спал, – Ван Цин поднял взгляд на висевшую в небе безмолвную луну. Хотел рассмеяться, но получилось только улыбнуться. Ему вдруг показалось, что он слышит на другом конце связи собственный веселый голос: – Лун Ань? Это… Ты что, смотришь мое видео?
Голос оборвался. Ван Цин теперь улавливал только дыхание Лун Аня, а потом и его тихое «угу», которое означало «да».
– А какое? – Ван Цин взобрался на высокий подоконник. Возвращаться в кровать не хотелось, а у оконного стекла было прохладно.
– Как ты себя чувствуешь? – вместо ответа спросил Лун Ань.
– Ох уж эта твоя привычка задавать вопросы, игнорируя мои, – проворчал Ван Цин. – Все… нормально. Я в порядке. А ты?
– Я не падал в обморок.
– Лун Ань, это не ответ.
– Тоже в порядке.
Ван Цин прижался затылком к стене. Они все теперь будут игнорировать правду? И даже Лун Ань?
– Ты врешь, – послышалось в трубке.
Первый и единственный человек, который осмелился сказать ему об этом прямо. Ван Цин вздохнул и вытянул ноги, упираясь пятками в противоположную стенку оконного проема.
– Ты тоже, Лун Ань. Ты слышал что-нибудь, когда я взял в руки флейту? Голоса… Кто-то спорил.
– Мы.
От одного этого слова по коже прошелся холод: от шеи и до поясницы, заставляя волоски на теле вставать дыбом. Предплечья покрылись мурашками, и Ван Цин обхватил себя руками, склонив голову вбок, чтобы зажать и не уронить телефон.
– Мы оба знаем, что это не мы, – шепотом произнес он. – Это даже не наши голоса.
Лун Ань несколько мгновений молчал, но потом все же произнес:
– Не наши. Но в эти моменты ими говорим мы. Ван Цин…
– Что?
– Тебе нужно прекратить участие в эксперименте.
Ван Цин вскинул голову, забыв, что держит телефон только плечом, и тот поехал по футболке к животу. Он непослушными руками поймал его и снова поднес к уху.
– Почему? Лун Ань, ты говоришь мне это теперь, когда сам признавал, что вдвоем у нас получается лучше?
– Угу. Тебе становится плохо. Продолжать нельзя.
– Ну уж нет! – Ван Цин оттолкнулся спиной от стены и сел ровно, крепко сжав телефон пальцами. – Я готов был услышать это сегодня от кого угодно, но только не от тебя! Неужели… черт, неужели тебе не интересно, с чем мы имеем дело? Ты же ученый!
– Я не могу объяснить происходящее наукой, – спокойно отозвался Лун Ань.
Ван Цин от досады испытал желание укусить свой смартфон. Вот, значит, как? Малейшее препятствие – и назад? Какая еще наука, если все это с самого начала было похоже на бред? А теперь, когда они начали получать подтверждение того, что это действительно работает, Лун Ань хочет все закончить?
– Я хочу понять, что это. Разобраться. Лун Ань, ты же больше знаешь об этом! Все эти медитации и все такое! Ты давно этим занимаешься и можешь научить меня. Это просто с непривычки!
– Ты сам знаешь, что это не так. Реакция твоего мозга слишком непредсказуема.
– Ага, ясно, теперь проблемы в моем мозге. – Ван Цин снова откинулся на стену и вплел пальцы в волосы, сильно потянув за пряди. – Я… Лун Ань, ты единственный, с кем я могу говорить об этом прямо, – признался он. – Ты один видишь то же, что и я! И тебе не интересно, кто эти люди и почему мы слышим их? Ты не хочешь узнать эту историю целиком?
Вот оно. Не так давно Ван Цин сам с недоверием относился к этому слову, когда его произносила Куан Ли. «История». Тогда ему это казалось просто чужими снами. Отблесками фантазии.
Пока не появилось в его собственной голове.
– Хочу, – спустя целую вечность, отозвался Лун Ань. – Но я не хочу, чтобы кто-то пострадал.
– Никто не пострадает!
– Ты потерял сознание.
– А-а-а! – Ван Цин покосился на дверь, побоявшись разбудить сестру. – Что ты предлагаешь? – уже тише продолжил он. – Просто закончить эксперимент? Жить дальше, будто всего этого не было?
– Тебе – да.
Прекрасно. Просто чудесно. Юйлань тоже за ужином старалась аккуратно, в силу своего кроткого и мягкого характера, выяснить у Ван Цина, не кажется ли ему, что его недомогание связано с влиянием этих неконтролируемых провалов в медитацию. Пришлось врать на свой страх и риск, надеясь, что это не испортит научную картину эксперимента. Лун Аню врать было бессмысленно.
– А если я не согласен?
Лун Ань вздохнул. Ван Цин прикрыл глаза и сильнее прижался щекой к телефону.
– Я не хочу, чтобы ты пострадал, – тихо раздалось в ответ.
До этого было «кто-то».
– Я буду осторожнее. И не в таких передрягах бывал, Лун Ань.
– Я видел.
– Вот именно. Если… если хочешь, можно сделать перерыв. Юйлань предлагала взять недельную паузу. Говорила, что ты тоже очень устал. У тебя еще и диссертация. О! – Ван Цин улыбнулся и прищурил глаза, снова поднимая взгляд на луну. – У меня идея. Не хочешь взять А-Юна на прогулку завтра? Просто подышим воздухом, сходим куда-нибудь. Как раз выходной. И мне нужно прикупить кое-что для следующего видео.
– На крышах?
– Не-ет, – лукаво протянул Ван Цин. – В пещерах.
– Ван Цин…
– Я серьезно! В ста пятидесяти километрах от города есть целая сеть пещер! Я давно обещал своим подписчикам снять там видео.
В трубке снова послышался вздох. Ван Цин улыбнулся еще шире.
– Ну так как? Ты согласен? Обещаю, никаких медитаций. Только свежий воздух и приятная компания! Не накроет же нас прямо посреди улицы?
– Нет, – сказал Лун Ань.
– Вот и прекрасно! – Ван Цин спрыгнул с подоконника. – Тогда… спокойной ночи? Или пожелать тебе приятного просмотра моих видео?
– Спокойной ночи, Ван Цин.
* * *
При ярком солнечном свете все мрачные мысли отступают, как рассеиваются с рассветом ночные сумерки. В воскресенье уставшие за рабочую неделю люди вылились большими толпами в парки и скверы, наводнили магазины и торговые центры. Долгожданная весна и теплая погода радовали всех.
А-Юн тоже широко улыбался и вертел головой по сторонам. Будь его воля, он бы вращал ею по кругу, как сова, чтобы успеть рассмотреть абсолютно все. Он отвлекался на голубей, на других ребят, засматривался на яркие машины и каждый цветущий куст. Как раз буйным цветом распустились сливы, и от малейшего порыва ветра с них слетали нежно-коралловые лепестки.
Ван Цин проснулся утром все с той же тревожностью, которая никуда не делась, просто будто затаилась, чтобы в любой момент снова начать пожирать изнутри. Он проспал всего пару часов, но не ощущал усталости – только это странное беспокойство. Такое состояние было ему совершенно не свойственно – он не
