class="p">— Это не имеет значения, — отозвалась Копалка. — Он знает, чем мы занимаемся. Ему ведомо всё. Бледный Король будет наблюдать за нами.
Женщину била дрожь, и всё, о чём она могла думать — это о начале подсчёта.
Глава 12
Примархи перебрались на крышу бункера командной башни, чья поверхность утратила былую ровность — впрочем, в настоящий момент слегка покосился весь улей целиком. Примархов овевали порывы сильного ветра, ядовитый туман клочьями клубился вокруг каждого из трёх братьев и стекал в дыру, которую Гарро пробил в крыше. Приближался вечер, и свет менял оттенок с коричневого на тёмно-серый. Картина разрушений посреди равнин не смягчилась с приходом полумрака. С этой высоты остовы разбитой бронетехники сливались воедино, формируя в ассоциациях образ кладбища.
У южного края крыши парил «Грозовой орёл», его боковые двери были открыты.
— Мы увидели достаточно, — изрёк Сангвиний. — Мы могли бы потратить годы на изучение архивов данной кампании, но всё-таки, как мне кажется, мы узнали то, ради чего пришли.
— Стало быть, настало время вынести мне приговор? — полюбопытствовал Мортарион, глядя на Ангела. В глазах Жнеца читался вызов.
— Мы здесь не для того, чтобы заковать тебя в кандалы.
Мортарион посмотрел на Сангвиния с прищуром.
— Это не ответ, а малодушное уклонение. Я слышу приговор в твоём голосе и в твоих словах, братец. — Он подошёл к краю крыши, после чего развернулся лицом к свои судьям. — Нет, вы не мои тюремщики. Вы мои судьи. Но знайте вот что: я весь ваш, но ваше собственное лицемерие обнажено предо мной. Понимаем ли мы друг друга?
— Думаю, что да, — ответил Сангвиний.
— У меня есть последний вопрос, — вмешался Гор. — Я всё ещё размышляю насчёт тотальной чистки Ордена. Быть может, имелся практический смысл сохранить жизни некоторым из чиновников среднего звена? Или ты не согласен?
— Ни в коем случае, — отрезал Мортарион. — Каждый оставшийся в живых чиновник Ордена стал бы сохранившимся кусочком его структуры. Даже малейшие фрагменты этой мерзости были бы куда более токсичны, чем здешний воздух. Я не взялся бы за уничтожение Ордена, имея хотя бы малейшую вероятность того, что он каким-то образом обретёт былую форму.
Гор выглядел так, словно собирался сказать что-то ещё, но промолчал.
— Меня беспокоит подсчёт, — заметил Сангвиний.
— Над ним трудятся миллионы, — пояснил Мортарион. — И они выполнят приказ. Тут нет ничего невозможного.
Сангвиний посмотрел на Гора, который с огорчённым видом кивнул.
— Так мы договорились, Сангвиний? — спросил он. — Есть ещё вопросы, или мы можем сказать, что понимаем?
— Можем, — промолвил Ангел.
— Очень хорошо, — сказал Гор с мрачным выражением лица. Он шагнул вперёд. — Мы прибыли во имя понимания, как и говорилось прежде. И теперь мы понимаем.
— Ну и ну, я прямо-таки поражён, — улыбнулся Мортарион.
— Ты не понял. Это вопрос к тебе. Осознаёшь ли ты последствия своих действий на Галаспаре?
— Ещё бы. Я осознавал их с того самого момента, как взялся за выполнение этой задачи. Галаспар в том состоянии, что вы видите — вот результат, которого я добивался. Правильный результат.
— То, что ты намеревался сделать, вовсе не означает, что ты видишь всю картину целиком, — возразил Гор. — Впрочем, цена блокады и последующей длительной осады для Империума и скопления Галаспар оказалась бы намного выше.
— Что, Сангвиний, даже ты согласен с этим? — полюбопытствовал Мортарион.
— Согласен, — ответил Ангел.
— Тебя это удивляет? — спросил Гор.
— Не без этого.
— Тогда ты видишь далеко не всё. Есть ещё кое-что, один важный момент, который тебе следует принять во внимание, — в глазах Гора присутствовало нечто от печали, которую Мортарион наблюдал в глазах их общего Отца.
— О чём речь? — настороженно спросил Жнец.
— Об иной цене.
— Для кого?
— Жителей Галаспара.
Мортарион недоверчиво хмыкнул.
— Они освобождены.
— Физически — да, — согласился Гор. — Но во всём остальном — нет. Они лично наблюдали за Смертью, что пронеслась по их миру. Им неведомо само понятие «свободы». Да и как могло быть иначе? Откуда они могли узнать о ней? Сила, что угнетала их, была сметена ещё большей силой. Всё, что они знают — это разрушение, — Гор сделал паузу, после чего указал на гору мёртвых тел. — Вдобавок ко всему эти твои подсчёты. Местные жители занимаются ими потому, что им дали такой приказ. Они видят в этом единственный смысл — в послушании, а не в сути подсчётов. Я не знаю, что с ними будет, когда они выполнят свою задачу и столкнутся с отсутствием иных приказов. Понимаешь? — голос Гора звучал так, будто бы он умолял своего брата. — Освобождение — это не просто уничтожение угнетателя. Мы не вправе заменять одну тиранию другой.
Гор выдержал паузу, и его последняя фраза поразила Мортариона, словно отравленный кинжал. Он ощутил, как эффект от высказанных слов распространяется по его венам — леденящая правда, слишком масштабная и ужасная, чтобы её можно было осознать в одно мгновение.
— Вот чего хочет наш Отец — чтобы ты осознал это, Мортарион, — продолжал Гор. — Он хочет, чтобы ты понял необходимость нюансов в нашем Крестовом походе. Нельзя всё время орудовать косой. Посмотри вниз, брат. Посмотри на груды тел. Их видно даже отсюда.
Мортарион оглянулся и устремил взор вниз, к далёкой земле и грудам мертвецов. Среди месива мёртвых тел освобождённые им люди копошились, подобно личинкам в падали, занятые безустанным подсчётом. Было ли это подлинным освобождением?
«Мы не вправе заменять одну тиранию другой».
Эта фраза продолжала звучать в его голове, создавая эхо, которое он не желал слушать. Он заставлял себя прислушиваться к словам Гора, которые брат желал донести. Быть может, Гор прав. Быть может, горе Отца образовалось не на пустом месте.
«Взгляд Его глаз...»
Присутствовало ли в них что-нибудь помимо печали? Была ли надежда, что Мортарион обретёт более достойную судьбу, чем то, что уготовил для него первый отец?
Жнец отбросил прочь эти мысли и сопутствующую им слабость, вновь устремив взор на Гора.
— Я вижу народ Галаспара, — процедил он. — Я вижу, что именно я сделал. И я поступил бы так снова. Моей рукой положен конец тирании, которая сковывала их. Подсчёт мертвецов — это работа для
