– Надеюсь, меня возьмут, – четкая сухая речь, свойственная тем, кто большую часть жизни провел в армии, привыкнув отдавать и выслушивать приказы. Так разговаривает отец Эвье Коррента, легат «Золотого орла», но отнюдь не сам Эвье! – Вылазка же состоится завтрашней ночью. И знаете, что я вам еще скажу? – голос чуточку смягчился. – Иногда я думаю: если чудо все-таки произойдет и нам дадут возможность вернуться обратно – я не уверен, что захочу ею воспользоваться. Странно прозвучит, но здесь, в Крепости, я впервые в жизни почувствовал себя на своем месте. Там, где мне и должно быть.
Не вмешивавшийся в разговор наследник Аквилонии слегка повернул голову, по случайности взглянув в сторону незримо присутствовавшей Айлэ. Девушке хотелось крикнуть ему что-нибудь обнадеживающее, но комнатку заволокло темно-лиловое облако, подсвеченное изнутри зловещим багровым сиянием, и это облако стремительно вращалось, как гибельный песчаный смерч в туранских пустынях. Очертания четверых молодых человек таяли, расплывались, и на девицу Монброн навалилась глухая, неведомая прежде смертельная тоска. Она поняла, что Конни, пусть он и жив, находится очень далеко. Так далеко, что разум отказывается понимать и принимать такие расстояния.
…Хасти резко выдернул свою ладонь, и одурманенная наваждениями Айлэ потеряла равновесие, едва не свалившись с бревна. Девушка не обиделась, непонимающим взглядом уставившись в спину стремительно удаляющемуся чародею. Далеко ему уйти не удалось – только до берега заводи шагах в тридцати дальше по берегу. Там он остановился, сгорбившись, и вдруг сделал странный, совершенно несвойственный ему жест – обеими руками схватился за виски, взлохматив волосы в непритворном отчаянии.
– Эй, что это с ним? Что вы такое углядели? – с плохо сдерживаемым нетерпением в голосе осведомился король Аквилонии, без труда возвращая девицу Монброн в прямостоячее положение, подобающее человеку. – Ты-то сидела смирно, а вот его как раскаленным шилом пониже спины ткнули – вдруг вытаращился в никуда и едва не заорал в голос! Он и сейчас, похоже, малость не в себе. Ну-ка, рассказывай!
Не отвечать на обращенный к тебе вопрос, тем более заданный собственным же монархом, считалось вопиющим преступлением и порой расценивалось как подозрение на умысел против короны, но сейчас Айлэ было ровным счетом наплевать. Вскочив и пробежав бегом разделяющее их расстояние, баронета разъяренной кошкой вцепилась в темно-синий рукав одежды магика. Она точно знала, что хочет спросить, вот только заговорила, неожиданно для самой себя, почему-то на языке Альвара:
– Что это было? Ты обещал мне правду! Правду, какой бы она не была!
– Правду? – зло и холодно каркнул Одноглазый, тоже прибегнув к наречию Заповедного Края. – А ты к ней готова? Даже я не был готов… к такому. Он далеко. Страшно далеко. Я не знаю, увидишь ли ты когда-нибудь того, кому принадлежит твое сердце. Не знаю, вернутся ли сыновья моих друзей домой. Не хочу вспоминать то, о чем ты стараешься мне напомнить. Скажи Конану: в том давнем споре он был прав. Я признаю себя полным неудачником.
Хасти резко развернулся, зашагав прочь от людей и от своего дома куда-то в глубину леса. Остановить его никто не пытался, и к тому же баронета диа Монброн совершенно некстати разревелась в три ручья, чего обычно себе не позволяла.
Глава третья. Ночь волшебства
14 день Второй летней луны.
Видения Айлэ, когда она попыталась их описать – после того, как немного успокоилась – прозвучали для двух слушателей полнейшей загадкой. К тому же девушка не всегда могла найти подходящие слова, чтобы выразить увиденное, а кое-чего просто не поняла. Однако, когда Рейенир да Кадена, внимательно все выслушав, причем дважды, попытался составить разрозненные кусочки в мозаику, в сплошном тумане появилась некая тропинка.
И эта тропинка, вильнув пару раз, привела в трясину.
– Итак, Коннахар жив и его приятели тоже. Будем считать, что ты не ошибаешься и это правда, – заявил гуль. Двое мужчин и девушка по-прежнему оставались на берегу озера, решив сперва все хорошенько обдумать. – Они находятся в какой-то крепости, тебе совершенно незнакомой.
– Она очень большая, – робко сказала Айлэ. – Огромная, как столичный город. Даже больше. Стоит в горах. Кажется, я видела ее откуда-то с высоты. И вокруг бушевало сражение. Не такое, как в нынешние времена. Там все пропахло колдовством, оно просто висело в воздухе. Я еще заметила какие-то шагающие махины, вокруг все кричали, что-то горело, потом стало темно…
– И ты услышала несколько слов о грядущей вылазке в некие Серебряные Пики, причем наши сгинувшие невесть куда герои намеревались в ней участвовать, – задумчиво покивал Рейе и попросил: – Опиши-ка еще разок знамя, что попалось тебе на глаза.
– Полотнище темно-вишневого цвета, на нем серебряная звезда о восьми лучах, вокруг шитые золотом то ли развернутые крылья, то ли языки пламени, – старательно повторила девица Монброн. Образ настолько запал ей в память, что, стоило зажмуриться, развевающийся стяг сам возникал перед глазами. – В Аквилонии подобного нет – ни в фамильном владении, ни у вольных городов. Оно похоже на знамя Полуночных провинции Немедии, но там звезда расположена поверх традиционных цветов.
Конан и Рейе да Кадена переглянулись поверх склоненной головы девушки.
– Рокод, – с отвращением произнес киммериец и скривился, будто надкусил нечто кислое. – Битва Драконов. Но ведь она случилась почти двадцать лет тому!
– Нечто худшее, – гуль в непритворном отчаянии обеими руками взъерошил волосы – точь-в-точь как недавно одноглазый маг. – Хасти сразу это понял. Вот почему он ушел. И если это действительно так… нет, не может быть!
– Если он не одумается, нам придется затолкать его ногами в очаг, чтобы заставить говорить…
– Или смириться. Всякому могуществу явлены пределы. Но, может, все не так плохо, как мы думаем? Вдруг девочка заблуждается? Она ведь не настоящая чародейка. И не прорицательница, как ее мать.
– То, что я видела, как-то связано с… с прошлым Хасти? С тем, о чем никогда не вспоминают? – подала голос баронета Монброн и словно примороженным языком выговорила: – С темным всадником, что скачет через ночь?
Оба собеседника глянули на нее с непонятным уважением, словно причислив к некоему кругу посвященных.
– Он сказал или сама сообразила? – быстро спросил Рейе. – Или Райан проговорился?
– Нет, конечно. Отец и матушка никогда не упоминали при мне ни о чем подобном. Частью сама догадалась, частью видела кое-что, когда мы добирались в Пограничье, – честно призналась Айлэ. – А когда спросила напрямую, Хасти посоветовал не копаться в могилах. Мол, все давно похоронено и забыто.
