– Шибанофф… Русский?! – удивился Мастер, встал с кресла и подошел ближе. Вгляделся в лицо Ростислава. – Русский… Что ты здесь делаешь? Из эмигрантов?
– Нет, я приехал сюда работать. Я играл в хоккей, – честно признался Шибанов. Он не видел смысла врать, к тому же информацию при желании ничего не стоило проверить.
– Хоккей… – задумчиво повторил Мастер, возвращаясь на свой трон. – Это хорошо. Хоккей – интересная игра. Правда, она давно превратилась в постановку. Скажи мне, ты дрался в игре честно? Я имею в виду моменты, когда вы охаживали друг друга по морде.
– Когда как. Иногда для вида, иногда – всерьез.
– Впрочем, это неважно, – сказал Мастер. – Мы не для того здесь собрались. Кстати, я хотел вам представить полковника Роулинсона. Полковник, выйдите к нам, прошу.
Из тени к креслу, где сидел Мастер, вышел человек, похожий на мумию. Его горло от воротника форменной куртки до самого подбородка было замотано пожелтевшими бинтами, серая кожа на лице высохла и отслаивалась чешуйками, а волосы напоминали мочало. Роулинсон напоминал ракового больного в четвертой стадии, стоящего одной ногой в могиле. От полковника одуряюще пахло лосьоном, но искусственный запах свежести не мог перебить естественного запаха гниения и разложения.
– Меня зовут Роулинсон, tovarishch. Полковник Чарльз Роулинсон, – сказал человек с забинтованной шеей скрипучим, натужным голосом. – Я очень рад видеть у нас в гостях русского. Я уже сталкивался с одним. Он меня обманул. Убил и бросил умирать.
– Мы не имеем к этому никакого отношения, – возразил Шибанов.
– Кто знает, кто знает… – полковник сел на складной стульчик рядом с креслом Мастера, напоминая средневекового шута. – Мастер, вы здесь говорили о хоккее и о схватках. У меня есть предложение немного развлечься.
– Слушаю вас с нетерпением, – благосклонно сказал Мастер.
– Разрешить русскому сразиться с одним из моих людей, сэр?
– Спросим у него. Слышали, мистер Шибанофф? Хотите встретиться с парнем полковника? – с надеждой поинтересовался Мастер. – Не скрою, от этого во многом зависит ваше будущее.
– Готов, – сказал Шибанов, потому что ему больше нечего было ответить. – Надеюсь, сражаться придется не в настольный хоккей? Терпеть его не могу.
– Браво, браво, – Мастер засмеялся и даже хлопнул еле слышно в ладони.
– Хорошо, tovarishch, – с удовлетворением произнес и Роулинсон. – Русские – храбрые, я в этом никогда не сомневался. И, отвечая на ваш вопрос: нет, это будет не настольный хоккей. Куда интереснее.
Он повернулся и крикнул:
– Позовите Сонни!
Атику и Мидори автоматчики отвели в сторону, освободив таким образом место, готовое стать рингом. Сонни, очевидно, требовалось некоторое время на подготовку, потому пауза затянулась.
– Скажите, Мастер, я могу задать вам пару вопросов, пока мы ничем не заняты? – довольно нахально спросил Шибанов. Мастер пожал плечами:
– Отчего же нет? Только, прошу вас, обращайтесь ко мне «сэр».
– Хорошо, сэр. Я безусловно знаю вас. Где я мог вас видеть?
– О, я ждал этого вопроса. Дело в том, мистер Шибанофф, что отвечать на него бессмысленно. Та прошлая жизнь бесповоротно закончилась. О причинах столь плачевного конца можно рассуждать бесконечно, но я привык следовать исключительно фактам. Потому я – Мастер, и только Мастер. Человек, который щелкает здесь пальцами, а все присутствующие обязаны спросить, насколько высоко они должны подпрыгнуть.
Это была фраза из какой-то книги, боевика, прочитанного Шибановым года три тому назад.
– Тем не менее, – упрямо продолжал Ростислав, – вы ведь были сенатором, сэр?
– Был, – кивнул Мастер. – Но сената Соединенных Штатов в его привычном виде нет, есть жалкая пародия на него в Североамериканском Альянсе, который сам по себе – жалкая пародия на Соединенные Штаты, за которые я отдавал жизнь. Стало быть, можно считать, что я сложил полномочия.
– И строите здесь то общество, которое вам нравится? В котором люди обязаны спрашивать, насколько высоко им подпрыгнуть?
– Найдите место и постройте другое, – предложил Мастер. – Я, как видите, так и сделал. И вы пришли ко мне, а потому извольте подпрыгивать.
– Спрашивать, насколько высоко, я все равно не стану.
– Именно сейчас мы это и проверим.
– Сонни готов, сэр! – известил полковник Роулинсон, поправляя свои бинты.
В зал вбежал Сонни, одетый только в боксерские шорты. Соперник Шибанова был бос, худощав, мал ростом и быстр в движениях. В жилах его явно текла азиатская кровь. Казалось, что против бывшего хоккеиста, привыкшего к силовой борьбе, он не выстоит, но Ростислав прекрасно понимал, что находится в невыгодном положении. На хоккейной площадке он боролся против таких же парней, стоявших на коньках, облаченных в щитки и шлемы, плюс ко всему рядом находился судья, который был готов разнять их, если драка переходила все правила приличия.
Сейчас перед ним был убийца. Шоу закончилось. Оно давно должно было закончиться, но до сих пор продолжалось, если верить покойному Рику Манчини, он же Джерри Романо.
– Выстоишь против Сонни, tovarishch? – спросил полковник Роулинсон, поглаживая ладонями бинты на шее, словно боясь, что они расползутся, и мертвая плоть выскользнет из-под них.
– Посмотрим, – сказал Шибанов, прикидывая.
– Вы можете снять одежду, которая вам мешает, – сказал Мастер. – Как видите, пока мы стараемся соблюдать правила. Вот-вот это прекратится.
– И так сойдет, – буркнул Шибанов. В самом деле, тяжелые ботинки снимать не следовало – они, конечно, замедляют движение, зато берегут ногу и усиляют удар. Сонни был бос, но Ростислав отлично представлял себе, что за страшное оружие – босая нога каратиста.
– Тогда деритесь.
В малолетстве Шибанов ходил по улицам Кирова и не раз нарывался на гопоту. Гопота отличалась как раз быстродействием. Нет, избиению предшествовал разговор на тему «а ты откуда?», «а кого тут знаешь?», «а дай рублей десять», «а сиги есть?», но заканчивалось все банальной дракой. И, поскольку за гопников часто стояли серьезные пацаны, отсидевшие в колонии и умевшие драться, Ростислав усвоил простые уроки деда Сани.
– В драке, внук, выбирай главного, – говорил дед, сворачивая самокрутку. С некоторых пор он курил только самосад, утверждая, что от покупных сигарет «не стоит». – Вальнешь главного, остальные растеряются. Тогда бей самого мелкого, сильно бей, чтобы кровью умылся и заорал. Это вроде психологической атаки. А дальше действуй по обстоятельствам.
Но сейчас против Ростислава вышел один боец. На этот случай у деда была своя метода.
– Если выходишь один на один, забудь все правила, – учил дед Саня, выпуская желтые клубы махорочного дыма. – Это не бокс с братьями-кубинцами, не Олимпийские игры. У мужика что важнее всего? Яйца, внучек. Бей по яйцам. Схватится за них – в глаза коли пальцами. В колено, в голень бей ногой, если не босиком, а то пальцы себе выбьешь. Короче, выживай.
