– Это значит только одно – его просто плохо убивали, – сказала девушка, складывая пальцы в фигуру состояния мицу-но кокоро.
Сейчас к Юки уже вернулось ее обычное хладнокровие. Тренированное сердце, повинуясь мысленному приказу, сбросило оковы боли. Разум очистился. Перед мысленным взором юной куноити сейчас была дорога. Путь, в конце которого была видна цель в виде гигантского иероглифа «си», означающего смерть. Этот образ древние воины вызывали в своем сознании, лишь когда делали для себя однозначный выбор: либо умрешь ты, либо твой противник. Все остальное более не имело значения. Его просто не было, остального. Сейчас на свете существовали лишь три вещи: Юки, ее путь и смерть.
– Давайте ваших червей, учитель, – произнесла Юки голосом настолько спокойным и страшным, что много чего за свою жизнь повидавший сэнсэй невольно содрогнулся. От девушки исходила волна жуткой, потусторонней силы, какой он не ощущал даже от матерых воинов-убийц клана, способных в одиночку голыми руками за минуту уничтожить роту отлично тренированных солдат.
* * *
Мы шли какими-то сырыми, вонючими подземельями, мало похожими на ровные коридоры Нового Пинфана. Скорее всего, это было старое русло реки, пролегающее под подземным городом. Или просто вулканический разлом, в который натекло воды: под ногами омерзительно чавкала полужидкая грязь, из которой с трудом приходилось вытаскивать ноги.
– Неужели в городе не знают про это подземелье? – поинтересовался я.
– Знают, конечно, – хмыкнул Чжанцин. – Но предпочитают сюда не соваться.
– Потому что те, кто суется, не возвращаются?
– А ты догадлив, – отозвался китаец. – Это один из тоннелей, прорытый червями-камнеедами. Конечно, камнями они не питаются, просто выделяют кислоту наподобие плавиковой, которая разъедает породу. Если тебе интересно, сейчас мы идем по их дерьму, которое на воздухе превращается в питательную среду для насекомых и червей поменьше. Когда червь ползет обратно, он все это пожирает. Удобно. И покушал, и тоннель для себя расширил. Или новый прорыл.
– Просто замечательная и крайне необходимая информация, – проворчал я. – Честно говоря, мне приятнее было думать, что под ногами обычная грязь, а не выделения червя-копрофила.
– Зачастую правда – это настолько неприятная информация, что за нее убивают, – невозмутимо ответил китаец.
Ну да, ну да, конечно. Не раз замечал, что восточные люди любую беседу стараются свернуть в философское русло. Европеоида, например, за такое послать могут, мол, че, самый умный, что ли? Или в морду дать, например, чтоб не выпендривался. Если ж это сказал азиат, то все, восточная мудрость. Ввернул что-то эдакое – и сразу, типа, за умного сошел. И чего Илья Муромец, скажем, книгу древнерусских военных присказок и поговорок не написал? Неглупый же мужик был, встречались, знаю не понаслышке. Был бы знаменит не хуже этого Сунь-цзы, что впереди идет и фонариком светит.
А китаец все не унимался.
– Не пойму, чем ты недоволен. В природе куча таких примеров безотходного производства. Многие ящерицы поедают собственную кожу, которую сбросили при линьке. Или, например, великаны-чесуны из соседней вселенной. В целом безобидные охотники и собиратели, у которых любимое лакомство – это погрызть собственные ногти. Под них набивается кожное сало, которое они с себя счесали, и чем сильнее оно прогоркло, тем желаннее вкусняшка.
Я человек не впечатлительный, но тут невольно скривился.
– Такое ощущение, что тебе нравится это рассказывать.
– Не скрою, я люблю делиться информацией, – кивнул китаец. – Кто знает, вдруг она когда-то кому-то пригодится? Информация – это богатство, которым нужно делиться, и тогда в ответ ты непременно получишь от собеседника ответный дар.
– Даже если он тебя пошлет с твоими неаппетитными рассказами о червях и великанах с тошнотворными вкусовыми пристрастиями?
– Конечно, – кивнул Чжанцин. – Я сделаю вывод, что этот человек невоспитанный невежа, и перестану с ним общаться, сэкономив свое бесценное время, которое он фактически мне подарит.
– То есть ты сейчас меня тестировал на предмет, невоспитанный ли я невежа или же благодарный слушатель историй про…
– Тихо! – свистящим шепотом перебил меня китаец.
