– В Данкелбург?
– Совершенно верно! Здесь он открыл школу изобразительных искусств, организовал пару выставок, включаю ту самую, на которую заявился Поджигатель Томас, после чего спокойно дожил до старости оставшиеся пять лет. Умер в возрасте семидесяти восьми.
– Честно говоря, никогда об этом не слышала, – отозвалась я, убирая волосы назад и закрепляя их крупной белой заколкой.
– Мало кто слышал, – немного расстроенным голосом произнёс Эрик, – Знаете, я вообще склонен считать, что в Данкелбурге искусству и истории уделяется слишком мало внимания! Те же книги почти никто не читает, а вот у Вас я наблюдаю довольно обширный перечень самой разной литературы! Вы всё это прочли?
– Некоторые так и не смогла закончить…
На сей раз Эрик промолчал. Видимо, занялся более детальным изучением книг по их корешкам.
Какое-то время я работала со своими волосами, пока не привела их в порядок. Теперь всё просто отлично – смотрится крайне симпатично. Осталось только правильно наложить макияж.
В эту секунду меня словно ударило несильным разрядом – вспомнился Гарри. Я погнала неприятные мысли, чтобы ни в коем случае не расплакаться. Сейчас нельзя. Поразительно, как до этого он даже не мелькал в моей голове…
Эрик, всё же, мастер, раз смог выбить из меня всю боль от расставания обычной безрассудной ездой. Придумано здорово.
Да и сейчас лить слёзы мне уже не хочется. Небольшая горечь во рту и жжение в районе ключиц – и только…
– Катарина, скажите, неужели Вы даже стихи Каузера читали?
– Вы имеете в виду те, что в голубой книге? – спросила я в ответ, нанося пудру.
– Да, именно в голубой.
– Не все, но больше половины. Честно говоря, большинство я так и не поняла…
– Адольф Криф Каузер! Бунтарь литературного мира! Его манера писать стихи, его стиль, его рифмы остаются непонятыми большинством цивилизованного мира до сих пор! Многие считают, что он писал стихи под действием наркотиков, но некоторые полагают, что он просто непонятый гений! Лично я, насколько мне позволяют мои познания в поэзии, считаю его гением, пишущим под действием очень сильных наркотиков! Есть такие препараты, которые заставляют мозг работать крайне необычным образом!
– Пожалуйста, только без подробностей! – воскликнула я.
– Прошу прощения, я и не собирался забрасывать Вас всякой ерундой. Так, к слову пришлось… Но Каузер, конечно же, был гением. Несправедливо, что его обвинили в принадлежности к левомыслящими и убили. Понять не могу, чем он не угодил политикам, и где была наша хвалённая свобода слова и мышления! – Эрик замолчал примерно на секунду, после чего произнёс, – Прошу прощения, Катарина, я тут опять несу всякую чушь.
– А Вы несёте эту чушь намерено?
За дверью раздался донельзя сдержанный смех одноглазого блондина.
– Поражён, как легко Вы меня раскусили! Видите ли, всё это лишь с целью того, чтобы притупить ваше внимание и изменить Ваше отношение ко мне. Так получается, что мне удобнее и проще работать, когда ко мне относятся как к простому человеку, а не как к психологу! Не подумайте, что я поступал к Вам нечестно…
– Нет, всё это вполне честно, но… теперь я буду внимательнее по отношению к Вам, Эрик.
– Жаль, я добивался как раз обратного…
Теперь уже настала моя очередь сдержанно рассмеяться. Затем я взяла себя в руки и принялась наносить тушь. Как и все женщины в мире, я глупо открыла рот. Самый обычный рефлекс, непонятный вообще никому в мире.
Эрик в гостиной молчит, словно догадавшись, чем я занимаюсь, и старается не сказать под руку.
Я глянула на часы – прошло примерно сорок минут с того момента, как я начала работать со своей внешностью. Помнится, Гарри, когда был со мной, не мог нормально подождать и получаса… Его недовольные возгласы потом долго раздавались из соседней комнаты…
Таинственный молодой человек Эрик Пансмакер, прикидывающийся психологом, стараясь этим помочь людям. Человек верит в загробную жизнь, в ад и в рай и желает попасть в последний. Рак не оставляет ему много времени…
Врать он не должен, поскольку дал обещание.
Помада к такому наряду больше подойдёт ярких тонов. В данном случае можно выбрать яркую багровую. Цвет, как я и предполагала, оказался очень даже к месту.
Ещё один придирчивый взгляд на себя в зеркале – пожалуй, теперь мне не стыдно и на люди выйти! Отличный наряд, опрятная, милая причёска, превосходный макияж! Осталось только надеть на шею колье да золотые серёжки, совсем маленькие, почти незаметные…
Таким образом, мой внешний вид полностью завершён. Я уже готова выйти к Эрику.
Как только дверь открылась, развлекающийся разглядыванием пластинок высокий блондин развернулся в мою сторону и оценивающе взглянул на меня единственным голубым глазом. Внимательный цепкий взгляд сперва упал в район туфель, затем начал подниматься выше, скользнул по бёдрам, отметил талию, пошёл выше к груди, плечам, охватил шею и надолго зафиксировался на лице.
Вердикт Эрика последовал незамедлительно:
– Катарина, смею заметить, что Вы выглядите просто восхитительно! В парке я увидел в Вас красивую девушку, а сейчас – просто богиня!
– Вы мне льстите, Эрик, – непроизвольно я отвела взгляд в сторону.
– Эх, Катарина, для девушки и женщины самый главный недостаток – не уметь отличать лесть от настоящего комплимента! Даже не смейте сомневаться: только что это был честный комплимент!
– О, в таком случае благодарю Вас, Эрик, – я смогла снова посмотреть в сторону блондина с чёрной повязкой на правом глазу. Улыбка на его лице кажется просто-таки неуместной, хотя и красивой.
Светловолосый мужчина указал рукой мне на шею:
– У Вас просто-таки волшебное колье, очень идёт к причёске и накидке!
– Ну, Эрик, полно уж Вам с комплиментами! – шутливо отмахнулась я от галантного мужчины, – А Вы тут интересовались моими записями?
– Да, обнаружил немало любопытных пластинок. Вот взять хотя бы «Тринадцать лун» Патрика Нигельмана – пластинка вышла ограниченным тиражом, и тем удивительнее обнаружить экземпляр у Вас, Катарина…
– Ну, ни одну из них я ни разу не слушала: у меня нет граммофона! – виновата помялась я под пристальным взором Эрика, – Как-то мне подарили одну, а затем вторую, и тут все решили, что я их коллекционирую… Дарить стали все и на все праздники…
Эрик изобразил детскую обиду и надул губы:
– Печально, Катарина, очень печально. Нигельман, Зиммер, Пейпер, Кейн… Для знающего человека, преступление держать их на полке и не слушать! Срочно займитесь приобретением граммофона!
– Чувствую, Вы – человек именно знающий! – улыбка надолго завладела моими губами, – Откуда такие познания в искусстве?
