И в эту минуту мне показалось, как он открыл левый глаз и, видя меня, кажется даже, подмигнул. "Что за чертовщина!" – выругался я про себя, чувствуя легкий омерзительный холодок по спине. Тогда я сделал несколько шагов по направлению к нему и тщательно всмотрелся в его лицо – глаза несчастного были плотно закрыты, даже веки не подрагивали. "Начинаю нервничать – это плохо!" – отчитал я самого себя. По приказу капитана, паруса были вновь развернуты и укреплены на реях, подхватив порыв попутного ветра, мы вновь устремились на восток, но смутное предчувствие уже не покидало меня. Склянки пробили шесть, когда Брэмэн сам подошёл ко мне и, взяв под руку, отвёл в сторону.
– Сударь, нехорошее предчувствие одолевает меня с самого утра. Я честный моряк, и никогда не ввязывался ни в какие козни. Этот необычный факт, лодка с рыбаком…
– Вас что-то смущает? – я понял его озабоченность.
– Честно говоря – да! Со слов рыбака, его болтает по морю дня три. Здесь все ничего, он из Порты, ловил макрель практически у самого берега, попал в шторм, и его лодку унесло в открытое море попутным шквалом, трое суток не пил, не ел – дошёл одним словом. Но я обратил внимание, что рыба, которая валялась у него будто только что из сетей, даже не протухла! Не знаю, зачем я вам про это все говорю?!
– Он пришёл в себя? – поинтересовался я вновь. Капитан кивнул и зло сплюнул за борт: – Говорили мне – не связываться со Стариком! Против вас-то я лично ничего не имею, но все это попахивает чертовщиной. К рыбаку я приставил охрану – мало ли что. Я удвоил наблюдение за морем, хотя нашу "ласточку" в море не догонит ни один корсар.
– Когда мы будем в Порте? – солнце уже стояло в зените и имело апельсиново-желтый цвет, я зажмурился, подставляя лицо его теплому приятному свету.
– Утром будем, а что? – встревожился капитан.
– Да нет, ничего. Дай-то бог!
Брэмэн опять подозрительно посмотрел на меня, провёл рукой по своей окладистой пушистой бороде:
– Вы что-то знаете?
– Нет, но чувствую какую-то опасность, – капитан даже обрадовался моим словам, он одернул полы своей куртки и обнажил свои крупные зубы в добродушной улыбке.
– Вот-вот, и у меня так же, – с некоторым облегчением сказал он.
Затем быстро, и, почти не держась за поручни, поднялся на капитанский мостик и что-то сказал рулевому, я же пошёл вдоль левого борта от носа к корме. В прозрачной воде замелькали темные, почти чёрные спины дельфинов, вся их стайка соревновалась в быстроте передвижения с "Апостолом" и им это удавалось. Они плыли параллельно с большой скоростью, периодически высовывая головы и хватая воздух со свистом своим дыхательным отверстием в голове.
Невольно залюбовавшись грациозностью тел морских животных, я даже отвлекся от неприятного предчувствия. День на "Апостоле" прошёл быстро и когда наступили сумерки, попутный ветер усилился; по приказу капитана были подняты дополнительные боковые буера, и он пообещал мне, что корабль прибудет в столицу Золотой Порты Дабу-Де ещё до рассвета, ибо теперь никаких остановок не будет. С этими новостями я вошёл в свою маленькую каюту под капитанским мостиком и рулевым и, по-свински, не раздеваясь, завалился на прибитую к половым доскам деревянную кровать. Равномерные покачивания, в такт движения волн, меня быстро убаюкали и, сомкнув веки, я быстро забылся во сне.
Разбудил меня непонятный шорох наверху, затем удар какого-то предмета об пол, потом все стихло. Заснуть я уже не мог. Сев на кровати, я стал пробуждаться ото сна. Кругом было темно, даже на расстоянии вытянутой руки не было видно ничего, кроме этого, душный и влажный морской воздух заставил меня вспотеть и, мне поневоле, пришлось скинуть рубашку и обтереться полотенцем. Не одеваясь, я вышел наружу, чтобы подышать свежим морским воздухом. На форштевне, грот-мачте и корме горели сигнальные фонари, отмечающие габариты судна. Куда не посмотри – кромешная тьма. Звезды заволокло облаками и их мерцание не пробивалось из-за туч и, если бы не белые пенные буруны, поднимающиеся по бортам корабля и с шумом низвергающиеся в стороны, можно было бы представить себя в абсолютно закрытом помещении и темноте. Глаза постепенно привыкли, и я стал различать отдельные предметы на палубе.
– Не спиться? – участливо спросил меня из-за спины голос Брэмэна. В темноте ярко-красный огненной точкой вспыхнул тлеющий табак в его трубке.
– Да, очень душно.
– Давайте поднимемся наверх, освежимся, а заодно проверим этого идиота – Колби! Крутит руль как старая камбала, – при этих его словах я обратил внимание, что судно хоть и не сбавило ход, но держится на воде менее устойчиво. Мы поднялись по крутым ступеням наверх.
– Куда он делся?! Колби!! Идиот! Чтоб ты провалился!
Я разглядел в темноте огромный колесообразный руль, из баранки которого в четыре стороны торчали дополнительные рычаги для удобства его вращения. Рулевого нигде не было.
– Не смыло же его за борт! Ко мне!! – уже во всю силу своих легких, рявкнул капитан. На палубе зажгли несколько факелов и, их дрожащие на ветру огни стали быстро приближаться. Двое матросов очень скоро оказались рядом с нами.
– Свети сюда! – капитан ткнул рукой в чернеющее на досках пятно. Свет факела высветил аккуратной формы лужицу буровато-красной жидкости, стекающей за борт. – Святая дева Мария! – перекрестился один из матросов. "Это кровь, " – понял я. Брэмэн макнул в нее палец и поднес к факелу.
– Прости меня, старина Колби, – тихо произнес он. – Кровь совсем свежая, но около получаса мы плывем неизвестно куда. Мы сбились с курса… – он перехватил штурвал и , что есть силы резко вывернул его влево, не понятно каким-то образом ориентируясь в темноте.
– Сударь, – обратился он ко мне: – Вы не должны обижаться, но я вас заключу под арест. Временно, конечно, до выяснения всех обстоятельств.
Мне оставалось только подчиниться, так как на месте капитана я поступил бы точно так же, в силу того, что на судне было только двое посторонних членов команды: я и спасенный накануне фригийский рыбак, но последний был в полубессознательном состоянии, а я "шлялся" недалеко от места происшествия. Он еще поступил со мной деликатно и мягко. Я зашел в свою каюту и услышал, как за мной дверь замкнули на засов. "Ситуация, – подумал я, нащупав в темноте свой узел, извлек из него сухую рубашку, в которую тут же переоделся. Затем сел на кровать, стал разглядывать в темноте маленькое сферической формы окно, выходившее на корму, в него можно было просунуть лишь две