Я замер. Еще и потому, что услышал стремительно приближающееся влажное шуршание, будто по грязи тащили толстенный, тяжелый шланг.
Это и был он. Шланг более полутора метров в диаметре, только живой, похожий на немецкую сосиску с огромной зубастой пастью и двумя раздувающимися ноздрями над ней. Глаз у червя не было, да и на фига они ему в темноте тоннеля? А вот по запаху он ориентировался отлично. Я выдохнул – и тварь сразу в мою сторону пасть развернула, раззявив ее пошире. Такая если бросится, то просто проглотит, как ящерица таракана. И отклониться некуда – тоннель. И убежать не выйдет: я видел, с какой скоростью эта пакость появилась из темноты, буквально ворвавшись в перекрестье лучей наших фонариков.
И тут Чжанцин меня удивил. Бесшумной тенью скользнул вперед, подпрыгнул и, размахнувшись, рубанул ребром ладони червю меж ноздрей.
Сработало!
Подземная пакость клацнула челюстями, поймала ими спертый воздух подземелья – и рухнула на пол тоннеля, разбрызгав во все стороны свое вонючее дерьмо. Китайца, кстати, окатило знатно, он рядом стоял. Я же успел отпрыгнуть, так что остался относительно чистым.
– Вот это правильно, – заметил Чжанцин, вытирая лицо рукавом. – Когда кто-то за тебя делает грязную работу, главное – самому не испачкаться.
– Действительно мудрая мысль, – признал я. – А удар хорош!
Китаец усмехнулся.
– Для лаовая [13] ты слишком хитер. Ладно, пошли, нам еще долго идти.
Мы перелезли через червя, который то ли сдох, то ли находился в глубокой отключке, и двинулись дальше. К счастью, эти твари нам больше не встретились, и часа через полтора я увидел тусклый свет, льющийся сверху. А на фоне этого света была хорошо видна веревочная лестница, слегка покачивающаяся от движения воздуха по тоннелю.
– Это выход прямо в здание АЭС «Фукусима-1», – сказал Чжанцин. – Сюда члены якудза не суются, здоровье берегут – радиационный фон тут все-таки сильный. Я навел о тебе справки и в курсе, что ты нечувствителен к радиации, поэтому совесть у меня спокойна. В твой КПК я загрузил карту и некоторые сведения, которые, надеюсь, помогут тебе решить нашу общую проблему.
– Главное – не испачкайся сам, когда я буду ее решать, – усмехнулся я.
– Я бы пошел с тобой, – без тени улыбки отозвался китаец. – Но меня ждет Новый Пинфан. У Троих осталось много последователей, и с ними надо разобраться прежде, чем они осознают, что подземный город и его технологии могут достаться им.
– Да без проблем, – сказал я. – Ну что, до встречи. Уверен, мы еще увидимся.
– Я тоже в этом уверен, – кивнул китаец. – Удачи тебе, сталкер.
* * *
Здание энергоблока было огромным. Особых разрушений я тут не заметил – может, в этом блоке рвануло не так фатально, как в чернобыльском, а может, трудолюбивые японцы уже растащили обломки и восстановили все, как было.
Думаю, они и дальше бы работали короткими сменами, временем защищаясь от серьезных доз облучения, если б глава клана Ямагути-гуми вместе с Тремя не решили, что зона Фукусимы должна стать полигоном для испытаний двух особо ценных подопытных. Потому из всех местных концлагерей были выпущены все хидои, чтобы Зона стала максимально опасной.
Кстати, похоже, кумитё наврал, когда говорил о том, что я нарушил порядок Мироздания и из-за этого на энергоблоки «Фукусимы-1» обрушилось еще одно цунами – следов недавнего удара новой гигантской волны не было.
Зато было другое…
Сейчас, укрывшись за каким-то массивным прибором, я наблюдал интересную картину: примерно с десяток хидои, шарившихся по зданию энергоблока, перекусывали. А именно – жрали одного из своих, с виду наиболее слабого. Слабый пытался сопротивляться, дрыгал теми конечностями, которые еще могли дрыгаться, но это была однозначно уже не самозащита, а агония. И за этим непотребством наблюдала кумо, уже очень хорошо знакомая мне очередная паучиха с женским лицом. Именно наблюдала – как надсмотрщик. Пасла доверенное ей стадо.
