Я был почти голый — от всей моей одежды остались только дырявые сапоги, уплотненный гульфик, ремень на поясе и горловина от ученической куртки. На коже вместо ожогов розовели свежие рубцы, но даже если бы я был покрыт волдырями и ранами, я бы вряд ли расстроился.
Потому что я больше не был обрезком.
Мир вокруг вдруг заиграл новыми красками!..
Я распахнул руки, готовый обнять весь этот новый мир и радостно засмеяться от переполняющего меня счастья, как вдруг за спиной услышал яростное шипение Арахны.
Обернувшись, я увидел на ступенях ощерившуюся паучиху — и Яна с обнаженным мечом в руке.
Глава 21. Гадости и сладости
Я посмотрел на Яна, потом — на разорванную паутину с белой дымкой. И снова на Яна…
— Твою ж мать! — громогласно выругался я, готовый разбить или сломать что-нибудь от досады.
Еще немного — и я мог бы преодолеть рубеж! И тогда под этим солнцем стоял бы уже не Даня-обрезок, а Даня-истинный гриф!
Столько муки, столько усилий — и все впустую? И только потому, что моему магистру пришло в голову спасти меня?
Ян и Арахна, услышав мой возглас, дружно повернули ко мне головы.
— Слава магии, очухался! — воскликнул Янус. — Собирайся, похищенная королевна. Домой пора. А то, понимаешь, повадился утреннюю тренировку прогуливать…
— Тебе это так просто с рук не сойдет, — угрожающе прошипела Яну Арахна.
— Чё ты там бормочешь? Скажи громче, не слышу! — потребовал Ян, делая шаг к Арахне.
Паучиха попятилась.
В происходящем было что-то очень неправильное. Как вообще смертный человек может угрожать богине?
Даже если он сильный маг.
И, что удивительней всего, Арахна его боялась.
Она поджала мохнатые лапы и вдруг резко метнулась ко мне.
И в то же мгновение Ян оттолкнулся от мраморного пола, будто от батута. Прыжок — и он оказался прямо передо мной, наставив на замершую Арахну острие меча.
— Если ты сделаешь еще хоть одно резкое движение, кроме змеиных шкур здесь будет вялиться еще и маленькая, жалкая паучья тушка, — сказал Ян. — Позорная смерть для богини, ты не находишь?
— Ян, да я сам попросил, чтобы она помогла мне как можно быстрее вырасти! — вступился я за Арахну.
— Насчет твоей дурости мы позже поговорим, — хмуро заявил мой магистр.
— Пожалуйста, опусти меч, — взмолился я, всерьез испугавшись за свою горе-подругу. — Она ни в чем не виновата!.. А вот ты испортил мне все превращение!
— Превращение во что? В питательное желе? В следующий раз лучше помолчи, когда взрослые разговаривают! — прикрикнул на меня Ян.
Несколько мгновений они с Арахной смотрели в упор друг на друга, пока паучиха медленно не отступила. Чудовищная личина сдулась, превращаясь обратно в привычный мне хрупкий облик.
Ян убрал меч.
Потом подтолкнул меня в плечо, и мы двинулись из святилища в лес.
Ян молчал, сердито похрустывая ветками под подошвами. Потом махнул рукой в заросли кустарника.
— Туда! — скомандовал он. — Там кони.
Я хмуро подчинился.
Усевшись верхом, мы двинулись в сторону портала.
— Злишься, что помешал? — с кривой усмешкой спросил, наконец, Ян.
— Есть такое, — честно ответил я.
— Ну и зря. Если бы не мое вмешательство, через пару часов твоя плоть уже не подлежала бы восстановлению. Совершить прорыв, как ты говоришь, может ты и успел бы. Но вот вдоволь порадоваться ему — это вряд ли.
— Да я уже в шаге был от него, когда ты все прервал! — проворчал я.
— А еще восстановил твои икры, бедра и мясо на ребрах, потому что когда я вскрыл кокон, они были уже полупрозрачными, — хмуро сообщил Ян.
— В смысле?..
