– Попросить Малику о милости можно было и здесь, сынок. Чем храм в Ильйо хуже Дельконы?
– Ничем, но именно Дельконские жрицы считаются самыми сведущими в травах и лечении… – Отступив на шаг от матери, Бжестров снял с пояса кисет. – Я знаю, что Ведена снова ребёнка ждёт, а это тебе – чтоб головные боли не донимали…
Лиадана приняла из рук Ставгара кисет и извлекла из него крошечный, с нанесёнными тёмной глазурью рунами сосуд из глины. Коснулась пальцем залитого воском горлышка и перевела на сына ставший по-девичьи лукавым взгляд.
– Ты всегда был хорошим сыном, Ставгар, но только ли в лекарствах всё дело?.. Признайся, всему виной некое письмо, которое тебе передала Ведена… Так?
– И это тоже… – Бжестров на мгновение опустил глаза, но потом вновь взглянул на мать и тихо спросил: – Что мой отец пообещал Мартиару Ирташу, мама?
– О чём ты? – Лиадана удивленно взглянула на сына, но её холёные пальцы, сжимающие подарок Ставгара, дрогнули, а всё ещё красивое лицо в одно мгновение словно бы постарело, и от внимания Бжестрова эти признаки не ускользнули. Он шагнул к матери, положил руки ей на плечи…
– Несколько дней назад меня упрекнули в том, что Бжестровы не держат слова…
Лиадана, не выдержав пристального, ищущего взгляда сына, опустила глаза и прошептала:
– Тот, кто сказал тебе такое, был пристрастен. Твой отец просто ничего не мог сделать… Незачем ворошить…
Ставгар видел, как от щёк матери отлила кровь – ей было невмоготу говорить о давних делах, и это значило лишь одно – намёки жрицы были справедливы и в прошлом его семьи действительно есть пятно… Хорошо скрытое, но от этого не менее позорное. В эти мгновения Бжестрову было жаль в один миг осунувшуюся, словно бы испуганную мать, которая наверняка потом сляжет с головной болью, но он сознавал, что если он не узнает всего сейчас, то потом уже не добьётся ответа… Ставгар чуть сильнее сжал плечи матери.
– Просто скажи мне, мама, что было между Мартиаром Ирташем и моим отцом?.. Или мне об этом у него спросить?..
При последнем вопросе сына Лиадана вздрогнула, а потом подняла на сына усталые глаза…
– Не надо… Вы снова поссоритесь, как тогда, когда ты отказался жениться на Вилле… Вы ведь даже не попрощались, хотя ты должен был под княжеские знамёна стать… – Мать вздохнула и заговорила. Тихо, с трудом подбирая слова. – Мы должны были породниться с Ирташами и даже составили договор. После возвращения Мартиара из Реймета Ведена должна была стать невестой его сыну – они лучше всего подходили друг другу по возрасту, но ты сам знаешь, что случилось той зимою… За мёртвого невозможно выйти замуж… Никто не виноват.
– Значит, мой отец не вступился за честь сродственника… – медленно произнёс Ставгар, а мать лишь тихо всхлипнула ему в ответ… Бжестров прижал её к себе – слабую, поникшую. – Прости, матушка… Я не хотел тебя огорчать…
– Очень своевременное замечание, сын… – Обернувшись на голос, Ставгар увидел стоящего в дверях отца. Бажен Бжестров – рослый, широкоплечий, с изрядно выбеленной сединою гривой русых волос – был мрачнее осенней ночи. – Не далее как позавчера наш Владыка сказал мне, что я не умею воспитывать сыновей. Зачем ты вообще вспомнил при нашем князе о Мартиаре Ирташе?.. Сам знаешь, что его имя даже в храмах не поминают…
Ставгар гордо вскинул голову и с вызовом взглянул на своего родителя.
– Знаю… Но не ты ли, отец, говорил мне, что всё, в чём обвиняют Ирташа, – ложь? Тебе давно пора было обелить Мартиара от навета…
– Опять дерзишь? – Бажен шагнул вперёд, прожигая Ставгара гневным взглядом. На несколько мгновений сын и отец застыли друг напротив друга: одинаково гордый разворот плеч, выраженье на лицах – точно отражение в зеркале… Различны лишь возраст и сложение: если Бажен был тяжеловесен, словно тур, то стройный, поджарый Ставгар казался молодым волком. Уже клонящаяся к закату сила старшего Бжестрова неожиданно обнаружила, что ей противостоит как-то незаметно выросшая ровня…
Лиадана перевела взгляд с сына на мужа и невольно всхлипнула; Бажен тут же повернулся к ней, умудрившись при этом помрачнеть еще больше.
– Это ты его надоумила?.. За моей спиной?!
