал купец. И в торопливости этой кавалер услыхал сладкие для себя ноты. – Нет в том для вас никакой выгоды. Вскоре все к вам придут просить землю под склады, так никому не давайте. Как только дорога к вам потянется, так и просители пойдут. Всем до реки добраться захочется. Складов будет мало, пристаней мало, как только купцы из Малена до вашей реки добраться захотят, а еще и купцы из Вильбурга про вас прознают. Так что стройте склады. А на пристанях подъемные ворота ставьте для быстрой погрузки и разгрузки.
– И я так думал. – Кавалер чуть помолчал. – Значит, отказать купцам придется.
– В шею их гоните, хитрецы они. Те склады и пристань, что вы дозволите им у вас построить, им много денег принесут – больше, чем они на вашу дорогу потратят, много больше.
– Но они же построят мне дорогу, а у меня пока на дорогу денег нет, – заметил кавалер, внимательно глядя на Кёршнера, и не ошибся, все складывалось так, как он и рассчитывал.
– Я дам вам денег на дорогу, – без раздумий отвечал тот. – Дам под малый процент, по-родственному. И на новые склады дам.
Да, все вышло так, как Волков и хотел. Еще говоря об этом деле с купцами в трактире, он понимал, что такая крупная рыба, как Кёршнер, не упустит своего, не отдаст в руки других выгодного дела. Поэтому и загрустили купцы, когда он отвечал им, что хочет посоветоваться с родственником. Не зря они грустили, не зря.
– А что же вы захотите взамен, дорогой родственник? – спросил у купца рыцарь.
И купец ему ответил сразу, опять же без раздумий, как будто уже об этом уже думал:
– Хочу в вашем деле угольном участвовать и здесь вместе с вами углем торговать и ваш уголь в Вильбург возить. И лес тоже. А еще хочу, чтобы кроме угля и леса вы кожи из кантонов возили. Там у них скота много, кожа бывает в хорошей цене, как раз то, что и нужно для моих сыромятен.
Об этом можно было говорить. Волков все так же пристально смотрел на купца и едва заметно кивал.
– Хорошо, но нужно все посчитать. Только не сегодня, сейчас у меня дела, а потом я поеду домой, хочу успеть дотемна.
Кавалер еще собирался поговорить с бургомистром, узнать, когда совет города уже утвердит решение по постройке дороги.
– Да, но тут появился еще один вопрос. Вопрос, кажется, тонкий, – напомнил купец.
– Что за вопрос? – Волкову уже надоели тонкие вопросы.
– Пришел ко мне один человек, пришел в темноте и тайно, лицо прятал. И спросил, не захотите ли вы, – купец указал рукой на кавалера, – дать ему денег, чтобы узнать важную для вас информацию.
– Я должен ему дать денег? – Волков скептически скривился.
– Именно вы, дорогой родственник, – подтвердил Кёршнер, – ибо тот вопрос, о котором он говорил, касался именно вас, а вовсе не меня. Просто он не знал, как тайно вам о том сказать.
– А что же это за вопрос?
– То же самое я спросил у него, но без денег он говорить отказался.
– И сколько же денег он просил у вас?
– Двадцать монет.
– Пусть катится к дьяволу. – Волков махнул рукой. – Я не стану платить бог знает за что.
– Может, вы и правы, – осторожно начал купец, он явно придавал этому делу большое значение, – но вот я послал за ним ловкого человечка из своих узнать, кто это был.
– И кто же это? – Тон купца насторожил рыцаря.
– А был это не кто иной, как ротмистр городских арбалетчиков Циммерман.
Волков замер, некоторое время раздумывал, но нет – двадцать талеров… Нет. Он помотал головой.
– Сейчас у меня нет лишних монет.
– Так я дам, дорогой родственник.
– То воля ваша, но денег я вам, дорогой родственник, этих не верну.
– Что ж, пусть так, но, думаю, такой человек, как Циммерман, в друзьях ни мне, ни вам не помешает.
Верно. Так оно и было. Но при этом кавалер сохранил двадцать талеров. Купец оказался очень ему выгоден, что там ни говори. Да, еще раз нужно было помолиться за отца Теодора, ведь это он привел этого ловкого и богатого купца ему в родственники.
Нет, ничего Волкову не давалось легко, ничего. Ничего в жизни его не случалось просто по случаю, по удаче, не было в его жизни ничего значимого, что прошло бы без преодоления, без усилий, без напряжения духа.
Уж сколько ему талдычили горожане, что совет вот-вот утвердит решение и бюджет на постройку дороги до его дикого края. Сколько? Месяцы. И вот снова бургомистр мялся и лепетал что-то обычное: нобили и советники не пришли к единому мнению. Раньше, когда старый епископ был жив, Волков чувствовал себя значительно увереннее. Отец Теодор имел большое влияние на первого консула города Малена господина Виллегунда; теперь все, кажется, менялось. Впрочем, старый поп имел влияние на всех, кто жил в округе, и кавалеру надо было привыкать к тому, что у него здесь больше нет верных друзей, ну разве что Кёршнер или ландскнехты. Но разве они могли тягаться с отцом Теодором во влиянии? Нет, конечно!
– Господин Виллегунд! – сказал он, резко прервав невнятную речь оправдывающегося бургомистра. – Говорите уже, в чем дело?
Тот, видно, хотел смолчать, но после окрика решился:
– Господа советники ждут высочайшего соизволения.
– Что? – не понял Волков. – Они ждут высочайшего соизволения по поводу дороги? Герцог уже должен давать вам разрешение на стройку дорог в ваших пределах? Что за глупость?
Бургомистр вздыхал печально: что ж тут можно поделать?
– Да говорите же вы уже! – снова рычал кавалер.
И бургомистр заговорил:
– Неделю назад перед городским советом говорил граф Мален.
Волков был невесел, так еще больше помрачнел.
– И что же он говорил?
– Ругал вас разбойником, раубриттером. Говорил, что вы неспокойный сосед, что плодите распри вокруг себя, что слишком воинственны. И что чести не знаете, а лишь злобу и ярость свою чужой кровью питаете. Что никто из ваших соседей не чувствует себя спокойно, что вы являлись под стены его замка с добрыми людьми, что грозились его замок брать или поместье его жечь.
– Ну и что, ну, пожаловался граф на меня, и что же совет? При чем тут высочайшее соизволение?
– Под конец граф сказал, что едет
