Ознакомительная версия.
- Твое поведение безнравственно!
- Правда? – Блеснула острыми зубками Горивэя. – Ну, и что с того? Гораздо интереснее другое: как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы стравить между собой драгоценных сыночков верного папашиного советника? – Горивэя вновь обнажила ровные жемчужины зубок в насмешливой самолюбивой улыбке.- Мальчишки так носились со своей братской привязанностью. И вот, - готовы вцепиться друг другу в глотки ни на жизнь, а насмерть. Все из-за моей неотразимой персоны! Может быть, это и безнравственно? Но, наверняка, забавно.
Джайна смотрела в сверкающие, лучащиеся смехом глаза и чувствовала, как в груди разрастается ком, состоящий из любви к Горивэи и горечи. Почему при поразительном внешнем сходстве они так мало походили друг на друга внутренне?
- Забавно? - Презрительно выплюнула Джайна. - На мой взгляд, просто отвратительно! - В ответ глаза сестры стремительно потемнели.- Ты коллекционируешь любовников, словно бабочек, - сжала она кулаки.
- Признаюсь, собранную мной коллекцию считаю куда занимательнее насекомых - сладко пропела Горивэя, свистом подзывая к себе лошадь. - Кстати, в нашем трио есть только одна бабочка – это я. – Девушка легко поднялась в седло. – Торопись, не опоздай к вечерней трапезе, душа моя.
Ударив пятками по бокам, всадница заставила лошадь сорваться с места.
«Не оставляй меня одну!», – хотелось крикнуть Джайне.
Но она сдержалась.
Своенравная, капризная Горивэя не могла долго находиться на одном месте. С одним человеком. Ей, словно пламени, необходимы ветер и топливо: чужие страсти, восхищение, любовь, новизна. Бесконечная перемена действия и декораций.
Разве сестра виновата в том, что родилась столь прелестной и переменчивой? Скорее всего - нет. Но… как часто Джайна чувствовала себя брошенной. У неё возникало ощущение, что они бегут, крепко сцепив руки. Вэя ускользает, проходя туда, куда ей, Джайне, дорога заказана. Напрасно биться, будто птица в стекло, тоскуя по ускользнувшему счастью.
Вечная боль в душе. Не преходящая жажда: «Вернись, Вэя! Не беги так быстро - я за тобой не успеваю. Не оставляй меня! Без тебя я - только половина».
***
В холле приятно пахло деревом. Полировка блестела на резных колоннах, поддерживающих высокий свод. Там, наверху, сходились многочисленные лестницы и переходы. Чуть шероховатые доски, навощенные и сверкающие, едва заметно подрагивали при каждом шаге.
Гибкий белый барс, отцовский любимец, соскользнул сверху.
- Отуэй, - позвала Джайна, зарываясь руками в пушистую шерсть.
Барс ощерился. Но положенный богами закон не позволял ему проявить силу и коварство - звери-тотемы не могли не повиноваться воле метаморфов. В полукровке Джайне сохранилось достаточно магии, чтобы Отуэй рычал и скалился, но позволял дуть себе в нос, как послушный котенок.
- Ты опоздала. - Прозвучал за спиной низкий голос.
- Отец? - Обернулась девушка.
- Где твоя сестра?
- Не знаю.
Наривисс подавил готовый сорваться вздох, делая дочери знак поторопиться: ужин вот-вот начнется.
Джайна не забывала: сегодня полнолуние и скоро восход луны.
Пока девушки-служанки готовили наряд, суетились, сновали по комнате, Джайна отмокала в ванной, чуть-чуть смущаясь под пронзительным, откровенным взглядом юноши с портрета, висевшего на стене: Рай Трионский, наследник главы людского клана, почти собственной персоной.
Принц не был красив. Каждая черточка в его лице выдавала недобрую, упрямую натуру: запавшие под высокими скулами щеки, не здоровый, желтоватый оттенок кожи, крючковатый нос, плотно сжатые губы. Хороши были только глаза: большие и темные.
- Любуешься? - В комнату впорхнула уже успевшая переодеться к ужину Горивэя. – Что сказать, душа моя? Чудная у тебя будет судьба. Что может быть лучше - жить в грязных, пропитанных заразой, людских городах?
Нареченная невеста вместо ответа сдула на близняшку пену. Та в ответ чихнула.
- Люди отчего-то видят в этом мрачном мальчике всеобщее спасение.
- Так же, как оборотни видят в нас с тобой - проклятие? – Передернула плечами Вэя. - Очень показательный довод: «Люди видят», – фыркнула она. - Пока вот что-то благодати за этим типом не наблюдается.
- И что о нем говорят? – С живым любопытством поинтересовалась Джайна.
- Если я стану пересказывать, мы наверняка опоздаем. А если мы опоздаем, отец снимет с нас шкурку. Поскольку, в отличие от всех остальных наших подданных, шкурка у нас с тобой в едином экземпляре, можно сказать, мы сильно рискуем.
Наривисс, когда дочери наконец-то соизволили появиться, не одобрительно нахмурился – он не любил опозданий.
Братья Симэрсэт, Рутэн и Винс, в свой черед, проводили шествующую к своему месту Вэю взглядами: Рутэн – гневным и жарким; Винс – задумчивым и строгим. Джайна отметила привлекательность обоих, попавшихся в сачок легкомысленной сестрички, парней. Нужно отдать должное, - Горивэя не разменивается на неинтересных мужчин.
За столом собралась высшая знать клана, как один приходившаяся друг другу родственниками в том, или ином колене.
Стоило принцессам занять места, зазвучал медный колокол, возвещая о начале ритуальной трапезы.
В маленькие окошки вливался лунный свет. В большом камине, за решеткой, горел огонь. Других источников света не наблюдалось, да в нем и не было необходимости - недаром среди людей бытует мнение о том, что кошки видят в темноте лучше, чем при свете дня.
Тема разговора, словно пчелка, все время перелетала от собеседника к собеседнику. Голоса сливались в уютный ровный гул.
Фраза, брошенная отцовским советником, прервала создавшуюся идиллию:
- Повелитель, известно, что из людских земель прибыл вот уже третий гонец. Хотелось бы знать, какие новости они приносят?
Джайна с волнением наблюдала за отцом. Невозмутимым, холодным, будто кристально чистые родниковые воды. Хотя, нет. На родник отец, не походил. Скорее уж на вершину горы, покрытую сверкающей наледью.
Дэривис склонил голову под пристальным взглядом главы клана, но продолжил:
- Десять лет назад ты обещал человеческому зверенышу одну из принцесс. До сих пор идут споры о том, выполнишь ли ты обещание?
- Мой советник считает своего господина способным нарушить данное слово?
- Слово, данное человеку? – Пренебрежительно уронила Вияра, признанная красавица клана, последние пять лет занимающая роль отцовской любовницы. – Можно ли его принимать в расчет?
В глазах Наривисса промелькнула зарница: Мореко Саян, мать Горивэи и Джайны, ставшая самой большой любовью в его жизни, принадлежала к человеческому племени.
Ознакомительная версия.
