и Амелия, осторожно подглядывая из-за угла в зеркало, в первый же день определила пернатую компанию, которая работала на Колетт. Докладчики улетают примерно через часик после того, как Ласка и Вольф утром выходят из-под крыши? Отлично.
Незадолго до полудня Вольф перестал изображать из себя разбойника в засаде, сел на коня и направился к домику Колетт. Примерно в это же время Ласка и Элефант перестали притворяться, что ссорятся, и погнали к Парижу так быстро, как могли.
Со слов Амелии, Колетт жила в уютном каменном домике с садом к востоку от городской стены. Чем меньше соседей, тем спокойнее колдуется. В отличие от многих соратниц, вместо фамилиара-животного она держала голубятню. Еще ей служили не задававшие лишних вопросов садовник и горничная, муж и жена. Новую ученицу она скорее всего пока не взяла.
План получился такой. Вольф настоял, что заходить к Колетт с переговорами не стоит. О чем с ней говорить, если ее требование совершенно не обосновано, предложить ей взамен нечего и напугать ее тоже нечем? Зачем вообще разговаривать с той, у кого есть умысел продавать младенцев по кусочкам?
Атаковать надо ночью, когда голуби спят. Если не совсем во тьме, то хотя бы после заката. Пока светло, они летают вокруг и уж наверняка предупредят о незваных гостях. И по возможности, надо набегать всем вместе. Ведьмы хорошо слышат, а чаще чуют. Ведьму практически невозможно застать врасплох. От каждого из четверых будет хоть какая-то польза.
Кроме самой Колетт могут оказать сопротивление садовник и горничная. Пара средних лет в рукопашной не представляет опасности, и Колетт это знает. Поэтому в случае чего они будут стрелять. Голубей не стоит сбрасывать со счетов. По тревогу вылетят всей стаей и сильно помешают. И еще бесы. Амелия уверенно сказала, что Колетт в случае опасности может вызвать мелких бесов, не обращаясь к сложным ритуалам с рисованием пентаграмм и чтением гримуаров.
Поскольку голуби следили только за мужской частью компании, Оксана и Амелия уехали из Фонтенбло раньше, и за день в Париже запаслись святой водой от бесов и стальным нагрудником от пуль для Ласки.
Самое главное — сколько времени пройдет с того момента, как Колетт почует неладное, до того, как она примет решение сбежать. Если она успеет покинуть дом, то ее уже не поймаешь, а враг, который видит каждый твой шаг, чрезвычайно опасен. Амелия без особой уверенности предположила, что чуйка сработает примерно с того времени, как вся компания соберется, сговорится и двинется к домику. Может быть, раньше. Во всяком случае, не позже. Начиная с первых шагов надо будет не красться, а гнать во весь опор.
Другое дело, что Колетт, увидев, что к ней приближаются только двое, может подумать, что бежать тут не от чего. Может быть, они задумали сами отдать коня? Может быть, они сошли с ума?
Как извести старую опытную ведьму, никто не знал. Оксана уповала на проверенный рецепт со сковородкой и святой водой. Ласка сказал, что вряд ли ведьмы оживают, если им отрубить голову. Вольф сказал, что для уверенности съест ведьмино сердце. Амелия настояла, что это на самый крайний случай, потому что пролить кровь ведьмы — очень плохая примета. Вернее всего ведьму сжечь.
Проехав Париж и выехав за городские ворота, Ласка остановился под большим деревом и вгляделся в небо. Трое голубей сели на ветки. Ласка достал лук и тремя стрелами сбил всех троих. Голубь, в отличие от вороны, не способен понять, чем опасен человек с луком.
Еще вчера левая рука не поднималась и не сгибалась. Но две ведьмы заговорили, зашептали рану, и через сутки рука болела, но слушалась. Будь это правая рука, на саблю рассчитывать бы не стоило. Но левой хватало сил вскидывать лук, а большего от нее и не требовалось.
К закату все четверо собрались в одном месте. В таверне на большой дороге, ближайшей к повороту в деревню Колетт. Когда подъехал Ласка, Оксана показала ему еще троих голубей, которые следили за Вольфом. Голуби и курлыкнуть не успели.
— Готовы? — спросил Вольф.
— Готовы, — ответили девушки.
— На удачу, — сказала Оксана и поцеловала Ласку.
Он и не подумал противиться. Далеко не с каждой девушкой, с которой доводилось целоваться, отношения заходили дальше. Но руки на мягкие места не сложил, а только прилично обнял Оксану за плечи.
— Я уж думала, ты на меня как на лошадь смотришь, — сказала она.
— Это как?
— В Крыму при первой встрече смотрел как на девицу, а как я рассказала, какая я ведьма, так весь переменился. Видишь, что я красивая. Смотришь — любуешься. Но в штанах ничего не шевелится. Как на лошадь.
Ласка опустил глаза, но Оксана совершенно точно описала его чувства. Дело даже не в том, что он обещал не ложиться с ведьмами, а в том, что он искренне опасался ведьм настолько, что и без всяких обещаний не стал бы продвигаться в более близкие отношения.
— Спасибо, что не приворожила, — ответил Ласка.
— Не за что. Не люблю я это дело. И не умею.
— Почему?
— Я что, старуха или уродка, что на меня без зелья не встанет?
— Когда б я не знал, что ты ведьма…
— Верю. Видела. В руках держала. Как узнал — не сжег, и на том спасибо.
— Всего-то?
— Ладно. Самому не надо, так с другом познакомил. И ему лишнего не брякнул.
Вот тут Ласка смутился. Правильно ли он сделал, что не сказал Бенвенуто про истинную сущность Оксаны?
— По коням и с Богом! — сказал он, оборвав свои сомнения.
На Элефанта он так и не пересел, не хотелось скакать весь день без седла и привлекать внимание. Конь спокойно бежал на привязи за седлом и нисколько не устал. Что такое ведьма и что значит ей служить, Ласка по пути расписал в самых мрачных тонах. Человеческую жизнь конь не особо ценил, но, при всей своей мощи, имел образ мышления травоядного, а не хищника, и убивать никого не собирался. Если только для самозащиты. Или защиты территории. Или защиты табуна. Это у всех жеребцов встроенное, даже у немного волшебных.
Толстушку с собой к Колетт не взяли и оставили до завтра на постоялом дворе.
Колетт, конечно, почуяла опасность. Может быть, когда кони тронулись. Может быть, чуть раньше или чуть позже. На подходе стало видно, как из голубятни вылетают
