— Тогда как насчет возможности узнать будущее? — не унимался мэтр Ариен, явно понимавший в рассуждениях магика больше, чем все присутствующее, вместе взятые. — Хотя бы на несколько лет вперед?
— Разве можно попасть в место, которого еще не существует? — остановил разгулявшийся полет фантазии ученого мужа Одноглазый. — С равным успехом можно собирать еще не посеянный урожай или читать ненаписанную книгу. Будущее рождается из сегодняшнего дня. Каждое наше действие влияет на то, что произойдет в следующее мгновение.
— Жаль, — искренне огорчился месьор Делле, напрочь не замечавший угрожающих взглядов аквилонского монарха. Мэтра, похоже, осеняла одна сногсшибательная идея за другой. — Но, предположим, отыщется средство осуществить этот замысел с падающей каплей. Тогда вполне возможно отвратить угрозу жизни Коннахара! Если «капля» упадет спустя несколько мгновений после того, как принц и его спутники окажутся в пределах мира прошлого, и унесет их с собой, тогда они пробудут в этой вашей крепости всего пару ударов сердца и тут же исчезнут, вернувшись к нам!
— Если бы так, — отрицательно покачал головой колдун из Рабиров. — Ты забыл: время не стоит на месте. Оно непрерывно движется — и здесь, и там. Мальчишки уже прожили в Цитадели почти три седмицы — ума не приложу, как им удалось? — и это событие оставило свой след на скрижалях истории. Пускай маленький и незаметный, но неизгладимый. Отменить этот след — означает изменить историю мира. Пускай поначалу в самой малости, но кто знает, к каким последствиям это приведет спустя тысячелетия? Нет, есть только один выход. Если и можно их спасти, то только из того мгновения, в котором они пребывают — из четырнадцатого дня месяца Саорх года Падения Полуночной Цитадели. Обожди немного, — он поднял руку, остановив собиравшего что-то рявкнуть Конана. — Дай мне закончить, а потом мы выслушаем все, что хочешь сказать ты.
Из складок одеяний Хасти появилась и легла на столешницу длинная узкая шкатулка черного дерева с вырезанным на крышке диковинным узором из переплетенных ветвей. В ларце, как было известно весьма узкому кругу лиц, хранился Жезл Альвара, сломанная с невиданного древа золотая ветвь, обнимавшая своими листьями сияющий Алмаз древних времен. Увидев шкатулку, киммериец все-таки не выдержал:
— Ты же сам говорил: эту штуку вам одолжили только ради того, чтобы извести Проклятие Рабиров!
— Да, — согласился Хасти. — Однако это единственная вещь, сработанная во времена Цитадели и имеющая самое прямое отношение к событиям тех лет. Она, да еще моя личная сила — ничего иного в моем распоряжении не имеется. Думаю, этого будет достаточно, чтобы поддержать сеть необходимых заклинаний, соединяющих наш день и последний день Крепости… Но! Или-или, мой друг, — в голосе магика прозвучало сочувствие. — Или жизнь твоего сына, или борьба со Словом Безумца, уничтожающим Пограничье.
— А осуществить то и другое — никак нельзя? — негромко и деловито спросил да Кадена. — Выручить мальчиков и уж затем заняться Проклятием? В конце концов, обитатели Пограничья вполне могут обождать пару лишних дней. Насколько я понял из ваших объяснений, им пока ничего не угрожает.
— Могут-то могут, — хмыкнул чародей. — Однако кто поручится, что сил Жезла достанет на оба заклинания? Я не знаю, хватит ли сил Алмаза даже на одно это действие — я ведь уже обращался к его магии и черпал ее полной мерой, пытаясь уничтожить Проклятие там, в Пограничье… Наш талисман, — он постучал согнутым пальцем по крышке шкатулки, — может попросту не выдержать того, что от него требуется.
— Сколько у нас времени? — перебил король Аквилонии. Хасти покосился на толстенную полосатую свечу в виде крепостной башни, возвышавшуюся над камином и оплывшую уже на треть:
— Штурм Серебряных Башен начался где-то после второго ночного колокола. Что происходило потом — сказать не могу. Потом… э-э… меня там уже не было.
— Значит, до полуночи, — пробормотал Конан, явно обдумывая некий собственный план. — А как долго ты провозишься со своими заклятьями — ну, чтобы проложить дорогу вниз по твоей спирали?
— Весь день и весь вечер. Может быть, больше, — поразмыслив, твердо заявил Одноглазый. — Сам понимаешь, раньше никто не совершал ничего подобного. Так что же ты выбираешь, киммериец? Коннахар или Пограничье?
* * *
— Все равно это безумие! Чистой воды безумие! Они оба свихнулись, а остальные только поддакивают и делают вид, будто все обойдется. А хоть кто-нибудь подумал, что произойдет, если у них ничего не получится? Вдруг эта самая проклятая нить оборвется? Вдруг у Алмаза в самый нужный момент иссякнет Сила? Вдруг Хасти опять переоценил собственные возможности и взялся за невыполнимое?
— Вот так раз, — мэтр Делле оторвался от толстенного фолианта в потрепанной зеленой обложке и подслеповато уставился на причитавшую девицу Монброн. — А я-то думал, тебе без Конни жизнь не мила…
— Да! — запальчиво огрызнулась девушка. — Не мила! И я бы сама прыгнула в эти врата, лишь бы помочь его спасению! Вот только последние дни научили меня думать не только о себе и собственных чувствах! Ну-ка скажи, что начнется, если поползет слух о том, что в Рабирах исчез сперва наследник трона Аквилонии, а затем и ее законный правитель? Я люблю Конни, но боюсь, как бы наши дела не стали еще хуже. А когда я пытаюсь увидеть, к чему приведет этот их безумный план, я вижу только какие-то дурацкие молнии в небе! Я запуталась, я всего пугаюсь, не знаю, на что мне надеяться и я уже ни во что не верю!
Выслушав сию тираду, Ариен только хмыкнул и вновь уткнулся носом в книгу. Айлэ отвернулась от него и, пытаясь успокоиться, побрела через высокую траву к краю поляны. В руках она вертела шнурок с поблескивающими камнями, который Хасти недавно использовал для разъяснения своего замысла. Баронетта позаимствовала шнурок со стола, когда все выходили из дома чародея, и выяснила, что разноцветные кристаллы вовсе не нанизаны на серебряные нити, но непонятным образом представляют с ними единое целое. Безделушка чем-то походила на четки митрианских монахов, и девушка бездумно перебирала камни один за другим, ощущая кончиками пальцев их гладкую поверхность.
Место, куда повел своих спутников Рабириец, находилось шагах в пятистах от дома. Здесь баронетта прежде не бывала — плоский скальный выступ висел над спокойными водами озера, а на его вершине расположилась почти идеально круглая площадка, заросшая летним разнотравьем. В центре лужайки высились узкие гранитные стелы высотой в два человеческих роста, серые с алыми и золотистыми прожилками, числом пять, замыкая почти правильное кольцо — или пентакль, как сразу же подметила девушка. Во время путешествий с родителями Айлэ уже не раз встречала подобные сооружения. Как правило, таким образом отмечались мощные источники колдовской силы. Иногда они пребывали заброшенными и забытыми, иногда — известными и посещаемыми не только магиками, но и обычными людьми, рассчитывавшими прикоснуться к святыне и попросить ее о чем-либо.
