Поблизости от комплекса он остановился, кого-то подзывая. Появилась фигура, которую Федорак раньше не замечал. Худой крылатый сервитор, высотой не больше метра, но одетый в роскошную алую мантию и носящий прекрасную костяную маску под капюшоном. Он передал Мефистону большую медную пластину, покрытую замысловатыми узорами. Тот осмотрел сначала ее, а потом улицу вдоль и поперек. Склонился над металлом, что-то выводя на нем, а затем передал сервитору, упорхнувшему прочь и исчезнувшему среди рядов космодесантников.
— Как мне обращаться к вам? — спросил Федорак, когда Мефистон дошел до дверей штабного комплекса.
Вместо ответа тот поднялся по древним ступеням здания. Полковник с несколькими охранниками поспешил за ним.
Они вошли в круглый атриум, окруженный мостиками и балконами, и Кровавый Ангел склонил голову набок, глядя на колонну света, падающего сквозь далекий купол из бронестекла.
— Где мы можем поговорить? — спросил он, не смотря на Федорака.
Тот махнул солдатам рукой, и они открыли двери, ведущие в длинный зал, через который тянулся стол для совещаний. Конечно, сейчас на нем валялись обломки и части брошенного снаряжения, но стены остались целыми, а комната пустовала. Войдя внутрь, Мефистон посмотрел на груду мусора, и полковник ощутил прилив абсурднейшего стыда. Рацел же, войдя, пригвоздил свирепым взглядом одного из охранников.
— Вина. Лучшего, что здесь есть. — Затем Гай оттащил кресло, сел на него и с шипением выходящего воздуха снял шлем.
Взгляду полковника открылись серые волосы, выстриженные коротко, как и серебристая бородка. Лицо Рацела, похожего на разочарованного правителя, вызывало такую же тревогу, как вид Мефистона. Когда космодесантник поглядел на Федорака, его глаза неестественно замерцали, отбрасывая на запыленный стол синие отблески.
Полковник кивнул гвардейцу, и тот убежал, оставив его наедине с Кровавыми Ангелами.
Мефистон по-прежнему стоял, изучая плывущие над головой пылинки, а Рацел, сидящий на другой стороне, сверлил имперского офицера взглядом. Но никто из них не говорил. Федорах привык, что его боятся и слушаются. Теперь же он чувствовал себя, будто младенец, запертый с двумя разгневанными богами.
В комнату вбежали слуги, поставили бутылку вина и стаканы перед Рацелом, не осмелившись заглянуть ему в глаза.
Когда же они удалились, вошел Малик и подбежал к Федораку.
— Бой закончен, — ошарашенно прошептал он. — Эти… — Он покосился на Мефистона. — Эти Кровавые Ангелы перебили культистов. Bceх. — Его глаза расширились. — В Орксусе их, наверное, немного осталось. Должно быть, сюда пришла большая часть армии Гоурин. Думаю, если атакуем сейчас, то сможем…
— Что еще за Орксус? — процедил Рацел, скривившись от запаха вина в бокале.
— Город примерно в тридцати километрах к югу, — ответил Федорак. — Вы… — Он запнулся. — Как мне к вам обращаться?
— И там начался мятеж? — спросил Мефистон.
Он не смотрел на полковника. Если бы космодесантник не заговорил, Федорак мог бы даже подумать, что Кровавый Ангел впал в транс. Властелин Смерти стоял совершенно неподвижно, глядя на потолок.
— Да, — ответил полковник. — Началось все с сержанта, женщины по имени Гоурин. Я про нее уже говорил. Она была… — Федорак, злой и пристыженный тем, каким дураком его выставила ведьма, покачал головой. — Она тайно уводила моих бойцов с пути, уча их запретной вере. Говорила им, что вся Галактика меняется, что мы должны быть на правильной стороне перемен.
— Почему я не удивлен?.. — фыркнул Рацел.
