я нахожу в еде песок? А в кровати – змей? Почему меня подталкивают в спину, когда я стою на верхней ступеньке высокой лестницы?
– Змея, – повторила королева.
– Черный полоз. Очень приветливый.
Такого молчания Костис никогда еще не слыхивал. Оно тянулось невыносимо долго, словно он внезапно оглох, тянулось и тянулось, будто безмолвный ритуал в храме, только хуже, намного хуже.
– Телеус, – наконец произнесла королева. Произнесла тихим шепотом, надолго растянув последнюю шипящую согласную.
Звякнули кольца, державшие штору. Должно быть, Телеус ждал в коридоре сразу за дверью. Костис хотел поднять глаза и заглянуть капитану в лицо, но через мгновение голова сама собой уткнулась обратно в ладони.
Седжанус часто рассказывал, как подшучивают над королем его лакеи. За обедом в казарменной столовой это казалось необыкновенно смешно. А теперь он в этом ничего забавного не находил. Если королю в тарелку подсыпают песок, где гарантия, что туда не подложат яда? Если ему в постель запустили черного полоза, то могут подсунуть и гадюку. И если удастся столкнуть его с лестницы… По всей Аттолии, тут и там, расставлены эддисские солдаты. Всем понятно, сколько бед они принесут, если война с Эддисом разгорится снова. А она непременно начнется, если король погибнет по странной причине в первые же месяцы своего правления.
– А больше всего мне понравилось, – продолжал король, – как во двор, когда я там проходил, выпустили охотничьих собак.
Об охотничьих собаках знал весь дворец. Слушая рассказ Седжануса, гвардейцы хохотали до упаду. По словам Седжануса, король аж позеленел от страха, так и стоял на лестнице у дворцовых дверей, пока собак не взяли на поводки и не утащили. А потом предупредил, что, если такое повторится, он велит перерезать всех псов, как овец.
– Телеус? – вопросила королева.
– Ваше величество, я не знал. – Это была не отговорка. А признание в собственном провале.
– Почему ты ничего не говорил раньше? – напустилась Аттолия на короля.
Король очень медленно ответил:
– Потому что еще ни разу не получал в зубы от собственного гвардейца.
Седжанус утверждал, что король никогда не пожалуется королеве на эти шутки, так как постыдится признавать, что не способен совладать с собственными лакеями. Он всего лишь делает вид, будто ничего не замечает, и этим еще сильнее веселит прислугу. Но когда на него нападает собственный гвардеец – на такое королева уж точно не закроет глаза.
– Предлагаю обмен, – заявил король. – Телеус, я дарю вам жизнь Костиса, а вы за это начинаете исполнять свои обязанности.
Не успел Телеус открыть рот, а Костис уже знал ответ. Не секрет, что капитан презирал нового короля. Он ни в грош не ставил Эвгенидеса и еще меньше ценил жизнь Костиса. Согласно строгим правилам, по которым жил Телеус, Костис сам заслужил свою участь, и Костис, даже наедине с самим собой, не мог с этим не согласиться. Он успел снова представить себе виселицу, которую возведут на парадном плацу, о том, что он испытает, болтаясь на ней, об отцовском позоре.
– Соглашайся, Телеус, – отрывисто скомандовала королева.
– Моя королева? – Телеус тоже не поверил своим ушам.
– Соглашайся.
– Как скажете, моя королева, – озадаченно ответил капитан.
– Ты ведь утром хотел найти партнера для тренировок? – спросила королева у Эвгенидеса.
– Да.
– Костис прекрасно с этим справится, – сказала королева и вышла. Снова звякнули кольца на перекладине. Кожаная штора опустилась, и в тишине слышался только звук удаляющихся по коридору шагов.
* * *
Костис еще долго не разгибал спины, пряча изумление во мраке ладоней, закрывавших лицо. Когда шаги добрались до лестницы в конце коридора, он наконец опустил руки на пол возле колен. Осторожно уперся ладонями в дощатый пол, словно над дворцом только что пронеслось землетрясение и он не был уверен, закончилось ли оно. Медленно выпрямился. Землетрясение не закончилось. Король все так же сидел на табуретке, вытянув и скрестив ноги.
Король провел рукой по лицу, осторожно потрогал пальцем синяк возле губ.
Наконец сказал:
– Да, было внушительно. Но, полагаю, ты привык к треволнениям?
Костис недоуменно молчал.
– Не повесит она Телеуса. Ей некем его заменить.
Можно подумать, ради спасения Костиса король рисковал жизнью Телеуса. На самом деле он пытался устранить одного из самых влиятельных сторонников королевы и проиграл. Костис прекрасно понял смысл разыгравшейся сцены.
– Я же говорил, она не отберет ферму, – улыбнулся Эвгенидес без малейшего намека на королевское достоинство и ушел.
* * *
– До сих пор жалеешь, что не повесила меня?