— В смысле, практически готовыми к употреблению. Понимаешь, Даня, водить дружбу с богами нужно очень осторожно и никогда не забывать, кто они и кто ты. То, что для них — забавы, привычки и свойские потасовки, для человека может оказаться смертельным. Некоторые из из богов простым пьяным хлопком по плечу могут переломить тебе хребет. Потом они могут очень даже расстроиться из-за этого досадного обстоятельства, но тебе уже будет все равно. И что касается Арахны, похоже, она действительно не хотела тебе зла, иначе на паутине кроме кислоты был бы еще стекленеющий яд. Но даже так ничто не помешало бы тебе умереть в ее коконе. А к гибели смертных боги по большей части относятся, как ты — к осеннему увяданию листвы. То есть жалко, конечно, что лето кончилось, но таков порядок вещей. Потому что когда твоя жизнь насчитывает тысячи лет, даже крепкая дружба длиной в человеческую жизнь превращается в приятную мимолетную встречу. Ясно тебе?
— Ясно, — буркнул я.
На самом деле он говорил вполне справедливые и логичные вещи, но все равно мне было огорчительно их слышать.
— Вообще нам бы в школу побыстрей вернуться. Ты сможешь галопом-то без членовредительства? — поинтересовался Ян, с ухмылкой поглядывая на мои штаны пикантной конфигурации.
И это он еще не знает о горделивом въезде на тренировочную площадку, когда я с березой обнялся до звона в ушах.
— Справлюсь как-нибудь, — храбро ответил я. — И это… Спасибо, что выручил.
Магистр кивнул.
— На здоровье. А вообще давно надо было эту наглую тварь на место поставить. В последнее время совсем уже… Это ж надо — явилась непрошено в мой дом и нагадила, как поганая крыса! Не на того напала…
Тут я вспомнил перекошенное лицо Арахны и ее испуганное шипение.
— Ян, она ведь бессмертная богиня. Так? — спросил я.
— И что теперь, пусть вламывается в чужие карцеры и чужих учеников ворует, что ли? — нахмурился Ян.
— Нет-нет, речь не о том, — поспешил я его успокоить.
— А-а, — примирительно протянул Ян. — А про чего тогда?
— Про ее страх. Она ведь боится тебя.
— И правильно делает, что боится, — фыркнул Ян.
— Богиня правильно делает, что боится смертного?.. — спросил я, приподнимая бровь.
У Яна на лице не дрогнул ни один мускул. И он равнодушно ответил:
— Богиня богине рознь. Да и смертные не все одинаковы. Но как бы то ни было, не стоит болтать о том, что сегодня случилось в ее святилище. Понял?
— Понял, — вздохнул я. — Знаешь… Я не уверен, что когда-нибудь освою все эти премудрости. Боги, люди, магические источники…
— Придется, если хочешь выжить.
— А может, проще найти способ вернуться обратно? — предположил я. — Ведь если есть ритуал, связывающий наши миры…
Ян покачал головой.
— Не хочу тебя расстраивать, но это так не работает. Есть принцип недостижимости горизонта миров. Иными словами, человека из донорского мира перенести сюда можно. Но вернуться из нашего мира обратно в донорский нельзя.
— Но это же нелогично, — возразил я. — Если я откуда-то вышел, значит, я могу и обратно войти?
— Да ладно! — усмехнулся Ян. — Все мы вышли из места, в которое назад не забраться. По крайней мере, целиком. А теперь давай-ка ускоримся? А то с этими разговорами мы до ночи добираться будем.
Он толкнул ногами своего жеребца, и тот сначала зарысил размашистой иноходью, а потом перешел в галоп.
Я тоже стукнул пятками своего коня, и на бойкой рыси уже через пару минут осознал, до чего же неудобно истлели мои штаны.
Раньше мне как-то не приходилось задумываться о том, сколько на лошадиной амуниции жестких швов. А теперь я с легкостью мог их все пересчитать голыми ляжками.
Короче, когда мы, наконец, добрались до школы, сидеть на собственной заднице мне удавалось с трудом.
В ворота мы въехали эпично — я, весь розовый от недавних ожогов, дырявых сапогах и в кожаных недотруселях с ремнем, будто только что сбежал из гачимучи, и Янус на жеребце, который, по всей видимости, очень стеснялся справлять нужду вне дома и очень обрадовался, наконец-то почуяв родные пенаты.
Под нами зажурчал Ниагарский водопад, а тем временем с парадного крыльца на нас смотрели Майя, инструкторы младших учеников в полном составе — и еще целая делегация рыцарей в цветных плащах, среди которых особенно выделялся седой пузатый дядька в белоснежном камзоле и с золотой лентой через плечо. Лица гостей медленно вытягивались, глаза расширялись, брови заползали все выше на лоб…
