Его ноги коснулись камней мостовой, и он прижался к стене, чтобы для начала оглядеться. Разрозненные лампы из желтой меди, сделанные в форме змей, с фитилями в зубах, бросали на двор слабые пятна света. Обитая железом дверь внутренней стены была открыта и на первый взгляд казалась не охраняемой. Но направиться прямо туда могло оказаться опасным. Пока он отыскивал взглядом подходящее место для того, чтобы вскарабкаться наверх, краем глаза он заметил какое-то движение.
Из тени стены слева от него кто-то промчался через двор. Когда он на какое-то мгновение оказался освещен слабым светом одной из ламп, Конан узнал его. Это был Талбор. Стало быть, он хотел стянуть немного больше, чем просто две медных монетки. Он мог только надеяться, что никто его не заметит и не поднимет тревоги, потому что это серьезно осложнило бы ему дело. Талбор помчался прямо к раскрытой двери внутренней стены и прошел в нее.
Конан вынужден был ждать. Если Талбор будет обнаружен, было бы очень нехорошо ему самому при этом оказаться как раз на полпути к стене. Ни звука. Он ждал, но все по-прежнему было тихо.
Он отошел от стены и медленно прошел через двор, внимательно следя за тем, чтобы не попадать в пятна света, отбрасываемые лампами-змеями. Если его кто-нибудь и увидит, то только как одну из далеких колеблющихся теней.
Такой ночью быстрые движения обращали на себя внимание. Он еще замедлил шаг и осмотрелся возле открытых ворот. Поблизости действительно не было стражников.
Все тем же медленным шагом он прошел через ворота и пересек внутренний двор. Перед стеной за собой он услышал размеренные шаги часового.
Когда он приблизился к огромному кубу центральной башни, он выбрал место, где можно было забраться наверх. Лучше всего было бы, конечно, забраться прямо по черной башне, но он еще при свете дня заметил, что между тщательно пригнанными плитами нет ни одного зазора. Эта башня недобрым воспоминанием показалась ему похожей на башню из слоновой кости волшебника Йары, только та сверкала даже в темноте, аманарова же сливалась с чернотой беспросветной ночи.
Стены донжона не представляли особой проблемы и совсем немного времени прошло, прежде чем он протиснулся через амбразуру – к счастью, она была немного шире, чем обычная – и оказался на верхнем этаже донжона. Он тут же взял меч в руки. В свете одной-единственной горящей масляной лампы он огляделся.
Ему не удалось догадаться о назначении этого помещения. Если не считать занавесей на стенах, единственным предметом обстановки было кресло с высокой спинкой из резной слоновой кости. Перед ним находилась игральная доска, вмонтированная прямо в пол и состоящая из ста цветных игральных полей. Фигуры – чужеземные звери – каждая высотой до колена, были расставлены. Он поднял одну из них и удивился. Он принял их было за позолоченные, но, судя по весу, все они были из чистого золота. Если бы ему удалось взять отсюда две или три таких фигурки, ему уже не нужны будут никакие подвески. Да, наверное, и одной бы хватило.
Он задумчиво поставил фигуру на место. Она изображала обезьяноподобную тварь с оскаленными зубами и крыльями. Ему нужно сперва найти Велиту. Вешать на себя еще дополнительный груз было бы безумием. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в узенькую щелочку. Мраморный коридор, освещенный серебряными лампами, был пуст. Он выскользнул из комнаты.
Мраморные плиты пола были украшены сложным узором в красных и белых красках, от которого он быстро отвел взгляд. Его поразила странная тишина. Он уже не раз пробирался по ночам в дома, но всюду были по меньшей мере какие-то шорохи. Однако здесь все было так, словно он залез в катакомбы, куда не отваживается проникнуть ни одно живое существо. Все покои, куда он бросал взгляд, один за другим оказывались пустыми. Нигде он не натыкался ни на с'тарра, ни на слугу из людей, нигде не было Велиты. Он ускорил шаги и спустился по алебастровой лестнице на нижний этаж.
