тронете!
– Тебя? Не трону? – Глокта грустно улыбнулся. – Эх, практик Секутор. Пожалуйста, избавь меня от этого… – Он медленно поднял секач, и улыбка его исчезла. – Ты слишком хорошо меня знаешь.
Хряск! Тяжелое лезвие врезалось в столешницу, срезав кожу с самого кончика среднего пальца.
– Нет! – заверещал Секутор. – Не надо!
«Что, моя точность тебя больше не восхищает?»
– А вот и да, вот и да. – Глокта выдернул секач из столешницы. – Как думаешь, чем все закончится? Ты проболтался. Открылся людям, связываться с которыми был не обязан. И сейчас ты расскажешь мне все, что рассказывал им. – Лезвие сверкнуло, когда Глокта снова занес секач. – Чем скорее, тем лучше.
– Нет! – Секутор дергался и извивался, но Иней не пускал его, как мед – муху.
«А вот и да».
Лезвие аккуратно отделило верхнюю фалангу среднего пальца; кончик указательного покатился по столу; кончик безымянного застрял между досок столешницы. Иней сильно сжал запястье Секутора, и потому кровь из ран сочилась тихонько, растекаясь тонкими ручейками по мореному дереву.
Наступила полная тишина.
«Раз, два, три…»
Секутор завопил. Он выл и дергался, дрожал, его лицо перекосило.
«Больно, да? Добро пожаловать в мой мир».
Глокта пошевелил истерзанной стопой.
– Кто бы мог подумать, что однажды наше приятное и обоюдовыгодное сотрудничество закончится таким вот образом? И не по моей вине. Не по моей. Говори: кому проболтался? Что рассказал? И твои мучения завершатся. Иначе…
Хряск! Секач отрубил кончик мизинца и еще по кусочку от безымянного, среднего и указательного пальцев. От среднего почти ничего не осталось. Выпучив глаза, Секутор смотрел на обрубки и часто-часто дышал.
«Он поражен, ошарашен, он в ужасе».
Наклонившись, Глокта прошептал ему на ухо:
– Надеюсь, ты не планировал заняться игрой на скрипке, Секутор? Тебе еще повезет, если после нашего разбирательства ты сможешь в гребаный гонг лупить.
Глокта занес секач и поморщился от спазма в шее.
– Стойте! – всхлипнул Секутор. – Погодите! Валинт и Балк! Банкиры! Я рассказал им… рассказал…
«Так я и думал».
– Что ты им выболтал?
– Что после казни имперского посла вы продолжали искать убийцу Рейнольта!
Глокта посмотрел в невыразительные глаза альбиноса.
«Еще одну тайну – как она ни брыкалась – мы вытащили на беспощадный свет. Жаль, жаль, но я был прав. Не перестаю удивляться, как быстро обнажается истина, стоит слегка укоротить подследственного».
– И… еще… я рассказал, что вы копали под нашего короля-бастарда, под Байяза, и что вы не следуете их требованию, не следите за Сультом. А еще… еще…
Секутор запнулся, глядя на обрубки своих пальцев, на раскиданные по столу в луже крови куски своей плоти.
«Эта смесь непереносимой боли, еще более непереносимой потери и решительного отрицания… Ой-ой, я сплю! Не мог же я и впрямь утратить пальчики! Утратить безвозвратно!»
Глокта ткнул в Секутора кончиком секача.
– Ну, что еще?
– Я рассказал им все, что мог. Все… что знал… – выплюнул Секутор, скалясь от боли. – У меня не было выбора. У меня были долги. Банкиры… предложили покрыть их. У меня не было выбора!
«Валинт и Балк. Долги, шантаж, предательство. До ужаса банальное сочетание. Вот чем плохи ответы: они просты, не возбуждают, не то что вопросы».
Губы Глокты слегка разошлись в грустной улыбке.
– Выбора не оставалось. Я отлично тебя понимаю.
Он снова поднял секач.
