Лев Аквилонии хорошо усвоил наставления своего друга-чародея относительно краткости существования Врат. Он не замешкался ни на мгновение: шаг – и он меж хрустальных глыб, переливающимися всеми красками радуги, второй – и фигура, закованная в черный доспех, на котором почему-то не отражается игра колдовских бликов, проваливается в круговорот Портала. Тот пошел было волнами, как потревоженный омут, но вдруг посветлел и засиял невыносимым ртутным блеском, серебристым жидким зеркалом без единого изъяна.
Каждое из мгновений растянулось для баронеты Монброн по крайней мере вдесятеро. Где-то вдалеке размеренный, лишенный интонаций голос произносил слово за словом, строку за строкой:
Есть невидимые грани, что незримо делят мир, и они имеют цвет, и вкус, и звук.
Если тронешь хоть одну – мир, как арфа, зазвучит и рассыплется созвучьями вокруг.
Затаившееся время пробудится от любви, и года твои помчатся, как вода.
Запоздало обернувшись, ты увидишь, как живых заволакивает тусклая слюда.
Мир качнется, повернется, звезды дрогнут в темноте, ветер встанет, и оглушит тишина.
Мы останемся внезапно в бесконечной пустоте из забытого угаданного сна…
Неспешная и неостановимая круговерть портала вызвала у Айлэ головокружение, и она отвела взгляд в сторону, зацепившись за раскачивающийся золотистый огонек на самом краю поляны, где луг сменялся подлеском.
«Это факел, – озадаченно сообразила баронета. – Кто-то стоит на опушке и машет факелом. Но зачем?»
Додумать она не успела – гладь Портала раскололась сверху донизу, из него вывалилась согнутая пополам фигура, тут же покатившаяся по земле. Следом появился второй человек… нет, двое – один волочет на себе потерявшего сознание товарища… Споткнулся, запутавшись в собственных ногах, упал… Еще один, вылетевший так стремительно, будто его с силой толкнули… Последний – в шипастой броне, но уже без шлема и щита, еще продолжающий отмахиваться от наседающих врагов…
Врата ослепительно полыхнули напоследок малиновым и багровым, закрутились стремительной воронкой и провалились внутрь себя. Сотканный из грозовых нитей пентакль померк, осыпав пространство между камнями облаком желтого пепла. Явившиеся из портала люди слабо шевелились, на ногах устоял только Конан, озиравшийся с видом человека, внезапно попавшего из темного помещения на яркий свет. Полыхающие обелиски медленно гасли, но оставляли еще достаточно света, чтобы разглядеть лица окружающих. Хасти рывком отбросил капюшон плаща, потрясенно уставившись на то, что он держал в руках.
Считанные мгновения назад это была золотая ветвь с укрепленным около вершины сияющим алмазом величиной с лесной орех. Теперь искусно вырезанные ветви поникли, тонкие золотые листья скрутились, сморщились и покрылись копотью, а Алмаз, один из Трех Благих Камней, былая основа могущества Потаенного Града, огромной тусклой каплей стекал вниз, оставляя за собой буро-зеленый след. Под изумленным взглядом единственного зрачка одноглазого мага капля достигла костяной рукоятки в мелкой сеточке трещин, повисела… и упала. На месте ее падения расплескалась небольшая светлая лужица, быстро впитавшаяся в мягкую почву Рабирийских Холмов. Магик неосознанно стиснул ладонь крепче – и жезл, выкованный в незапамятные времена альбийскими умельцами, распался горсткой темных комочков.
Туда, где билось сердце существа, назвавшего себя Элларом из Рабиров, воткнулась длинная холодная игла, которой предстояло остаться навсегда. Алмаз погиб. Погас. Умер. Чужой ребенок остался жить, а Благой Кристалл умер.
– Твое колдовство окончено? – смутно знакомый голос поблизости. Чародей кивнул – не отвечая, просто, чтобы показать, что слышит. Сейчас он соберется с силами, встанет и пойдет осмотреть мальчиков. Наверно, им изрядно досталось. Они не заслужили того, что выпало на их долю по его неосторожности. Но теперь они здесь, в безопасности, там, где им надлежит находиться. Их путешествие окончено.
Короткий тяжелый удар в левый висок – и тьма. Спокойная, утешающая тьма. Странно, ему же никогда не нравилось оставаться в темноте. Вечно мерещились какие-то чудища. Как глупо – называть себя Всадником Ночи и при этом бояться темноты… Дурацкое прозвище, кто его только выдумал?..
ЧАСТЬ 3. ЗАЛОЖНИКИ СУДЬБЫ
Глава первая. Возвращение
15 день Второй летней луны.
Треск крошащегося гранита, лязг сталкивающихся клинков, рев огня и частый стук дождевых капель заполняли сны Коннахара из клана Канах, старшего сына своего отца и наследника Аквилонского королевства. В туманной завеси ливня мелькал разъяренный гигант в белом, с лицом – маской Безумия, пытаясь одолеть закованное в черные латы создание, шагнувшее из сияющей арки Врат. Размытые брызги крови на белых одеждах, мраморные плиты под ногами, блестящие от воды и покрытые сетью разбегающихся глубоких трещин.
Исход сражения в Серебряных Пиках уже не имел никакого значения – Владыки Цитадели, ради спасения которого они отважились на этот безрассудный шаг, здесь не было. Треножник из огромных бревен стоял пустым, под ним валялась цепь с оковами – и все. Они не успели. Исенна Феантари, Безумец древних легенд, выполнил свою угрозу. Летописи не солгали – Темный Всадник навсегда покинул этот мир…
Или нет? Или падение Полуночной Цитадели не стало окончательным завершением этой долгой и запутанной истории?
Впрочем, ему не суждено это узнать – он ведь погиб вместе с остальными защитниками Крепости в миг, когда обрушилась Вершина, сметенная натиском вырвавшейся на свободу раскаленной лавы. Его смерть была легкой – стремительное падение через водоворот белых искр и удар о твердую поверхность.
Но если он умер, то почему по-прежнему испытывает боль? Болит все, что только можно, с головы до ног, до последней крохотной косточки и жилки. Такое впечатление, что его долго и целеустремленно протаскивали между каменными жерновами, а потом безжалостно швырнули под ноги марширующему легиону. Хотя кто знает, может, на Серых Равнинах так и положено – чтобы бесконечные страдания, чтобы тоска по незавершенным делам, чтобы одиночество?..
Откуда в таком случае взялись кружащиеся рядом тени, подхватившее и куда-то поволочившее его бесчувственное тело? Кому принадлежал умоляющий голос, окликавший его по имени? Что за возня происходила рядом, возня, сопровождаемая протестующими вскриками и чьим-то возмущенным ревом? Или души погибших одновременно с ним не желали покорно следовать за посланцами Владыки Судеб?
Похоже, он ошибается, причисляя себя к мертвецам.