Он обыскал еще два этажа. В блеске того богатства и роскоши, которые он видел на каждом шагу, фигуры из золота померкли. Он мимоходом восхитился серебряной статуей, изображающей женщину с сапфирами вместо глаз, рубинами на месте сосков и половинками жемчужин вместо ногтей; столом, инкрустированным бриллиантами и изумрудами, который отражал свет серебряной лампы, увеличивая его яркость в сотни раз; золотым троном, выложенным черными опалами – только эти камни могли стоить столько же, сколько целое королевство.
Затем он попал в комнату, которая вполне могла сравниться со всеми остальными – с резными панелями на стенах из слоновой кости и черного дерева. Но первое, что бросилось ему в глаза, был нежный округлый задик. Та, которой он принадлежал, обнаженная, стояла на коленях, спиной к двери, прижимая лицо к полу. Конан непроизвольно ухмыльнулся, однако поспешно направил свои мысли в русло, более отвечающее его насущным задачам. Эта женщина была первым живым существом, которое он встретил с момента своего вторжения, и к тому же это существо не было с'тарра.
Неслышным прыжком он подскочил к ней и, зажав ей рот ладонью, поднял ее на ноги. На него удивленно смотрели нежные карие глаза Велиты.
– Это ты, – сказал он, выпустив ее. – Я уже боялся, что не найду тебя.
Она обвила его шею руками и прижалась к его широкой груди крепкими маленькими грудями.
– Конан! Ты пришел! Я никогда в это по-настоящему не верила, хотя надеялась и мечтала. Но теперь слишком поздно. Тебе нужно как можно скорее снова исчезнуть, пока не вернется Аманар. – При звуке этого имени ее тело содрогнулось.
– Я же поклялся освободить тебя, – сказал он почти грубо. – Почему ты стоишь тут голая на коленях, хотя ты явно совсем одна? Я не вижу здесь ни других людей, ни с’тарра.
– С'тарра не разрешается появляться в башне, если здесь нет Аманара, а слуг-людей он запирает, если не нуждается в их услугах. – Она запрокинула голову и посмотрела на него снизу вверх. Она понизила голос. – Я не предала тебя, Конан. Ни разу, когда Сита бил меня плетью. Я не сказала Аманару, где ты.
– Все уже позади, Велита. – Он ласково погладил ее по волосам.
Казалось, она не слышит его. Слезы, как жемчужины, повисли на ее длинных ресницах.
– Этим я его и прогневала. В качестве наказания я должна по несколько раз в день приходить в эту комнату и стоять здесь на коленях, пока мне не позволят встать. Если я услышу шаги, я никогда не буду знать, послали меня к кому-нибудь другому или же это идет сам Аманар. Иногда он стоит рядом только лишь для того, чтобы послушать, как я плачу. Я его ненавижу, потому что он постоянно вызывает во мне этот страх, и я ненавижу себя, потому что я плачу, но ничего не могу с этим поделать. Иногда он меня бьет, когда я стою тут на коленях, а если я спокойна, он бьет меня еще сильнее.
– Я его убью! – яростно поклялся Конан. – В этом я клянусь своей жизнью. Пойдем, мы найдем эти подвески, и я заберу тебя отсюда этой же ночью.
Стройная девушка торопливо качнула головой.
– Не получится, Конан. Я заколдована.
– Заколдована?
– Да. Один раз я попыталась сбежать, но мои ноги привели меня к Аманару против моей воли, и мой язык доложил ему – без всякого моего участия, – что я задумала побег. В другой раз я хотела убить себя, но, когда острие кинжала коснулось моей груди, мои руки стали словно железными. Я не смогла ими шевельнуть ни разу, и нож упал на пол. Когда меня нашли, мне пришлось долго умолять Аманара, прежде чем он снял с меня это заклятие.
– Но должна ведь быть какая-то возможность! Я могу унести тебя с собой. – Он почувствовал бессмысленность этого предложения еще раньше, чем она горько рассмеялась.
– И я должна буду всю мою жизнь лежать где-нибудь связанная из страха, что подчинюсь этому влечению и против моей воли вернусь сюда? Я даже не знаю, как мне покончить с моей жизнью. – Она глубоко вздохнула. – Потому что я уверена, что Аманар скоро обязательно убьет меня. Из нас пятерых остались лишь Суза да я. Остальные бесследно исчезли.
