холма, то увидели еще больше камней, поверхность которых со временем покрылась пятнами и трещинами из-за заброшенности и запустения, которые, казалось, длились годами.
Снаружи, вдоль тропы, по которой шагали мы с Кэлумом, выстроились деревья, заслоняя нас от случайных взглядов. Я подняла правую руку и провела по каменной поверхности. Казалось, сама земля расплавилась, образовав проход. Тем же самым камнем были выложены ступени, которые устремлялись вверх так высоко, насколько хватало моего взгляда, когда я запрокидывала голову.
На поверхности я увидела вырезанные лица: воздушные существа со слегка заостренными ушами и грубыми гранями костной структуры. Я слышала, что их черты были более резкими, более выраженными. Но сомневалась, насколько это подчеркнули работой в камне и насколько это соответствовало их внешнему виду.
Единственные фейри, которых я видела, были прозрачными, но члены Дикой Охоты были отдельной породой в Альвхейме. Мои пальцы пробежались по тонким губам мужчины, чьи черты лица казались особенно острыми, а волосы окружали снежинки.
– Согласно легендам, это лики Древних богов, – сказал Кэлум, подходя ко мне сзади.
Я даже не поняла, что повернулась лицом к скале и мои руки перемещаются от рта мужчины к женщине рядом с ним. Ее волосы почему-то казались светлее, чем у остальных изображенных, как будто ее присутствие проникло в саму скалу.
– Твайла, богиня Луны, – сообщил Кэлум, кладя руки мне на талию.
Затем он взял меня за руку, провел ею по ткани платья и положил мне на поясницу. Рука согнулась под странным углом, и я замерла, а кончики его пальцев вдавились мне в позвоночник, в ложбинку между ягодицами. Он наклонился, и его дыхание защекотало мою щеку.
– Говорят, что она королева Зимнего двора.
– Откуда ты так много знаешь о фейри? Благодаря библиотеке отца? – прошептала я, сдвигаясь в сторону.
Кэлум плавно последовал за мной, а его тело повторяло движения моего с такой точностью, что казалось, мы двигаемся синхронно. Я прикоснулась к богине рядом с Твайлой, погрузив пальцы в резкие линии ее прекрасного лица. Ее глаза были накрашены, сама скала мерцала темнотой ночи, с яркими бликами света внутри. Длинные волосы падали ей на плечи, цвет терялся в камнях, как будто резчик не сумел вложить в ее изображение столько живости, сколько было вложено в образ Твайлы.
– Мой отец считал, что для борьбы с ними нам нужно их знать. Когда остальная часть королевства стремилась уничтожить знания наших врагов, он собирал их. Изучал их. Рассказывал мне о них, – ответил Кэлум, касаясь губами моей кожи.
Его слова, сказанные днем ранее с усмешкой, мол, он знает, что однажды я отдамся ему, прочно засели у меня в голове. Этого не могло случиться, и все же мурашки побежали по моей коже, когда Кэлум коснулся меня.
– А это кто? – спросила я, кашлянув и решив сосредоточиться на обсуждаемой теме.
Рассказы его отца интересовали меня гораздо больше, чем мне хотелось признать по привычке. Любопытство в отношении фейри осуждалось, а мой интерес к Завесе был настолько велик, что меня бы повесили, если бы меня не защищал лорд.
Знать о существах, которые охотятся на нас, – разве это не интересно? К тому же это может принести людям пользу.
– Королева Воздуха и Тьмы, – сказал Кэлум, и что-то в его голосе заставило меня оглянуться на него через плечо. – Маб – королева двора Теней.
Его лицо было суровым, черты заострились, когда он смотрел на изображение женщины, от которой захватывало дух.
– Она прекрасна, – сказала я, и сердце замерло от того, как он ее разглядывал.
Сквозь резкие линии ее лица проглядывала угроза, и, казалось, она смотрит на меня своими темными глазами.
– Согласно книгам, – сказал Кэлум, подталкивая меня в сторону, к следующему изображению Древних богов, – она – величайшее в мире зло.
За спиной у нас продолжавшее садиться солнце отбрасывало зловещее сияние на скалу, когда мы проходили мимо фейри рядом с Маб.
– Я думала, что это относится ко всем фейри в целом, – поддразнила я, улыбаясь и пытаясь поднять Кэлуму настроение.
Его хватка стала крепче, жестче, было не больно, но возникло ощущение, что он не мог позволить себе отпустить меня.
Он мягко улыбнулся мне и вернулся взглядом к следующему богу, когда мы шагнули в сторону.
– Думаю, что фейри очень похожи на людей. Есть хорошие, есть плохие, а большинство просто пытается выжить. Не верится мне, что целый вид может быть злобным. А ты что думаешь? – мягким шепотом спросил Кэлум.
В его голосе прозвучал вызов, угроза всему, чему, как он знал, меня учили. Фейри были величайшим злом на земле, обрекая тех, кого отметили, на пожизненное заключение в их мире.
В неволе не могло быть свободы, не могло быть никакого выбора в той жизни, которую они предлагали.
– Ты сказал, что твой отец считал, будто лучший способ сражаться с нашими врагами – это знать о них как можно больше. Если ты не веришь в их злонравие, то почему…
– Я считаю, что среди них есть злые. То, что написано в книгах о Маб, заставит даже взрослого человека страдать от кошмаров. Пока зло так сильно, как о ней говорят, свет никогда не сможет по-настоящему править в их царстве. Не может быть никакой надежды на мир между нашими расами.
– Думаешь, без Маб мог бы наступить мир? – спросила я – эта идея пронеслась у меня в голове, когда взгляд остановился на изображении очередного бога.
Глаза, вырезанные в камне, казалось, следили за мной, окидывая неумолимым взглядом сверху вниз, как будто резчики хотели использовать его, чтобы запугать тех, кто шел по этой тропе.
– Думаю, что альтернативой является еще одна война, в которой мы уничтожим друг друга. А мне хочется верить, что мы придем к решению, которое принесет мир. В это необходимо верить.
Мне тоже хотелось в это верить. Завесу создали ведьмы, отдав свои жизни. Ведьм больше не рождалось. Второй раз нам так уже не повезет.
Щека Кэлума коснулась моей, грудь прижалась к спине, когда он наклонился вперед. Наконец он выпустил мою руку и обнял меня, будто почувствовав внезапный холод, охвативший все мое существо.
– Жутко, правда? – спросил он, потираясь своей щетинистой щекой о мою. – Бог Мертвых всегда отпугивал людей от этого места.
Все внутри меня замерло. Несмотря на то что я мало что знала о фейри, о Древних богах шептались и тут и там. И о боге Мертвых говорили больше, чем о любом другом.
Уставившийся на меня каменный бог был тем, кто ровнял с землей целые города во время
