Кормчие «Ксапура» и «Ветра Акита», а также сотник Синих Тюрбанов переговорили с начальником стражи, и вскоре воины Илдиза Туранского и несколько человек из команд галер уже ступили на берег и поспешили к городским воротам. Впереди еще был целый вечер, суливший отдых и развлечения.
Великолепный, блистательный Шандарат встретил их шумом, гомоном, сутолокой и разноголосицей. Совсем неподалеку от Южных ворот, почти у самой городской стены, гудел пестрый базар, один из многих в этом богатом торговом городе. Всюду: и под навесами из соломенных циновок, и в палатках из разнообразнейших тканей, и прямо под открытым небом — шла бойкая купля-продажа. Гудели и визжали голоса торгующихся, взмахивали руки в роскошных шелках и простых полотняных одеяниях, звенели монеты… Хлопали двери многочисленных харчевен, впуская жаждущих и выпуская пьяных и сытых.
Среди всей этой столь милой сердцу Конана суеты под оглушительный грохот больших и маленьких барабанов, нестерпимый рев медных труб и нескончаемый визг разнообразнейших дудочек показывали свое удивительное искусство фокусники, шуты, заклинатели змей, танцовщицы, канатоходцы, пытаясь привлечь к себе внимание и хоть что-то заработать на хлеб, а если повезет, то и на мясо, вино и ночлег.
Конан невольно задержал шаг, залюбовавшись тем, как виртуозно работает заклинатель змей. Высокий сухощавый темнолицый старик, похожий на вендийца, сидел, поджав под себя ноги, на ветхой циновке и с полузакрытыми глазами, приложив к тонким губам тростниковую свирель, играл тягучую жалобную мелодию. Полностью покорные звукам свирели, перед стариком раскачивались, почти стоя на хвостах, две сонные змеи. Заклинатель на мгновение оторвал свирель от губ, и обе ядовитые гадины тут же пробудились и грозно зашипели, раскрыв огромные капюшоны с замысловатым рисунком, на котором отчетливо выделялись два круга. Но вот мелодия зазвучала снова, и обе твари, порождения Сета, покорно улеглись каждая в спою корзину. Не переставая играть, старик с трудом поднялся на ноги и плотно закрыл корзины тяжелыми крышками. Только после этого его свирель замолчала, и на смену музыке из корзин послышалось зловещее шипение, переходящее в тонкий свист, от которого кровь леденела в жилах.
Киммериец бросил заклинателю мелкую монету и хотел было порасспрашивать старика о его необычном ремесле, как откуда-то сверху донеслась барабанная дробь. Конан поднял голову, и увиденное заставило его позабыть обо всем на свете.
На невообразимой высоте по едва различимому глазом тонкому канату плавно скользил маленький человечек, державший в руках длинный шест. Он был одет лишь в ярко-желтые шаровары из какой-то легкой материи, которые нещадно трепал ветер. К талии смельчака был прикреплен маленький барабан, и канатоходец не только подпрыгивал, кувыркался, высоко подбрасывал шест и снова ловил его, но еще и умудрялся бить одной рукой в барабан.
— Вот бы так научиться! — восхищенно шепнул Юма, дергая Конана на рукав. — Представляешь, куда мы с тобой могли бы забраться?
Киммериец лишь усмехнулся в ответ и повернулся туда, откуда послышался новый, необычный звук. Возле яркого высокого шатра из красного, синего и зеленого шелка собралась горстка зевак, ожидающих какого-то представления. Они окружили невысокий, но очень большой барабан, который только что выкатили два кхитайца. Третий держал в руках странный предмет, похожий на узкую тыкву, и с силой дул в него, извлекая из этого музыкального инструмента дребезжащий, ноющий звук, напоминавший зудение осы. От этого звука у Конана заныли его вполне здоровые зубы, но киммериец продолжал смотреть, надеясь увидеть что-нибудь необычное.
Его ожидание оказалось не напрасным. Полог шатра откинулся, и оттуда выбежала маленькая танцовщица. Ей было не больше пятнадцати лет. Миловидное личико с золотистой кожей, обрамленное иссиня-черными тяжелыми волосами, казалось еще прелестнее из-за застывшего на нем притворного испуга. Гибкую фигурку окутывали полосы разноцветного шелка, игравшего и причудливо переливавшегося в вечерних лучах солнца. Метнув на зрителей быстрый взгляд черных, слегка раскосых глаз, девушка легко вспрыгнула на барабан, слегка ударив в него босыми пятками.
Музыкант задул в свой инструмент еще сильнее, и противный звук стал громче. Маленькая танцовщица склонила голову набок, прислушиваясь, и вдруг, прижав ладони к щекам, начала беспокойно оглядываться, словно искала злую осу, летавшую где-то совсем близко. Вот назойливое насекомое попыталось напасть на девушку, и она начала отбиваться: тело ее изгибалось, руки взлетали, как две золотистые птицы, маленькие ножки часто-часто били в барабан, все громче гудевший под крохотными ступнями. Танцовщица падала на колени, вскакивала, снова падала, уже на живот, перекатывалась на спину и опять поднималась. Руки непрерывно мелькали, стараясь найти в складках одежды привязчивую осу и все разматывая и разматывая шелка.
Вот девушка уже обнажилась до пояса, и восхищенным взорам открылась юная упругая грудь, но тут хитрое насекомое залетело снизу. Плясунья завертелась с бешеной скоростью, разноцветные полосы вихрем взлетели вверх и тут же опали, оставив девушку обнаженной. Вдруг она вскрикнула, выгнулась дугой, запрокинув голову, и замерла. По телу, словно выточенному из драгоценного камня, прошла судорога: оса все же настигла бедняжку.
Зрители восторженно заревели, а юная красавица упорхнула в шатер. Конан, ошалевший от увиденного, шагнул за ней следом, но чья-то рука удержала его.
— Остынь, приятель, — понимающе улыбнувшись, сказал Талаи. — Нас ждут дела.
Киммериец, тяжело вздохнув, согласился с сотником, и пни двинулись дальше. Яркие краски, одуряющие запахи, разнообразнейшие звуки, которыми изобиловали базарные и пощади Шандарата, вскоре вытеснили из его души соблазнительный образ кхитаянки, и когда Конан подходил к дверям харчевни «Приют странника», он уже не думал о красавице.
— Располагайтесь, — велел своим воинам Талаи, переговорив с хозяином харчевни, — а я отправляюсь во дворец Ашарата, чтобы доложить о нашем прибытии. Затем будем ждать, когда владыка позовет нас. Так что, по крайней мере, до утра все свободны. Не тратьте все жалованье в один вечер. Кто знает, сколько мы еще пробудем здесь.
Он, как и все остальные, прекрасно понимал, что Ашарат вряд ли заставит долго ждать людей, прибывших от Илдиза Туранского. Но даже вассал мог потомить слуг своего господина день-другой. Впрочем, кто как, а Конан не спешил и обратный путь, ибо знал толк во всевозможных утехах и умел ценить отдых, столь редко выпадавший ему.
