Теперь аура. Ни улучшать, ни воздействовать на неё игрок не может. С её помощью можно отслеживать следы магических воздействий: посмертные проклятья, следящие заклинания, магические щиты и метафизические усилители — все они отражаются в ауре в виде упорядоченных структур. Её я решил проверить в последнюю очередь, надеясь не увидеть ничего нового. Вообще-то, необходимо это делать после любых контактов с игроками. Маасари мог оставить мне в подарок какую-нибудь посмертную гадость.
Голубоватое сияние окружило моё тело. Я внимательно вглядывался в него, боясь пропустить какую-нибудь дрянь. Вроде всё в порядке. Печать Хаоса пульсирует багровым светом возле сердца, похожая на паука, сосущего кровь… А это ещё что?
Странное включение в ауре, похожее на сгусток. Оно имело отчётливо различимую форму и было похоже на морскую звезду, сотканную из синих и голубых нитей, которые ярко переливались. Осторожно к нему прикоснувшись, я почувствовал всплеск силы — и меня пронзил поток энергии.
Преобразуясь и наполняясь, не понимая, что происходит, я видел в своём разуме мелькающие картинки: окровавленный, лежу в светящемся бассейне… огромное щупальце, вползшее в него… прикосновение… долгий разговор с богом морей и подводных течений… Я чуть не завыл, когда понял, что, как дурак, отказался от возможности выйти из Игры! Да Хаос с ним, с островом! Плавал бы себе по морям и океанам, радуясь жизни. Заплыл бы в какие-нибудь тропические моря и жил там себе с красотками, развлекаясь вовсю. Да в награду за спасение от Хозяйки мне бы моряки пожизненно проставляли выпивку, не говоря уже про закуску! Вот я идиот!
Ни турниров, ни смертей, не надо бояться спятить — и я, дурак, сам от этого отказался! Я чувствовал себя так, как будто меня обманули, подсунули вместо Великого зверя никчёмную пустышку. Что может мне дать какая-то печать взамен бессмертия, свободы от Игры и огромного могущества, которым Сфера океанов наделяет своего повелителя?! Ну почему в тот миг разум спал и решение приняло сердце? Единственный раз в жизни я вырвал главный приз — и тут же его потерял, так и не осознав толком, что было у меня в руках!..
Хотелось выть и ругать себя последними словами — или на кого-нибудь наорать и врезать в морду. Я с трудом попытался себя успокоить и всё-таки выяснить, что мне оставило на память морское божество.
Печать Каратуана. Где бы я ни был, я всегда буду другом воды, пока на мне эта печать. Вода и живущие в ней будут видеть во мне друга и постараются не причинять вреда. Печать ослабляет элементальное воздействие воды. Водные создания могут быть призваны на помощь в случае угрозы. Печать также даёт возможность принять водную форму. А это ещё что? Надеюсь, я не превращусь в огромного осьминога…
Активировав водную форму, я с удивлением смотрел, как изменяется моё тело. Между пальцев рук выросли перепонки, ноги удлинились, а ступни стали более плоскими и превратились в ласты. Тело покрылось чешуёй, под рёбрами появились жаберные щели. Теперь у меня были огромные, в пол-ладони, глаза и уши, похожие на сплюснутые раковины. От увиденного я испытал шок. Мамочка! Надеюсь, это не навсегда. Если меня в таком виде Сульмар увидит, обделается…
Кое-как опомнившись, я скомандовал себе принять естественную форму и пронаблюдал, как тело меняется назад, принимая привычный вид. Облегчённо перевёл дух: если бы это была необратимая трансформация… Брр! Лучше о таком даже не думать.
Из любопытства я ещё раз изучил доступные мне параметры Метафизики. И вправду, сопротивляемость к этим силам резко возросла: почти на сорок процентов! Как будто я на это потратил не меньше восьми сфер! «Спасибо! — с теплотой подумал я о древнем боге. — Ты всё-таки щедро вознаградил меня, владыка глубин!» Да и водная форма весьма полезное приобретение: теперь всякие зелья водного дыхания мне уж точно не нужны.
Разбираясь с новинкой, я невольно вспомнил ещё об одном странном подарке — Тай вари. Я совсем о ней забыл из-за этих приключений!