Она не слышала, как он вошел, но король, прежде чем заговорить, передвинул чернильницу у нее на столе, давая понять, что он здесь. Деликатен даже в мелочах. Она не обернулась.
– Сломать человеку шею можно одним ударом, – сказала она.
Он бросил подушку на пол, сел у нее в ногах и произнес:
– Не могу же я так долго извиняться.
– Почему бы и нет? – спросила она, глядя поверх его головы.
– Потому что, – задумчиво произнес он, – мне кажется, тебе это наскучит.
Нечего было надеяться, что у него иссякнут причины для извинений.
– Что случилось? – холодно спросила она. Эвгенидес ссутулил плечи и обратил все свое внимание на бахрому подушки – принялся старательно выкладывать ее ниточка к ниточке.
– Я разозлился на Телеуса. А Костис пришел ему на помощь. – Он растрепал только что разложенную бахрому. – Думал, ты решишь повесить беднягу Костиса.
– И повесила бы, если бы ты столь аккуратно не привязал его к Телеусу.
– Как якорь, способный утянуть в пучину, – согласился король.
– По-моему, насчет Телеуса мы договорились.
– Верно. Договорились, – заверил ее король.
– И ты рискнул им, чтобы спасти жизнь никчемного гвардейца, предателя?
– Когда-то ты называла Костиса верным слугой.
– Он и был верным слугой. А теперь перестал. И ты не оправдаешь его в моих глазах.
– Конечно, конечно, – покорно отозвался он.
Она с раздражением вздохнула и нехотя попыталась выяснить правду:
– Ты соврал?
– Я никогда не вру, – обиженно заверил он. – О чем?
– О песке, о змеях.
Для юноши, который никогда не врет, он воспринял этот вопрос на удивление миролюбиво.
– Спроси Релиуса. Твой секретарь архивов уже много недель что-то подозревает и чуть не вывернулся наизнанку, выясняя, что происходит.
– Тогда почему ты ничего не говорил?
– Не хотел, чтобы ты устроила чистку на кухне или среди гвардейцев.
– Хочешь спасти людей от заслуженного наказания?
– Ни в коем случае, – ответил король. – Хочу лишь, чтобы наказаны были те, кто это сильнее всего заслужил.
– Тогда скажи хоть слово, и они будут наказаны.
Он лишь покачал головой, и ей ничего не оставалось, кроме как уступить.
Глава третья
Наутро Костис проснулся раньше обычного. Его разбудил мальчишка-посыльный, постучавший в дверной косяк.
– Приказ капитана, – сообщил он. – Когда затрубят зорю, все, кто не на карауле, должны в полном обмундировании выстроиться на парадном плацу.
Костис услышал, как еще один мальчишка повторяет этот же приказ у других дверей в коридоре.
– Я должен тренировать короля, – буркнул он спросонья.
– Капитан сказал, не сегодня, он попросил короля начать тренировки завтра.
– Ну ладно, спасибо, – отозвался Костис, и мальчишка пошел к следующей двери. Костис откинул одеяло и встал. Накануне Арис помог ему привести комнату в порядок, и теперь все лежало на своих местах. Осколки разбитой винной чаши были сметены в кучку. На столе до сих пор стояли королевская винная амфора и оставшаяся чаша. Надо будет отнести их на дворцовую кухню или передать с мальчиком.
Костис оделся. Натянул нижнюю рубаху, кожаную тунику, кожаный килт под кольчужную юбку, свисавшую с пояса. Прикрепил защитные накладки на голени и плечи, соединил под мышками нагрудник и наспинник. Накануне Арис принес ему обратно все доспехи. Друг согласился с Костисом в том, что король наверняка отомстит ему утром в учебном поединке, но, видимо, месть откладывается.
Костис достал меч из ножен, проверил остроту, потом повесил на пояс. Цепочка на вороте плаща пристегивалась к наплечникам, плащ аккуратно висел за спиной, не сковывая руки. Ружья не было, потому что он не в карауле. Меч у каждого солдата был свой, но ружья принадлежали королеве и хранились под замком. Их держали только те, кто сегодня охранял королеву, – забирали перед тем, как заступить в караул, а после сдавали обратно.
Одевшись, Костис спустился по лестнице и вышел во двор между казармами. Там были и другие гвардейцы, но с Костисом никто не заговорил, лишь отводили глаза и отступали с дороги. Он подошел к фонтану, плеснул водой в лицо, отпил из ковша, стараясь не поворачиваться к своим товарищам. Глядел в дальний конец узкого двора, словно там было что-то интересное. Потом вернулся в казармы проверить свой взвод – все ли готовы выйти на плац к назначенному часу. Диурнес, например, по утрам бывал очень медлителен.
Однако этим утром его люди были уже на ногах, ждали его и в раздумье присматривались. Он лишь приветственно кивнул и повел их на парадный плац. Взвод, которым командовал Костис, входил в Восьмую центурию. Когда со стен протрубили утреннюю зорю, он
