немного, – Ван Цин закутал мальчика в одеяло. – Тебе здесь не одиноко ночью?
Ребенок помотал головой, прошуршав губами по краю покрывала.
– Линь-гэгэ часто заходит. Он очень хороший.
Ван Цин усмехнулся.
– Ну да, когда спит зубами к стенке.
Го Юн насупился:
– Он просто устает. Мина-чан сказала, что он добрый. Мне нравится Линь-гэгэ.
– Что, даже больше меня? – надул губы Ван Цин.
Мальчик задумался, глядя на него блестящими черными глазами.
– Я не знаю, – сказал он наконец. – Ван-гэгэ тоже хороший.
– И А-Юн хороший, – смилостивился Ван Цин, положив руки на его бока и смяв одеяло. – Засыпай. Я пока разберу оборудование.
– Хорошо, – уже сонно отозвался Го Юн и закрыл глаза.
Ван Цин погладил его по волосам и забрал у Лун Аня свой пакет, усевшись с ним в центре комнаты, где лежал детский разноцветный коврик, усеянный игрушками. Лун Ань подошел и опустился напротив него, убрав в сторону стопку книжек. Ван Цин распаковал маленькую камеру и повертел ее в руках.
– С ночным, – гордо сказал он, улыбнувшись Лун Аню. – Должно быть хорошее качество в темноте. А эту я поставлю у входа в пещеру. Так, а где телефон? – Ван Цин заглянул в пакет, как в колодец, а потом извлек оттуда мобильный старой модели.
– Зачем тебе это? – спросил Лун Ань.
– Положу в контейнер и оставлю рядом со входом с включенным секундомером. Такие трубки очень долго держат заряд, – объяснил Ван Цин. – Это для чистоты эксперимента. Когда вернусь, проверю, сколько прошло времени со старта и сколько я провел в пещерах.
Лун Ань сглотнул, глядя на телефон в его пальцах и на его разбитые костяшки.
– Ты пойдешь туда один?
Ван Цин кивнул.
– Ну да. У меня нет команды. Я думал взять с собой Фа Линя, но он там распугает всех летучих мышей своими воплями. Однажды мы с ним ездили на пикник и забыли средство от насекомых. Он так бесился на москитов, что бегал за ними вокруг стоянки и матерился на весь лес.
Лун Ань промолчал. Ван Цин снова вернулся к рассматриванию своих покупок. Го Юн крепко спал в той же позе, в которой они его уложили. Умаялся за весь день на свежем воздухе.
«Парень убьется когда-нибудь по таким местам лазить», – всплыли в голове слова водителя такси.
Лун Ань сцепил пальцы в крепкий замок.
– Когда ты планируешь туда идти?
– А? – Ван Цин вскинул голову и сдул с лица прядь волос. – Послезавтра. У нас все равно перерыв в постановках, так что… Стоп-стоп, Лун Ань! – он снова улыбнулся и скрестил ноги, садясь поудобнее. – Ты что, хочешь пойти со мной?
Лун Ань не ответил, но не стал прерывать зрительный контакт. Ван Цин какое-то время смотрел на него, потом радостно усмехнулся, похоже, сделав для себя какой-то вывод. Он снова вел себя так же, как обычно, и от этого становилось спокойнее. Разумеется, ни он, ни Лун Ань не могли выбросить из головы то, что рассказал им Го Юн, но нервничать и злиться не было смысла.
– Лун Ань?
– Мне нужно закончить часть диссертации.
Ван Цин хмыкнул и положил небольшой фонарь с боковым креплением в коробку, из которой только что его вынул, чтобы проверить. Лун Ань наблюдал за ним какое-то время, потом все же добавил:
– Я никогда не принимал участия в чем-то подобном.
– Если не хочешь, я не буду тебя снимать и вообще не скажу, кто ты. Останешься моим тайным компаньоном, – сказал Ван Цин. – Правда, в кадр ты, скорее всего, все же попадешь, а потом подписчики настроят миллион догадок, но так даже веселее.
Лун Ань вздохнул. Нельзя было сказать, что ему все это было совсем не интересно, но куда больше ему не хотелось, чтобы Ван Цин шел туда один. В памяти все еще оставались очень яркие воспоминания о том, как он кричал от боли, прежде чем потерял сознание во время последней постановки. Внутри тогда смешались все эмоции. С одной стороны, Лун Ань чувствовал растерянность, страх, непонимание, сокрушительную тоску той части себя, которая всегда становилась с ним единым целым во время медитаций, с другой – ощущал собственное бессилие, волнение за Ван Цина. Все это было неотделимо одно от другого, а в какой-то момент превратилось в настоящую волну, накрывшую с головой. Он даже сказать ничего не мог, только держать Ван Цина на руках, не в силах ему помочь. Именно тогда Лун Ань подумал, что ему нельзя больше участвовать в эксперименте, что он не позволит человеку, который случайно оказался его партнером в постановках, проходить через такое.
Но было ли это случайностью?
Был тот болезненный страх, что он испытал, частью эмоционального фона медитации или его собственным чувством?
Ван Цин вскинул голову и посмотрел на него. Он перестал улыбаться и нахмурился.
– Лун Ань? Ты чего? Эй, – он отодвинул от себя пакет и, протянув руку, взял Лун Аня теплыми пальцами за запястье. – Фух, я уж испугался, что с тобой опять… это все.
– Со мной никогда не происходили неконтролируемые медитации до того случая, – сказал Лун Ань, когда Ван Цин отпустил его, снова садясь ровно.
– Зато со мной происходили, и это не самое приятное, что со мной было в жизни, – со смешком произнес он. – Хотя… бывало и похуже.
Лун Ань выжидающе посмотрел на него. Ван Цин, встретившись с ним взглядом, одернул вниз свободный ворот своей футболки. По его бледной коже слева под ключицей шел короткий белесый шрам с точками от швов.
– Это… произошло во время съемок? – тихо спросил Лун Ань.
– Не, – Ван Цин отпустил футболку и поправил ее. – Не поверишь, но нет. Это еще со старших классов, – он постучал пальцем по груди, глядя куда-то в пространство. – Мою одноклассницу постоянно задирали, потому что она была тихоней. Но очень умной, кстати, мне она всегда давала списывать домашку, да и вообще начитанная была девчонка. Она пела в школьном хоре. Один придурок решил порезать ей костюм прямо перед выходом на сцену, даже нож с собой притащил. Мы с Фа Линем учились в параллельных классах, и учитель попросил нас помочь подготовить зал. Ну и… я увидел, что ей портят платье. В результате случайно попортили меня, – Ван Цин рассмеялся. – Для парня шрамы все равно ничего не значат: одним меньше, одним больше. А девчонка потом сгорела бы со стыда, если бы вышла на сцену с разрезанной юбкой.
Лун Ань слушал его, не перебивая, но, даже когда он замолчал, ничего не сказал.
– И почему людям так нравится задирать тех,
