Бельский, который как-то убедил поднять якоря османского капитана.
— Семен — хороший друг, — сказал Сахиб Герай, — Я бы за его наложницей в море не пошел.
— Я бы за этой вообще никуда не пошел, — сказал Ибрагим, — Сбежала и сбежала. Без нее только лучше будет.
— Кто она такая, что за ней якобы от султана мои кровные враги приезжают? Просто какая-то русская девка, пусть и не мужичка? Не верю, — сказал хан.
— Ведьма же, — спокойно ответил евнух, — За ней еще и не такое приехать может. И не от султана.
— По кой шайтан нам в Крыму русская ведьма? Своих не хватает?
— Так наши батыры в полон ловят всех, кто плохо бегает. До Перекопа доживают те из них, кто бегает хорошо. Что ведьма, что монашка, не спросят. Аркан на шею и готово. У ведьмы, сам понимаешь, хан-батюшка, сил побольше, чем у монашки.
— Ладно, а в моем гареме она откуда?
— Красивая. Я лично принимал, своими руками золото отсчитывал.
— Хорошо, а почему в моей ханской опочивальне ее не было?
— Никак запамятовал, хан-батюшка? Я же ее поначалу брал для Саадета. У ведьмы на лбу не написано, что она ведьма. Всю зиму Саадета ждали-ждали и не дождались. За это время уже твои жены ее раскусили. Как я ведьму в опочивальню к хану-батюшке пошлю?
— Может, ее продать надо было, когда понял, что ведьма? Не слушать баб.
— Да я собирался.
— Когда?
— Когда будет угодно Аллаху. Мы тут милостью Его живем без этой христианской поспешности. Сегодня не продал, завтра продам, а не завтра, так послезавтра. Айше-ханум злится. Продавай, говорит, от ведьмы всегда жди беды, не сегодня, так завтра. Фатима-ханум говорит, не продавай, мол, в хозяйстве все пригодится, даже от ведьмы польза есть. С тех пор, как ее купили, ни одна твоя жена или наложница от болезни не умерла. И ни один ребеночек не преставился. Где зелье сварит, где отшепчет.
— Сначала ты, значит, змея с собачьей головой тут прикормил, потом и ведьму завел?
— Со змеем-то что не так? Лежит, греется. К нему русских водят, предупреждают, чтобы бежать не вздумали. Отдаем по барашку в две недели, зато не бегут. Полезная скотина.
— Только не говори, что морского змея тоже ты кормишь.
— Нет, хан-батюшка, морского не я. Каждый торговый корабль ему дань платит. Он нас тоже от чего-нибудь охраняет.
— От чего?
— От других змеев, сородичей своих.
— Любишь ты нечисть всякую, как я погляжу. На кол бы тебя посадить.
— Аллаха побойся, хан-батюшка! Меня на кол, а змея кто кормить будет? Он одичает, шалить начнет. В прошлый раз тоже, поди, посадили на кол кормильца. Змей шалить начал, только Богородица и помогла. Будешь, хан-батюшка, сам Богородице молиться? Или монахам записку подашь?
— Змея прогоним. По-хорошему не уйдет, табуном затопчем.
— Тогда рабы разбегутся.
— Разбегутся — соберем.
— Портятся людишки от побегов, хан-батюшка. Кого не догонят, не каждый Дикое Поле перебежит. Кого догонят, не всех живыми вернут. Да и кому охота за беглыми по степи гоняться.
— Иди прочь с глаз моих и не зли меня.
— Бегу-бегу, хан-батюшка. Видишь, стало угодно Аллаху, с ведьмой все и само собой решилось. Со змеем-то будем что делать?
— Потом.
— Когда?
— Когда будет угодно Аллаху.
Начнем с того, что я потомственный оборотень. Род веду от князя Всеслава Полоцкого по прозванию Чародей. Я не вру и не завираюсь! Будешь снова в Полоцке, спроси про князя Всеслава. Тебе любой ответит, что князь Всеслав в волка превращался, бегал по своим делам от Полоцка до Киева и Тмутаракани.
Нет, у меня нет прав на полоцкое княжение. И на полоцкое воеводство нет. По правде сказать, не очень и хотелось. И престола княжеского в Полоцке давно нет, и законные потомки Всеслава давно права на него потеряли. И предок мой незаконнорожденный был, сын князя от крестьянки. Потому бумаг на подтверждение родства у меня нет и не было.
Нет, не вру! Кто-то сомневается, что я оборотень? Вот ночью воткну нож в палубу! Верите-верите? То-то же. Или кто не верит, что князь Всеслав был оборотень? Или кто скажет, что на Литве полно оборотневых родов, который друг другу не родня? Пёс нас не знает. Пёс от нас под будку прячется. Черт знает, да. Как другой раз встретишь черта, так спроси, знает ли он Вольфа Стопиуса из Риги, который Гжегожу Волчеку из Полоцка внучатый племянник?
Недосуг черта ловить, пусть сам тебя ловит? Ты, Ласка, молодец. Удачно выразился. Накаркал. Черта и вправду ловить не надо, сам поймает. Будь уверен.
Ладно, давай про меня. Я оборотень. Говорю слово заветное, прыгаю через нож и превращаюсь в волка. Только в волка, потому что кровь у меня волчья. Есть люди, которые по-разному ножи ставят, разные слова говорят и хоть кем обернутся. Таких знаю. Но это не про меня. Ведьмы тоже могут превратиться в любую тварь. Хоть в кошку, хоть в коня. Это колдовское ремесло, я им не владею. Но истории слышал. Оксана, ты-то умеешь? Надо было учиться. Глядишь, и в полон бы не попала.
Обратно в человека превращаюсь тем же путем. Через тот же нож на том же месте. Можно не той же ночью, хоть через год. Один из наших так перекинулся, а нож унесли. Через три года тот нож обратно воткнули, и он обратно в человека вернулся. В день не работает. Работает любой ночью, включая новолуние. Разница в том, что в полнолуние так тянет в волка перекинуться, что хоть вой. А в обычные ночи по желанию.
Да, нашего брата по миру много разного. Самые сильные оборачиваются, просто ударившись о сыру землю, как князь Всеслав. Кто-то как я, через нож кувыркается. Кто-то шкуру заколдованную с собой носит, надевает и снимает. Кто-то в волка вовсе не превращается, а становится большим мохнатым человеком с волчьей головой. Та еще тварь, сильнее волка. По-ученому ликантроп называется. И самые несчастные те, кто потерял способность оборачиваться, а волчья натура изнутри жжет. Как будто кожа мехом внутрь. Эти в человеческом виде звереют.
Родов волчьих на Литве немного, и все друг с другом в родстве. Поэтому наши роды давно уже роднятся с соседними. Кто с Московией, кто