Он отхлебнул вина, опять скривился, а затем осушил бокал одним глотком. Напиток смочил губы, окрасив их багрянцем. Когда Кровавый Ангел обнажил крепкие белые зубы в ухмылке, у Федорака сложилось впечатление, словно на него смотрит хищник.
Мефистон наконец оживился, склонил голову и что-то прошептал в воротник. Спустя мгновения двери распахнулись, и, хлопая крыльями, влетел крошечный сервитор. Он вручил Мефистону пластину, выполнив замысловатый поклон, а затем отступил в угол комнаты.
Космодесантник подозвал полковника, положив поднос на стол.
— Тебе что-либо говорят эти символы?
Федорак прищурился, глядя на вырезанные в металле узоры. Там виднелись десятки, возможно, сотни замысловатых знаков, но тот, на который показывал Мефистон, напоминал распахнутую пасть зверя, круг из зубов. Федорак не мог думать ни о чем, кроме зубов Рацела, все еще свирепо скалившегося.
— Зубы? Н-нет, не говорят они мне ни о чем. Не знаю, что вы имеете в виду.
Он чувствовал, как огромный воин смотрит на него нечеловеческими глазами, и ощутил тревогу при мысли, что он бесполезен.
— Сержант, — сказал Мефистон, подозвав Малика к столу. — А тебе это о чем-нибудь говорит?
Малик покачал головой, но затем поднял брови:
— Может, это братья?
Кровавый Ангел пристально поглядел на него.
— Девять Братьев, — продолжил Малик, стараясь глядеть лишь на пластину. — Так местные называют девять высочайших пиков на Сабассусе. Очертания похожие.
— А Девятый Брат — Коготь, где мы в последний раз видели Гоурин, — с облегчением кивнул Федорак. Но чувство тут же ушло, когда он вспомнил того, кто вместе с Гоурин вошел в гору. Тошнота вернулась с удвоенной силой, и его едва не стошнило прямо на металлическую пластину.
— Погляди на меня, — заговорил Мефистон, схватив его за плечи.
Смотреть в глаза Кровавого Ангела оказалось так же сложно, как на закутанного монаха. Мефистон сжал голову полковника латными перчатками и отводил ее назад, пока тот больше не мог сбежать от жутких нечеловеческих глаз. И когда он встретился со взором Мефистона, то больше не мог отвернуться. К его ужасу, воспоминания о жутком монахе пронеслись в зрачках Кровавого Ангела, и, как полковник ни хотел, он не мог остановить их поток, мелькающий на сетчатке великана. Образы показывали, как Гоурин встречает странное создание, а затем уходит с ним в гору.
— Мефистон? — спросил Рацел. — Что такое?
Федорак слышал, как космодесантник встает из-за стола и идет к нему, но видел лишь монаха и торчащий из-под его капюшона бледный изогнутый клюв.
— Что это?! — воскликнул гвардеец, не в силах более сдерживать ужас от увиденного.
— Проклятие, — тихо ответил Мефистон, выпустив голову Федорака, обмякшего в руках Малика.
Сердце полковника бешено колотилось в груди, но он смог встать на ноги, отмахнувшись от помощи сержанта.
— О чем вы?
Лицо Мефистона, все такое же непроницаемое, стало иным — в напряженном взгляде ощущался голод. Астартес постучал по другому символу на металлической пластине, похожему на детское изображение стервятника.
— Во имя Трона! — воскликнул Федорак. — Это он! Кто он такой?
Мефистон поглядел на Рацела. На лице Кровавого Ангела впервые проступило нечто, кроме недовольства. В глазах отразилась та же страсть, что у Мефистона.
— Демон?
— Демон.
— Да вы с ума сошли? — рассмеялся Федорак. — Какой демон, о чем вы?
Его кровь наполнилась адреналином, и он отшатнулся, бешено молотя по напавшим на него теням. Но затем
