— За подарок спасибо, — важно кивнула повитуха, — Но, — добавила она, окинув взглядом стройную фигуру гостьи, — мае кажется, ты поторопилась. Ко мне обращаться еще рано.
Маев слегка смутилась, но все же ответила:
— Я пришла спросить… В общем, не знаешь ли ты… Можешь ли ты еще до того, как ребенок появится на свет, сказать, кто это будет?
— Ах, вот в чем дело! — заулыбалась бабка, показывая редкие зубы. — Что ж, можно попробовать. Сними свой пояс и подойди поближе.
Маев, страшно волнуясь, шагнула к повитухе. Та быстрыми и уверенными движениями пощупала уже начинающую набухать грудь, оттянула ворот платья, заглянула внутрь, деловито постучала пальцем по одному соску, потом по другому.
— Соски-то у тебя разного цвета. Такие и были? Или что-то изменилось?
— Не знаю, — прошептала Маев. — А что это значат?
— Погоди. Не торопись. Не так это просто — угадать, кто прячется в твоем чреве, — сурово ответила бабка и вновь принялась осматривать гостью.
Она положила обе ладони с длинными узловатыми пальцами на талию будущей матери, отошла от нее на расстояние вытянутой руки и задумалась, прикусив губу. Потом провела рукой по одному боку, удовлетворенно кивнула, затем по другому — и удивленно подняла бровь.
Маев молчала, боясь задавать вопросы. А повитуха, как назло, все ходила и ходила вокруг нее, то поглаживая, то похлопывая, то прикладывая ухо к ее животу и с одной, и другой стороны. Наконец она еще раз потрогала упругие соски Маев и решительно заявила:
— По всем признакам, которые мне известны, у тебя двойня. Мальчик и девочка,
Лицо молодой женщины озарилось счастьем.
— Спасибо тебе, добрая бабушка! Я сделаю еще один подарок для тебя. Спасибо. Живи долго.
— И тебе спасибо на добром слове, милая. Не надо мне больше подарков сейчас. Потом подаришь, когда я помогу твоим деткам выйти на свет. Главное — не забудь позвать. Хотя тут близко — всегда поспею.
— Конечно, не забуду. А сейчас побегу, обрадую мужа и отца.
— Беги, беги, милая. Они уж, наверное, заждались.
Торопясь донести до своих мужчин добрую весть, Маев поспешила домой. С раскрасневшимися от быстрой ходьбы щеками, запыхавшаяся, она влетела в кузницу и, стараясь перекричать стук молота, громко крикнула:
— Ниун! Отец! У меня будет двойня! Мальчик и девочка!
Ниун медленно опустил молот, и на суровом лице расцвела блаженная улыбка, а старый кузнец уронил в чан с водой раскаленную поковку, которую держал щипцами, и воскликнул:
— Я же говорил, что старость — удивительная штука! И все же мудрость сопровождает ее чаще!
— Что ты, отец, — возразила Маев. — Эта старая ведьма совершенно безумна. Она напугала меня до полусмерти.
— Так откуда ты знаешь про двойню?
— От повитухи.
— Ну, она тоже давно уже не невеста, — пробормотал старик, но дочь, не слушая его, продолжала:
— Ну да ладно, я побегу. Дел-то у меня теперь прибавится. Надо подумать о пеленках и одеяльцах для двоих детей!
Она радостно засмеялась и упорхнула.
— Вот это славная весть, отец, — заговорил молчавший до этого Ниун.
— Знаешь, сынок, — отозвался старик — Ты, пожалуй, поработаешь тут без меня. Я уже стар, и проку от меня никакого. Но когда-то давно, еще мальчишкой, я ловко плел корзинки и вязал сети. Почему бы мне теперь не заняться колыбелью для внуков?
— Как скажешь, отец.
— Вот завтра и приступлю. Маев! Вот проказница, уже убежала.
Маев, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать на одной ножке от переполнявшего ее восторга, спешила к дому. Ей хотелось громко кричать о своем счастье, и поэтому, когда впереди показалась крупная, высокая женщина, тяжело ступавшая по земле, словно каменное изваяние, Маев тут же окликнула ее:
— Твила! Погоди!
Женщина остановилась, поправила волосы, убрав со лба черную с проседью прядь, и поинтересовалась:
— Что случилось, Маев? Ты сияешь так, словно сам Кром заказал твоему мужу меч.
— У меня будут мальчик и девочка! — выпалила Маев.
— Конечно, будут, — спокойно кивнула Твила. — Сначала девочка, потом мальчик. Или наоборот. — Она пристально взглянула на Маев. — Нет, не наоборот. Сначала девочка.
— С чего это ты взяла? — забеспокоилась Маев. — Повитуха сказала, что будет двойня.
— Повитуха? — фыркнула Твила. — Да, у нее чудесные руки, и нужные заклинания она знает назубок. Шесть детей приняла она у меня, и все роды были легкими. Но ни разу она не сумела правильно угадать, кто родится!
— Чего же теперь делать? — сникла Маев. — Мне так хочется знать, кого я ношу под сердцем.
— Тебя мутит по утрам?
— Немного.
— А соски в цвете изменились?
— Кажется, только один.
— Живот уже округлился?
— Совсем чуть-чуть, почти нет.
— У тебя будет девочка! Можешь не сомневаться, у меня самой их три.
— Ты уверена, что девочка? И одна?
— Если не веришь мне, пошли к Данге. У нее тоже шестеро.
Данга в отличие от Твилы была маленькой и очень изящной.
Если бы не мелкие морщинки возле глаз и губ, ее вполне можно было бы принять за девушку на выданье. Она внимательно выслушала обеих женщин и начала задавать вопросы:
— Тебя мутит по утрам?
Маев кивнула.
— Соски в цвете изменились?
— Один.
— Живот уже округлился?
— Чуть-чуть.
— Какие могут быть сомнения! — воскликнула Данга, — Конечно же, мальчик.
— Мальчик? — в один голос переспросили Твила и Маев.
— А кто же еще! И уж точно один. У меня-то три раза мальчики рождались. Уж я знаю.
Маев растерянно взглянула на Твилу, но та уже не обращала на нее никакого внимания. Уперев огромные, как у молотобойца, руки в бока не менее впечатляющих размеров, она свирепо глядела на Дангу и сердито сопела. Потом открыла рот, глубоко вздохнула и сказала, как топором махнула:
— Девочка.
Данга сначала даже не поняла, в чем дело, но, смекнув, что подруга оспаривает ее мнение, подскочила к ней и, задрав голову, выпалила:
— Мальчик!
Маев переводила полный изумления взгляд с одной на другую, но ссорившиеся женщины ее уже не видели. Еще миг — и они вцепились друг другу в волосы.
— Мальчик!
— Девочка!
— Дура!
— Сама дура!
На крики сбежались соседи, но никто и не собирался разнимать дерущихся, все, наоборот, только подзадоривали их. Маев выбралась из толпы и понуро побрела домой.
