к тебе прикасался? – спросил он.
Тело у него напряглось, когда он расправил плечи, руки сжались в кулаки. На мгновение он отвел взгляд, потому что я стала сомневаться, стоит ли мне отвечать.
Ярость, волнами катившаяся от него, заставила меня пожалеть, что он выбрал мой разум, а не физическую близость.
– Вернись, пожалуйста, в постель, – мягко сказала я, выдавливая из себя улыбку, которую он не мог видеть, повернувшись ко мне спиной.
В голове у меня билась мысль, что, наверное, он просто больше не хочет меня, потому что надо мной надругались, осквернили меня, что заставило его сомневаться в чувствах ко мне, о которых я не хотела знать.
– Он. К тебе. Прикасался? – спросил он еще раз, поворачиваясь, чтобы впериться в меня своим ярко-голубым взглядом.
Снаружи дул ветер, злобно дергая за полотно палатки, напоминая о зимней непогоде. Снаружи кричали люди, и я невольно уставилась на завязки на пологе.
Нервно сглотнув, я натянула одеяло до плеч. Мне хотелось спрятаться в него, как в норку.
– Не в те ночи, – ответила я, уклоняясь от правды о том, что происходило в те ночи, когда мы были одни в этой богом забытой библиотеке.
– Не в те ночи, – сказал Калдрис, склонив голову набок и горько усмехнувшись. – А в какие?
– Он не трахал меня, если тебя волнует это, – огрызнулась я, сердито глядя на него.
– Он применял к тебе насилие? Касался тебя непристойным образом – так, как ты не хотела? – спросил он.
Эти вопросы не оставили мне возможности избежать ответа. Я не хотела ему лгать. Я хотела проявить к нему такое же уважение, которое ждала и от него, и что-то мне говорило, что именно так и надо поступить.
Нижняя губа у меня дрожала, пока я готовилась произнести слово, которое, как мне казалось, могло изменить все между нами. Мой ответ мог оттолкнуть его раз и навсегда. Он должен прозвучать так, как я хотела. Отвечать надо было с гордостью. Возможно, тогда у меня появился бы шанс обрести свободу.
– Да, – прошептала я.
Слово прозвучало резко, словно удар хлыста, и его отзвук эхом прокатился по палатке.
Он дышал глубоко, но прерывисто, у него сотрясалось все тело, когда он снова повернулся ко мне. Он посмотрел на меня сверху вниз, челюсти у него сжались, а голубые глаза стали черными. Затем протянул руку и схватил тарелку со спального мешка.
Взорвавшись, он швырнул ее в стенку палатки с ревом, который эхом отозвался во мне. В ответ на этот звук внутри у меня все замерло, и боль стрелой пронзила душу.
Он бросился к выходу из палатки, разорвав завязки. Полог распахнуло ветром – снаружи бушевала буря. Буря, вызванная силой его гнева. Снег валил плотной стеной, так что не было видно ни зги. Выскочив из палатки, он исчез, будто слившись с самой бурей.
– Калдрис! – крикнула я, бросаясь за ним.
Холод кусал меня за ноги, когда я вышла из палатки и, нырнув в бурю, потащилась по снегу, оглядываясь в поисках каких-либо признаков присутствия бога Мертвых.
– Что ты, черт тебя дери, опять натворила?! – крикнул мне мужской голос, и из снежной пелены возник Холт.
Он подошел ко мне, коснувшись прозрачной рукой моего плеча.
– Он спросил о человеке, который сделал мне больно, – ответила я, переводя полный страха взгляд на предводителя Дикой Охоты.
– Гребаные боги, – сказал он, наклоняясь ко мне и беря за руку.
Меня передернуло от отвращения. Прикосновение любого существа, кроме Калдриса, казалось мне ужасным, вызывая приступ тошноты.
– Он притащит сюда козодоев. Они чувствуют такую силу, и, когда обнаружат ее источник, она отправит сюда кого-нибудь, чтобы выяснить, что его так разозлило. Она веками пыталась добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Понимаешь? Ей нельзя знать о твоем существовании. Давай, Эстрелла, сделай что-нибудь, чтобы успокоить его, – сказал он и потащил меня через весь лагерь.
Члены Дикой Охоты пытались удержать палатки, которые едва не сносило ветром бури, которую наслал на нас Калдрис.
Он стоял в центре равнины, и вокруг него вихрем кружили лед и ветер. Он медленно поднял руки, и в небе над ним заклубились тучи.
– Калдрис! – крикнула я, подняв руку, чтобы прикрыть лицо, потому что снег обжигал мне кожу холодом.
Ответа не последовало, и это заставило меня поверить, что он полностью погрузился в бурю.
Я поспешила вперед, пробиваясь к эпицентру, но сильные порывы ветра набрасывались на меня, норовя отбросить в сторону. Наконец, я нашла его и встала рядом, положила твердую руку на предплечье, пытаясь опустить его руку вниз. Взгляд у него был черный, как сама бездна в самую темную ночь, когда он наконец взглянул на меня.
– Прекрати, – сказала я, поморщившись, когда он пронзил меня своим взглядом.
– Он должен умереть, – произнес он гортанным голосом.
– Да, но по-другому. Подумай обо всех людях, которым ты навредишь, поступая таким образом, – сказала я, даже не пытаясь посчитать всех, кто стоял между Калдрисом и Байроном.
Эта буря убьет их всех.
– Мне на них плевать! – крикнул он, и его губы изогнулись в диком рыке. – Разве они защитили тебя от монстра, который хотел причинить тебе боль? Может, они предложили тебе убежище, когда пришлось бежать в никуда из родного дома? Они не заслуживают жизни.
– Кэлум, не надо. Я хочу не этого, – печально сказала я, обхватив ладонью его щеку.
Внутри я боролась с желанием применить насилие и отомстить. Мне хотелось притвориться, что я выше этого.
– Я хочу сама перерезать ему горло. Я хочу быть там и смотреть, как угасает жизнь в его глазах, как гасла она в глазах моего отца, а Байрон заставлял меня смотреть на это. Я хочу, чтобы он знал, что это я убила его. Не лишай меня этого удовольствия.
Тьма в его глазах смягчилась, рот скривился в жестокой улыбке. Он поднял руку и обхватил ладонью мою щеку, зеркально повторив мой жест. Ветер вокруг нас начал стихать, и буря медленно пошла на убыль.
– Не хочу лишать мир твоей мести, – сказал он, прижавшись лбом к моему. – А когда он отправится в Тартар за свои преступления, у меня будет целая вечность, чтобы заставить его страдать.
– Можешь делать с ним все что хочешь, но только после того, как я его убью, – ответила я.
Отсутствие интереса в моем тоне свидетельствовало о том, как сильно я устала. Кэлум почувствовал, что энергия во мне слабеет, а может, понял, что я стою на снегу в одних носках. Он поднял меня, и мне пришлось обхватить ногами его бедра, пока он нес меня обратно в нашу палатку – наше временное прибежище.
Я уткнулась лицом в его плечо, пытаясь скрыться от пытливых, любопытных глаз тех, кто наблюдал за нами.
К моменту, когда мы добрались до палатки, я уже заснула.
10
Спина у меня была теплой, согретой