В том месте, где когда-то был браслет, я увидел странные металлические нити, уходящие вглубь моего тела. Некоторые из них тянулись к мозгу, другие присоединились к позвоночнику. Это выглядело пугающе. Я невольно пожалел о необдуманном решении надеть малопонятную штуку себе на руку. Остаётся лишь надеяться, что древние учёные, которые её придумали, знали, что делали. Пока что ничего плохого со мной не произошло: Тай вари никак мне не мешала. Посмотрим, что будет дальше.
Вот, кажется, и всё. Пора назад на Осколок.
— Завершить преобразование! — последняя команда, подтверждающая распределение сфер силы.
Тело, висящее в пустоте, засветилось, впитывая в себя энергию сфер. Сияние становилось всё ярче. Моё сознание, парившее рядом с телом, слилось с ним. Я вновь стал единым целым и через мгновение оказался в Мире водопадов. По ушам ударил знакомый грохот воды…
***
Оглянувшись, я сразу заметил ящеров, сидящих рядом с Сульмаром и ожидающих окончания схватки; что-то жуя и переговариваясь, они даже негромко смеялись. Нас разделяло не больше пары десятков шагов, когда один из ящеров оглянулся, видимо почувствовав, что кто-то ещё появился на Осколке. А я и не знал, что эмпатия так интересно работает! Я чувствовал удивление, исходящее от ящера, улавливал отголоски мыслей: «Латраш Багровые крылья не мог проиграть! Видимо, у этого игрока ещё больший уровень и он более сильный ментал!» Удивление сменил страх, перерастающий в панику. Всё это время лицо ящера оставалось невозмутимым, а тело — неподвижным, но чувства и мысли он не мог скрыть.
В следующий миг, преодолев эмоции, ящер вызвал Компас и толкнул напарника лапой. Оглянувшись, тот от удивления разинул пасть, уставившись сначала на меня, а потом на Компас, возникший перед ними. Вспышка, прыжок, затем второй. Вот и всё. Теперь мы с Сульмаром остались вдвоём, если, конечно, не появится кто-то ещё.
Добредя до мальчишки, я присел рядом на камни. Что-то я сегодня устал, и голова начала болеть. Забыл, что использование эмпатии вызывает головную боль: чем дольше и интенсивней ты используешь дар, тем болезненнее потом расплата.
Взглянув на Сульмара, я почувствовал, как его страх сменяется облегчением и надеждой. Как интересно! Я даже видел, как окрашены его ощущения: страх — густой, тёмно-жёлтый, он постепенно меняет цвет, становясь светлее, потом белеет, а потом появляется светло-голубой цвет надежды. Порывшись в сумке, я нашёл бутылку с «драконьей слезой», неприкосновенный запас на крайний случай. Выдернув пробку, сделал большой глоток, а потом протянул бутылку новичку.
— Пей, только небольшими глотками: очень крепкая зараза.
Не послушавшись, Сульмар отхлебнул больше, чем надо, и долго кашлял, жуя сушёное мясо. Алкоголь, прокатившись по телу, оставил после себя тепло, и напряжение прошедшей схватки стало уходить. Я, жмурясь, смотрел на солнце, Сульмар продолжал грызть кусок солонины, а мимо неслась река, которой не было дела ни до игроков, ни до их безумных игр.
— Они были уверены, что ты погибнешь. Пока тебя не было, они всё время разговаривали, решая, как будут делить добычу и хорош ли я на вкус.
Я устало пожал плечами. Говорить было как-то в тягость, но и молчать тоже не хотелось. По-прежнему ломило виски; может, разговор отвлечёт от боли.
— В мире, где они живут, после ритуальных поединков победитель часто поедает плоть поверженного, если тот достаточно храбро сражался. А в мире Игры, где нет никаких правил, кроме игровых, ящеры считают себя венцом творения, принимая все остальные расы за ущербных и неполноценных, вроде как животных, пусть и разумных. Поэтому разницы между тобой и какой-нибудь свиньёй для них нет.
— А почему они сбежали, увидев тебя?
— Испугались. Хоть они и мнят себя великими воинами, но, как правило, нападают на тех, кто слабее их. Убив лидера в открытом поединке, я мог по правилам Игры навязать им новый поединок, вступать в который они никак не хотели.
