— Зачем тебе Книга Мертвых Богов, Эльрик? Чего ты ждешь от нее?
Альбинос пожал плечами, отвернулся, но она продолжала настаивать на ответе.
На мгновенье Эльрик задумался.
— Хорошо, — в конце концов сказал он. — Но объяснения займут у меня много времени. Если хочешь знать, я тоже ищу ответы на несколько мучающих меня вопросов.
— Каких, Эльрик?
Альбинос вздохнул, бросил свернутый шатер на землю, выпрямился, рассеянно дотронулся до рукояти рунного меча.
— Существует ли абсолютный Бог, единственный и неповторимый? Мне необходимо это знать, иначе жизнь потеряет для меня всякий смысл. Закон или Хаос управляет нашими судьбами? Человеку бог необходим, так говорят нам философы. Создали ли люди бога или бог — людей? Мы знаем, что Великие Старые Боги умерли. Были ли они высшими существами или отличались от простых смертных только своей мудростью?
Шаарилья дотронулась до руки Эльрика.
— Зачем тебе это?
— Когда меня охватывает отчаяние, я иногда пытаюсь найти утешение у Бога, Шаарилья. Бессонными ночами уношусь я душой в неизведанные глубины космоса и жду, когда кто-то или что-то возьмет меня к себе, согреет, защитит, скажет, что в хаосе Вселенной существует определенный порядок, что искорка разума не угаснет, раз вспыхнув, уничтоженная царящей повсюду анархией. — Эльрик грустно вздохнул. — Если же бога нет, и Вселенная не подчиняется никаким законам, мне не нужны утешения. Я смогу с чистой совестью служить Хаосу, заранее зная, что все мы обречены, так как наша жизнь, которая закончится с истечением времени, не имеет никакого смысла. И в этом случае нас нельзя считать забытыми богом, потому что не существовало на свете бога, который мог бы нас забыть. Иногда эта мысль меня успокаивает, иногда — сводит с ума, и я в ужасе спрашиваю у самого себя, как можно верить в анархию и зло, когда в мире существует столько прекрасного и удивительного. Я тщательно все взвесил, Шаарилья, и пришел к выводу, что повсюду царит анархия, хотя нам кажется, что наши действия и поступки предопределены свыше. Хаос правит всем. Если Книга Мертвых Богов убедит меня в обратном, я с радостью поменяю свое мнение. Но до тех пор я буду доверять только себе и своему мечу.
На лице Шаарильи появилось странное выражение.
— Не все твои слова нашли отклик в моем сердце, — медленно произнесла она, — но мне кажется, я поняла, что ты имел в виду. Скажи мне, однако, не вызваны ли твои мысли недавними событиями? Быть может, ты стал рассуждать подобным образом, оправдывая совершенные тобой преступления: убийство и предательство? В этом случае, конечно, тебе ничего другого не остается, как верить в торжество анархии и в отсутствие справедливости.
Эльрик резко повернулся; его красные глаза гневно засверкали, но почти сразу же он потупил взгляд и опустил голову.
— Возможно, ты права, — сказал он хриплым, ломающимся голосом. — Я не знаю. Это правда, Шаарилья. Я ничего не знаю.
Бескрылая женщина из Миирна сочувственно кивнула, из груди ее вырвался тяжелый вздох, но Эльрик ничего не видел и не слышал. По изможденному белому лицу альбиноса катились крупные слезы; на какое-то мгновение силы, казалось, оставили его.
— Я — человек конченый, — простонал он, — а без меча, с которым мне нельзя расставаться, я вообще не человек.
Они оседлали черных скакунов, понеслись с холма к болоту. Ветер раздувал полы их плащей, свистел в ушах. Выражение их лиц было суровым и решительным: оба они не хотели признаться себе в том, что между ними осталась какая-то недоговоренность.
Копыта лошадей с плеском ударили в болотную жижу. Эльрик сильно натянул поводья, заставил лошадь попятиться. Шаарилья с трудом справилась со своим скакуном, и в конце концов обоим путешественникам удалось благополучно выбраться на твердую землю.
— Как нам перебраться через болото? — нетерпеливо спросил Эльрик у своей спутницы.
— У меня была карта… — неуверенно сказала Шаарилья.
— Где она?
— Я… я ее потеряла. Но мне многое удалось запомнить. Неподалеку должна быть тропинка…
— Где ты потеряла карту и почему я слышу об этом впервые? — гневно вскричал альбинос.
— Прости меня, Эльрик… Перед тем, как найти тебя в таверне, я лишилась памяти на один день, и до сих пор не знаю, что со мной произошло. Я не помню, что делала в тот день, но когда я проснулась, моя карта исчезла.
Эльрик нахмурился.
— Нам мешает какая-то сила, — пробормотал он и, посмотрев на Шаарилью, громко сказал: — Остается надеяться, что у тебя хорошая память. Эти болота знамениты на весь мир, но в них нет ничего сверхъестественного. Поезжай впереди, но не отдаляйся от меня ни на шаг.
Она покорно кивнула, тронула поводья и галопом поскакала к северу. Через некоторое время они подскакали к скале, от которой в болото, покрытое туманом, вела заросшая травой тропинка. Шаарилья свернула на нее не задумываясь, пустила коня легкой рысью. Эльрик не отставал.
Тяжелый туман клубился, странно блестел. Лошади явно нервничали, и всадникам пришлось укоротить поводья. Стояла ватная тишина; от воды, покрытой ряской, пахло гнилью. Нигде не было видно ни одного животного, в небе не кричали птицы.
Эльрик и Шаарилья медленно продвигались вперед, углубляясь в Туманную Топь, и ужас леденил их сердца. Омерзительный запах гниющей растительности стал непереносим.
Несколько часов спустя конь Шаарильи внезапно заржал, встал на дыбы, бешено вращая глазами. Она удержалась в седле, но лицо ее перекосилось от страха. Уставившись в одну точку, бескрылая женщина из Миирна громко позвала Эльрика на помощь.
Альбинос, еле справившийся со своим конем, который чуть не скинул его в болото, помчался вперед.
Что-то двигалось в тумане: медленно, угрожающе. Эльрик выхватил из ножен рунный меч; «Повелитель Бурь» застонал, по лезвию заструилось черное сияние. Последний Император Мельнибонэ почувствовал, как в его тело вливается неземная сила. Глаза альбиноса зажглись дьявольским огнем, губы искривились в презрительной усмешке. Тряхнув поводьями, он заставил лошадь идти вперед.
— Ариох, Повелитель Семи Кругов Тьмы, не оставь меня сейчас! — вскричал он, увидев перед собой белую фигуру, почти не выделявшуюся на фоне тумана. Существо, возвышавшееся над Эльриком, напоминало квадратную стену восьмифутовой высоты. Казалось, у него не было ни лица, ни конечностей.
Эльрик чувствовал, как тяжело бьется сердце лошади, подчинившейся железной воле своего всадника. Шаарилья что-то кричала ему, но он не понял ни одного слова. Взмахнув мечом, альбинос рубанул по туманной фигуре что было сил, но лезвие почти не встретило сопротивления и злобно взвыло. Конь хрипел, отказываясь идти дальше. Эльрику пришлось спешиться.