– Но…
Хряск! Лезвие вошло в столешницу, попутно отхватив еще четыре аккуратных кусочка от плоти Секутора. Бывший практик завизжал, ахнул и снова завизжал.
«Отчаянные крики, слезы, сопли… Сморщился, как чернослив, который я, бывает, ем на завтрак».
У Секутора еще оставалась половинка мизинца. Другие три пальца превратились в кровоточащие пеньки.
«Поздно останавливаться, мы слишком далеко зашли. Нужно выяснить все».
– Как насчет архилектора? – спросил Глокта, разминая шею и затекшее плечо. – Как он узнал о том, что было в Дагоске? Что ты ему разболтал?
– Как он узнал… что?.. Я ему ничего не рассказывал! Я…
Хряск! Большой палец отлетел в сторону, оставляя за собой спиральные следы из капелек крови. Глокта пошевелил бедрами, пытаясь унять боль в ногах и спине.
«От нее не избавиться. Сколько ни извиваюсь, мне только хуже».
– Что ты рассказал Сульту?
– Я… я… – Секутор закатил глаза, раскрыв рот и роняя слюну. – Я…
Глокта нахмурился.
«Это не ответ».
– С левой рукой больше не поработаешь, – обратился он к Инею. – Перетяни запястье и приготовь правую.
– Нет, нет! Не надо… я ничего не…
«Как я устал от этих «прошу», «не надо». Через полчаса они теряют смысл и звучат как овечье блеяние: бе-е-е, бе-е-е… В конце концов, все мы ягнята, приговоренные к бойне».
Глокта взглянул на куски пальцев в луже крови.
«Мясо на лотке мясника».
В комнате было слишком светло, и в голове начало гудеть. Отложив секач, Глокта потер уставшие глаза.
«Однако утомительно мучить ближайших соратников».
Глокта нечаянно размазал по векам кровь Секутора.
«Проклятье!»
Наложив жгут на запястье левой, кровоточащей, руки Секутора, Иней пристегнул ее к полу. Затем расковал правую и аккуратно поднес ее к столу. Наблюдая за ним, Глокта отметил про себя: «Все так точно, по-деловому и безжалостно эффективно. Не мучает ли его с заходом солнца совесть? Сомневаюсь. В конце концов, приказы отдаю я. Сам же действую по приказу Сульта, по совету Маровии и по требованию банкиров. Так есть ли, вообще, у кого-то из нас выбор? Оправдания напрашиваются сами собой».
Забрызганный кровью Секутора, Иней распластал правую ладонь бывшего напарника на столе. На сей раз Секутор не сопротивлялся.
«Проходит время, и воля покидает тебя. По себе знаю».
– Пожалуйста… – шептал Секутор.
«Было бы славно остановиться. Гурки сожгут город дотла, и уже не будет разницы, кто кому и что выболтал. Если же каким-то чудом удача изменит захватчикам, то Сульт меня прикончит. Или банкиры придут взыскать долг, который я выплачу собственной кровью. Какая разница, получу ли я ответы на вопросы, если в итоге мое тело найдут в порту? Тогда зачем я это делаю? Зачем?»
Лужа крови тем временем добралась до края стола и закапала на пол: кап-кап-кап. Единственный ответ. Левая половина лица Глокты задергалась.
– Посмотри, – он указал на отрубленные пальцы. – Взгляни, что уже потерял. Вот цена твоего молчания. Неужто ты не дорожишь пальцами? Они тебе не нужны? Мне-то они точно без пользы. Они вообще бесполезны, разве что пойдут на корм голодной собаке. – Ощерив беззубый рот, Глокта вонзил кончик секача между растопыренными пальцами Секутора. – Давай-ка повторим. – Он ледяным тоном выговаривал каждое слово: – Что… ты… сказал… его преосвященству?
– Я… ничего… ему… не говорил! – содрогаясь от всхлипов, произнес бывший практик. Слезы потекли по его впалым щекам. – Ничего! Только банкирам… не
