встреч трех сторон, и легитимности достигнутых договоренностей в том случае, если… И все послеобеденное время два руководителя делегации, позвав еще и саларийского, провели, уточняя и согласовывая отдельные моменты будущего соглашения…
А Пелле Якобсен тем временем сумел встретиться с Никой, и начал ее очаровывать. Видимо, раньше никому из мужчин в голову не приходило преподнести ей цветы. Потому что жалкий пучок местного аналога полыни, перевязанный голубой ленточкой, лично оторванной Миллой от собственной ночной рубашки, произвел на девушку неизгладимое впечатление. А ее признательность, подкрепленная микродозой маг-импульса доверия, вылилась в неприкрытое восхищение собеседником. Она млела от поцелуев рук, краснела от тонких комплиментов собеседника, смущенно принимала явно ранее не виданные сладости и совсем как ребенок радовалась сказочным персонажам, появившимся на площадке гольдштадтской делегации специально для ее глаз…
Но один вечер – это только одна встреча. Ни о каких далеко идущих последствиях говорить пока не приходится. А вот когда майр Стрем сумел растянуть документарные утрясания с главами делегаций на три вечера, надежно нейтрализовав таким образом Высокого господина Шэрто Винге и развязав руки Пелле Якобсену… можно было утверждать, что фирна Эзинг явно тает в присутствии галантного кавалера.
И ее добровольное согласие посвятить четвертый вечер Якобсену, а не настырному белионцу, уже позволяло надеяться на благоприятный исход задуманного. А Пелле не торопился, но выкладывался, как только мог, стараясь раскрыться перед девушкой с самой лучшей стороны. С каждым днем их беседы приобретали все более доверительный характер и за два дня до окончательного подписания договора он, сочтя возможным, рискнул сделать ей предложение… Нет, это не было предложением напрямую руки и сердца, но… Пелле сделал все, чтобы донести до Ники мысль о том, что жизнь в Гольдштадте с ним намного привлекательнее унылого и бесправного существования у «сушеных» … И девушка, скромно опустив ресницы, признала его правоту… И пообещала не принимать предложение Белиона.
А следующим утром, когда представители трех делегаций и привезенные ими магини собрались в центральной палатке, слово взял Высокий господин Шэрто Винге. Руководитель белионской делегации отметил продуктивность работы, проделанной до и во время переговоров всеми тремя сторонами, и сообщил, что, поскольку подходящих девушек больше сорокá, запрошенных ими изначально, следует дать им возможность проявить свою добрую волю.
– Сейчас у вас последний шанс принять или отклонить предложение Белиона. Я буду спрашивать по списку.
И пока гольдштадтки с кислыми физиономиями выражали свое полу добровольное согласие, Милла особенно не вникала в происходящее. И даже пока шел опрос основного состава салариек, которые при мысли об отъезде в Белион проявили несколько больше энтузиазма, тоже не слишком суетилась. А вот когда дело дошло до саларийских запасных магинь, она оживилась.
– Фирна Эзинг, а Вы не откажетесь переехать в Белион? – и голос у Высокого господина Шэрто Винге стал чуть ли не умоляющим.
Ну, давай, девочка, не подведи! Милла аж подалась вперед, ожидая отказа Ники, и никак не ожидая того, что услышит.
– Возможно, Вы правы, Высокий господин Винге. И переезд в Белион в статусе Вашей младшей жены для меня станет высокой честью. И остальные претендентки также сумеют высоко оценить подобное предложение.
Чего? Какой еще жены? С каких пор Высокие господа начали обзаводиться младшими женами? Милла уже ничего не понимала, Пелле Якобсен готов был начать грязно ругаться, Кристен Стрем побагровел до свекольного цвета, желая высказаться, но пришлось терпеть и молчать до момента возврата в штабную палатку Гольдштадта.
И уже там разверзся ад. Майр Стрем мгновенно нашел виноватых в провале. Вернее, виноватую. Милла получила жесткий выговор за то, что за последнее время она перестала справляться со своими обязанностями, за то, что в последний год «летят» все ее ранее казавшиеся удачными проекты. Ей припомнили скандал, учиненный мийрой Магнуссен, после которого были приняты законы, призванные усилить контроль за магами разума, и несколько урезаны их права. Ей поставили в вину то, что не удалось полностью очернить репутацию маршала Эрман-Хасса и добиться его отставки. В доведении Олафа Кронборга до убийства майров-охранников с последующим побегом тоже оказалась виновата она. И в оконцовке никто, кроме нее, не мог быть виноватым в том, что их дезинформировали о намерениях Высоких господ из Белиона. И попавшийся ему под горячую руку Коре тоже оказался «немагической бездарью». И единственное, чем они могли искупить свою вину, это до момента завтрашнего подписания договора попытаться исправить хоть что-то…
– Милла, как это могло получиться? – пришибленно спросил Коре. – Ясно же, что эта мийра… как ее? Ника Эзинг успевала и с Шэрто Винге кокетничать и с нашим Якобсеном общаться. Но как она умудрилась находиться в двух местах одновременно?
А ведь читала она такую книгу в детстве…. «Север против Юга» Жюля Верна: там испанские работорговцы братья-близнецы Тексары благодаря полной внешней идентичности умудрялись обеспечивать друг другу алиби… Милла положила рядом два маг-изображения Ники Эзинг: одно сделанное на прогулке с Пелле Якобсеном, другое с официальной презентации девушками своих маг-способностей. И внимательно рассмотрев оба изображения, объяснила приятелю:
– Смотри, вот здесь настоящая Ника. А здесь – двойник, подсунутый нам. Она скорее всего не Ника, и не Эзинг. Это две разные девицы. И судя по маго-снимкам… скорее всего сестры… они не близнецы, они просто очень похожи, но не идентичны.
– Полагаешь, родственницы?
– Наверняка. И, похоже, они своим сходством научились прекрасно пользоваться, чтоб дурить народ… и еще воспользуются не раз… надо это учесть… Вторую наверняка протащили сюда под видом прислуги, на которую никто не обращает внимания, а в нужный момент подсунули нам как последним лохам.
– Что предлагаешь? Есть идеи?
Милла задумчиво побарабанила пальцами по столу и нехотя сказала:
– Идея. В моем мире был один весьма склонный к репрессиям политик… вернее, не так, был писатель, … приписавший этому политику ставшую практически бессмертной фразу: «нет человека – нет проблемы». Коре, поможешь посчитаться?
– Ты предлагаешь… ты ведь не имеешь в виду… при расследовании определят…
– Чем? Артефакты ненадежны. А единственный сенс, способный на это – я. Коре, давай на пятом десятке лет перестанем изображать детский сад! Нас красиво подставили, и я догадываюсь, кто. Чертов маршал, больше некому! И девка твоя, которая записочки носила, тоже не могла не знать, кому она их передает. Но больше всего хочется добраться до этой… двойняшки. Нам нужно разделить этих псевдо-близняшек и тогда мы легко сможем подставить саларийскую делегацию. Есть у меня мысль, как это сделать…
Зря люди так уверены, что магия всесильна. Есть старые добрые способы, позволяющие достигнуть нужного результата и обойтись без нее. А у нее есть