Из-за прозвучавших в голосе мужа громовых перекатов Лиадана испуганно прижалась к Ставгару, а он обнял её, прикрывая плечом от отца, и спокойно сказал:
– Я был в Дельконе, отец. Там мне сказали о договоре…
– Делькона?!! Вот ведь змеиное логово! – Бажен что было силы стиснул кулаки. Казалось, он вот-вот бросится на сына, но через невыносимо долгое мгновение старший Бжестров тяжело вздохнул и уже более спокойно сказал: – Что ж, я всегда подозревал, что рано или поздно кто-нибудь решит сыграть на этом… Странно, что произошло это лишь теперь…
Кивнув каким-то своим мыслям, Бажен двинулся к лестнице, заметив:
– Пойдём, сын. Разговор нам предстоит долгий…
Ставгар задержался лишь на миг: поцеловав в висок испуганную и растерянную мать, он без слов направился за отцом.
Оказавшись в своей комнате, Бажен подошёл к стоящему в углу сундуку и, извлёкши из него длинную деревянную шкатулку, вернулся к столу. Тяжело опустившись в кресло, старший Бжестров поставил шкатулку перед собой и, подперев кулаком подбородок, погрузился в молчание.
Замерший у стола Ставгар невольно вспомнил свою предшествующую размолвку с отцом – тогда всё тоже произошло в этой же комнате, да и сам Бажен так же молчал, собираясь с мыслями, чтобы потом оповестить сына, что перед походом на Лакон он должен обвенчаться с Виллой Джеррев – ей семнадцать, она хороша собой, здорова и благонравна, а самое главное – это выгодный союз для семьи и с отцом девушки уже всё обговорено… Бажен сообщил о грядущей свадьбе так, словно это дело было уже давно решённым и не стоящим особого внимания, а потому сильно удивился, когда сын, видевший подобранную ему невесту всего раза два, и то издалека, спокойно заметил, что грядущую свадьбу прежде всего следовало обсудить с ним самим, а на Вилле он не женится ни до похода, ни после…
По мере слов сына удивление Бажена переросло в ярость – доселе пестуемый им, ни в чём не знающий отказа сын и наследник разом оказался, по словам отца, непонятно что возомнившим о себе, негодным и глупым щенком. Когда же Ставгар, несмотря на родительский гнев, так и не переменил своего решения, Бажен указал ему на дверь со словами: «Ну, коли война для тебя – лучшая невеста, то и ступай на неё. Можешь на ней же и остаться – грустить не буду!»
Последующие три дня по-прежнему гневающийся отец не перекинулся с сыном даже парой слов, а когда пришла пора прощаться, Бажен и вовсе ушёл к себе в комнату, позвав за собою исплакавшуюся за эти дни, тщетно пытающуюся примирить отца и сына Лиадану – даже в прощании с матерью непокорному отпрыску было отказано…
Так что не было ничего удивительного в том, что Ставгар покидал свой дом с тяжёлым сердцем: последние слова отца легли на плечи молодого воина непомерным грузом, на душе царила тоска, а смотря на знакомые улочки Ильйо, он мнил, что видит их пестроту и оживление в последний раз… Именно это всё более усиливающееся предчувствие заставило Ставгара сделать на своём пути изрядный крюк: вначале он заехал к сестре и попросил Ведену о заступничестве для лесной травницы, а потом, едва ли не опустошив лавку с игрушками, Ставгар отправился к уже хорошо знакомому ему лесу под Эрглем. Пусть Эрка и не прольёт по нему даже единой слезинки, но зато окажется под защитой и не будет считать его позабывшим о своих же словах Высоким, которому попросту надоели их разговоры и возня с малышкой. Тогда это казалось Ставгару очень важным…
Зато теперь, стоя перед погружённым в молчание отцом, молодой Бжестров не испытывал ни волнения, ни страха, хотя и понимал, что сейчас услышит нечто такое, по сравнению с чем негаданная свадьба – действительно безделица, недостойная внимания…
Бажен же, тяжело вздохнув, провёл широкой ладонью по дереву шкатулки и произнёс:
– Хотя этот договор уже утратил не только силу, но и смысл, я всё же сохранил его – во избежание кривотолков и досужих сплетен. Теперь вижу – не зря. – И отец, открыв шкатулку, вынул из неё пергамент и подал его сыну. – Читай.
Ставгар медленно развернул коричнево-жёлтый лист. Пробежал глазами по ровным строкам:
«В праздник Свечей Бажен Бжестров и Мартиар Ирташ смешивают кровь и дают клятву перед всей Семёркой помогать друг другу и защищать семью кровника, как свою.
В подтверждение и укрепление данного ими слова Бажен Бжестров и Мартиар Ирташ заключат союз между своими детьми, когда они войдут в надлежащий для брака возраст».
Чуть ниже, под скупыми строками текста, – дата договора, витиеватые подписи и оттиски приложенных печаток: беркут со стрелой – Бжестров, рвущий узду конь – Ирташ…
Увы, короткие и ясные слова договора не объясняли ни его причины, ни последующего клятвопреступного бездействия старшего Бжестрова…
