Конан покрутил головой, восстанавливая подвижность шеи.
– То есть как не знаем? Этот болван все сказал нам. Она в центральном дворике дворца.
– Еще он сказал, что через несколько мгновений она умрет, – напомнил Малак.
– Тогда у нас нет времени на болтовню, – подытожил Конан. – Вперед!
– О Великий Дагот, – продолжала Тарамис, – в Ночь Пробуждения мы, твои слуги, приходим к тебе.
Флейты зашлись в безумной мелодии, когда она прикоснулась к руке Дженны. Вдвоем с Ксантересом они подвели несопротивляющуюся девушку к голове лежащей фигуры.
– О Великий Дагот! В Ночь Пробуждения твои слуги взывают к тебе! – нараспев тянула Тарамис, а затем зашептала на ухо Дженне: – Рог, малышка. Установи его, как я тебе говорила.
Дженна вздрогнула, в ее глазах мелькнуло сомнение. Тарамис вся сжалась: неужели порошок перестал действовать! Но затем, все так же не понимая, что происходит вокруг, Дженна вставила Рог в углубление на лбу Дагота.
Дрожь пробежала по огромному алебастровому телу. Мрамор обмяк и принял оттенок человеческой кожи.
Ликование охватило Тарамис. Ничто, ничто больше не могло помешать ее мечтам. Спящий Бог просыпался. Оставалось лишь довести дело до конца.
– О Великий Дагот, – позвала она, – прими нашу жертву и подношения тебе. Прими третье окропление. Окропление Ее кровью.
Дженна даже не вздрогнула, когда Ксантерес схватил ее за волосы левой рукой и наклонил ее голову над полуожившей головой статуи. Изогнутый резной кинжал взлетел в воздух, сверкнув в звездном свете.
Ворвавшись в большой двор, Конан в один миг увидел все, что здесь происходило. Он заметил и черных стражников, и склонившихся жрецов, и подрагивающий Рог, торчащий из какой-то гигантской головы. А главное, он увидел Дженну, стоявшую с открытым горлом, подставленным ножу, сверкающему в руках старого, седобородого человека.
Всего лишь миг понадобился ему, чтобы все это увидеть и оценить ситуацию. В следующий миг он уже действовал. Перекинув меч в левую руку, он обрушил сжатый кулак на шлем стоявшего справа охранника, следующим движением перехватив выпадающее из ослабших рук копье. В тот момент, когда кинжал жреца пошел вниз, Конан метнул копье. Кинжал со звоном упал на мраморные плиты, за ним, наваливаясь на древко, последовал седобородый Верховный Жрец, подставив небу горло с торчащим окровавленным наконечником копья.
Хаос воцарился во дворике. Черные стражи ринулись к Конану, который не без удивления обнаружил рядом с собой Малака, сжимающего кинжалы в обеих руках. Зула, нещадно обрушивая на спины жрецов шест, прорывалась к Дженне, чтобы, схватив ее за руку, оттащить от вздрагивающей и извивающейся фигуры на мраморном ложе.
– Еще не все потеряно, еще есть время! Я все исправлю! – стонала Тарамис, на четвереньках бросившись к упавшему кинжалу.
Гигантская фигура села, сверкая золотым Рогом посреди лба. Холод наполнил весь двор при первом же движении прекрасного тела. Красивая голова повернулась, большие глаза, сверкающие золотым огнем, обвели взглядом дворцовый двор. Неожиданно голова запрокинулась, и Дагот застонал. Он начал вставать на ноги, и при этом его стоны возвещали о величайшей боли, испытываемой им.
Ужасающий звук словно вывел Конана из паралича. Он перехватил меч и приготовился к бою, но стражники, побросав копья, метнулись мимо него к выходу. Что-то более страшное, чем сталь клинка Киммерийца, гнало их прочь.
Под кожей Дагота набухли узлы мышц. Они росли, но чем дальше, тем больше отличались от нормальных человеческих форм. Кожа на лице превратилась в чешую, лоб скосился назад, а челюсти, наоборот, сильно подались вперед. Острые клыки прорвали губы. Руки и ноги стали тоньше, а на концах пальцев выросли длинные когти. Кожа на спине лопнула и выпустила на свободу черные кожаные крылья огромной летучей мыши. В центре двора встала гротескная фигура, напоминающая мужское тело, но втрое превышающая человеческий рост. Лишь золотые глаза, не изменившись, горели все тем же жутким огнем.
Эти глаза замерли на Тарамис, стоящей на коленях с прижатым к груди кинжалом. На лице принцессы не было никаких других чувств, кроме ужаса.
– Ты! – словно гром прокатился по дворцу. – Ты своими устами обещала быть моей, Тарамис.
Надежда мелькнула в лице принцессы.
– Да, – выдохнула она и, вскочив на ноги, бросилась к своему богу. – Я обещана тебе! А ты – ты дашь мне власть и бессмертие. Ты…
Клешнеобразные лапы подтащили женщину поближе, и огромные крылья на миг скрыли ее. Крик, в котором смешались неверие, разочарование и нестерпимая боль, донесся из-за черных крыльев. Когда они распахнулись, лишь алое шелковое платье слетело к ногам Дагота.
– Вот что значит познать бога и быть познанной богом, – вновь прокатился громовой голос.
Зула с ужасом смотрела на кровавое пятно алого шелка. К счастью, Дженна не воспринимала происходящее вокруг нее.
Бросившись вперед, Конан схватил обеих за руки и подтолкнул к выходу из дворца.
– Бегите! – скомандовал он им, и они побежали.
– Нет, смертный! – раздался удар грома. – Это Она. И Она принадлежит мне!
Конан почувствовал, как вздрогнула земля, когда Дагот сделал шаг. Женщины не могли пошевелиться от ужаса. Настало время вступить в бой за них. Впервые в жизни Конан был уверен, что противник перед ним – сильнее него, что его нельзя победить. И все же он вышел навстречу богу.
Огненный шар прорезал воздух над его головой и ударился о грудь Дагота. Он отскочил, словно булыжник от горы.
– Бега, Киммериец, – закричал Акиро, – Эрлик тебя раздери! Беги же! Я ничего не смогу поделать с этой тварью!
Крылья Дагота хлопнули за его спиной, и Акиро упал на пол, откатившись к стене двора.
– Ну а ты, смертный, – прогромыхал Дагот в сторону Конана, – ты что, хочешь сразиться с богом? Побойся кары за такую дерзость.
Конан действительно почувствовал захлестнувшую его волну страха. Этот страх смел в нем все – все, называвшее себя Конаном из Киммерии. Теперь посреди дворца стояло существо из далеких времен. Существо, не знавшее ни имен, ни огня, ни богов. Это существо привыкло восполнять недостаток когтей и клыков, а также меньшую, чем у медведя или тигра, силу большой яростью и волей к жизни. У этого существа был только один ответ на страх. С ревом, когда-то приводившим в ужас древние пещеры, Конан бросился вперед.
Дагот лишь громоподобно хохотал, в то время как раны, наносимые мечом Конана, затягивались, лишь только Киммериец вытаскивал клинок из них. Клещевидные лапы сомкнулись вокруг его тела и поднесли свою жертву к изогнутым клыкам.
Извиваясь в последних попытках вырваться, Конан услышал неясные слова, обращенные к нему. Одно из них крепко отпечаталось у него в голове: «Рог!» Затем звуки сложились в крик Акиро:
