Ознакомительная версия.
Утром, в полном соответствии с местными суровыми законами, пришлось идти в церковь, расположенную рядом с поместьем.
«Избыточно чинно и пафосно здесь», — стоя в первом ряду (по высокому графскому статусу), перед вычурно-украшенным аналоем, рассуждал Егор. — «Надуманность какая-то, честное слово, ощущается во всём этом нарядном и красочном благолепии…. Интересно, а почему нельзя молиться где-нибудь на природе? Например, на берегу тихого лесного озера? Или же в диких лесистых горах? Там, на мой частный взгляд, гораздо легче ощутить единение…. Единение — с кем или же с чем? Ну, не знаю. Например, с Господом Богом, если он, понятное дело, существует. Или же просто — с матушкой-природой…. И зачем, интересно, собираться на молитву — такой большой и разномастной толпой? Для чего? В чём тут — глубинный и потаённый смысл? Разве религия не является делом частным, приватным и интимным? Ну, как любовь между мужчиной и женщиной? И с Богом (если он, конечно, существует), гораздо продуктивней — по логике вещей — общаться лично. Или небольшой группой близких по Духу людей…. Да и местный поп-батюшка у меня особого доверия не вызывает: сытый и однозначно-самодовольный, с избыточно-ухоженной бородищей. Что-то там дежурно вещает могучим басом, а блудливые глазёнки так и бегают — по симпатичным лицам и ладным фигуркам молоденьких прихожанок…. Впрочем, тут он полностью прав, есть, действительно, на что посмотреть. В том смысле, что строгие одежды и аккуратные светлые платки на головах только дополнительно подчёркивают истинную женскую красоту. Причём, гораздо лучше, чем всякие там вызывающие мини-юбки и откровенные декольте. На мой частный вкус, естественно…. Вот, Алька, к примеру, чья горячая ладошка сейчас многозначительно пожимает мой локоток. Такая нынче…. Ух! Недотрога законченная. Вроде бы…. Тёмное платье почти до самой земли. Скромное-скромное такое. Никаких тебе легкомысленных кружев, оборочек и рюшечек, плечи полностью закрыты. Как и стройная белоснежная шея — высоким воротником. Только приталенное-приталенное такое, и высокая аппетитная грудь чётко-чётко обозначена. А из-под белоснежной косынки очень даже игриво и сексуально выбиваются бесконечно-чёрные прядки волос. Природного оттенка, надо заметить…. Офигеть и не встать, короче говоря. Так и хочется — завалить её где-нибудь в укромном и удобном местечке. Завалить — да и по полной расширенной программе, усердно срывая с горячего и трепетного женского тела все эти дурацкие тёмные одежды. Да и белоснежный платок — вместе с ними…. Ох, грешен-грешен. К чему, собственно, скрывать? Вашу мать…. Что-то местная церковная служба (сонная, скучная и дежурная), не производит на меня никакого сколь-нибудь положительного и позитивного впечатления. Скорее бы уже закончилась, что ли. И запах этот…. Елея? Не знаю, врать не буду. Но скучной приторной затхлостью так и отдаёт. Ага, и Хан чуть заметно кривит узкоглазую физиономию на сторону. Понятное дело, вольные степные ароматы здесь напрочь отсутствуют, как класс…. Кстати, в бескрайней и вольной степи, наверняка, очень даже сподручно — с Богом общаться. Или же, к примеру, с Богами…. Хан — по этому поводу — вчерашним вечером даже одну стрёмную песню напевал. Мол: — «Рассвет опять застанет нас в дороге. Камни и скалы. Да уставшего гнедого коня жалобный хрип. На небесах огромных опять проснулись Боги. Они не услышат — наших раболепных молитв…». Славная такая песенка. Правильная и с глубоким философским смыслом-подтекстом…. А ещё и кушать очень хочется. Очень-очень. Практически нестерпимо. Это внезапно-проснувшийся аппетит размечтался — вовсю — о предстоящем сытном завтраке. Мол, скорей бы уже. Не томите, садисты в рясах-мантиях поповских. Пожалейте рабов и рабынь Божьих. Пожалуйста. Отпустите, Христа ради, по домам…».
Завтрак состоялся, как ему и полагается, в столовой графской усадьбы. Так, совершенно ничего особенного. Сплошная позолота по потолочной лепнине. Богатый иконостас в правом углу. Стены, густо завешанные старинными картинами в солидных рамах, кинжалами-мечами-щитами и шкурами-мордами различных, в основном хищных, животных. Пол — высокохудожественный наборной паркет с изысканными бело-розовыми узорами. Длинный и широкий обеденный стол, застеленный нарядной скатертью с золотистым плетением по краям. Фамильная графская столовая посуда — сплошные фарфор-хрусталь-серебро. Массивные стулья с высокими резными спинками.
«Впрочем, очень даже уютненько», — занимая место во главе стола, отметил Егор. — «Зверский аппетит, по крайней мере, никуда не убежал…».
Меню? Обыкновенное утреннее российское меню дворянской направленности: холодные мясные и рыбные закуски, молочные каши — гречневая, ячневая и пшённая на выбор, пшеничный и ржаной хлеб, жёлтое крестьянское масло и различные сыры в широком ассортименте, кренделя-бублики, щедро обсыпанные маком, пироги со всяческими начинками, травяной чай, квас и ягодные морсы. А, вот, никаких алкогольных напитков не наблюдалось.
Неугомонный и легкомысленный Лёха, оглядев стол, тут же вопросительно и чуть расстроенно уставился на старшего брата. В ответ Егор только понимающе-ободряюще подмигнул, мол: — «Ну, не полагается российским благородным графьям напиваться — с самого утра — в хлам. Не исключено, что и строгие законы на сей счёт существуют. Запросто можно, не ведая о том, нарваться на серьёзные и крупные неприятности. Например, на нехилый денежный штраф, сопровождаемый так называемыми «штрафными баллами»…. Оно нам надо? Не надо, понятное дело. Так что, братишка, извини, но придётся потерпеть…».
Проходил же аристократический завтрак в откровенно-скучной и чопорно-официальной атмосфере, так как из-за постоянно-снующих туда-сюда слуг было толком не поговорить.
Минут через пятнадцать-двадцать, когда утренняя трапеза миновала свой экватор, Александра, отодвинув в сторону опустевшую тарелку из-под гречневой каши, поинтересовалась:
— А что это ты, Иван Степной, куксишься? Скучно живёт российское благородное общество?
— Пока не знаю, — равнодушно пожал широкими плечами Хан. — Но прямо сейчас — скучно. Очень.
Раздался бодрый перестук чьих-то торопливых шагов, и в столовую вошёл приземистый человек среднего возраста, одетый в стиле «а-ля верный слуга богемского принца Флоризеля».
«Давешний телохранитель, сопровождавший Алю на конной прогулке», — вспомнил Егор. — «Интересно, а откуда взялась эта охранная братия? Мой «аналог» предусмотрительно нанял? Или же их приставил Константин Петрович? Ну, как к фрейлине Двора великокняжеского?».
Охранник, торопливо сдёрнув с головы тёмную шляпу-котелок, подошёл к графине Петровой («старшей», учитывая, что и Ванда, будучи супругой Лёхи, также имела аналогичный титул), и, почтительно склонившись, что-то зашептал ей на ухо.
Ознакомительная версия.
