Командир отделения задумчиво хмыкнул и задал следующий вопрос:
— С лесом все более-менее понятно. А что у тебя с городом?
— Было неплохо: работал как в составе штурмовых групп, так и групп прикрытия на профессиональном оборудовании для тактических тренировок. Последний год — вместе с сотрудниками спецслужбы, на базу которой меня регулярно привозил отец.
В этот момент мы подошли к ничем не примечательным дверям, шестеро «рядовых» бойцов замерло на месте, а Варнак, засветив личико перед терминалом СКД, жестом показал мне следовать за собой. Я, естественно, повиновался и перешагнул через порог медблока. Или, как его стоило бы называть в армии, пункта медицинской помощи. А после коротенькой прогулки по светлому, пропахшему медикаментами коридору, вломился в просторный кабинет и, по приказу командира отделения, «сдался» его хозяйке. В смысле, сел на стул перед ее столом и положил руки на столешницу.
Миловидная женщина лет тридцати пяти с мощной шеей, широченными плечами и характерными мозолями на костяшках кулаков нехотя оторвалась от монитора, на котором что-то сосредоточенно изучала, покосилась на кровящие ссадины, на удивление цепким взглядом «сфотографировала» лицо и насмешливо фыркнула:
— А в октагоне ты казался поумнее и поопытнее…
— У парня были очень веские причины… — рыкнул Варнак.
Как ни странно, фразы, выделенной интонацией, хватило за глаза — женщина мгновенно потемнела взглядом, искренне извинилась, а потом представилась. Довольно оригинально:
— Афина, маньячка-рукопашница и одна из твоих вернейших фанаток!
— Раздор! — ответил я и, отреагировав на удивление, появившееся в ее глазах, добавил: — В девичестве Чума.
— А что, вполне логично! — как-то уж очень быстро разобравшись с ассоциативным рядом, кивнула она и превратилась в ураган — метнулась к шкафчику с медикаментами, залезла в стерильный бокс за инструментами и т. д. Тем самым, дав мне прекрасную возможность оценить свои совсем не женские стати — спину, ширине которой мог позавидовать любой борец, на редкость упругую задницу, на каждом шагу распирающую белый халат, и бедра, объем которых вызвал бы комплекс неполноценности у большинства качков. Впрочем, при росте под два метра все это могло бы смотреться более-менее терпимо, если бы не выпуклые грудные мышцы, среднюю часть которых зачем-то прикрывали чашечки лифчика с пуш-апом.
«Вот уж действительно богиня войны…» — отрешенно отметил я в тот момент, когда Афина занялась моими ссадинами. Потом впал во что-то вроде ступора, в котором не видел того, что она со мной делала, не чувствовал боли или жжения и не вспоминал прошлое.
Увы, пребывание в этом состоянии получилось не таким уж и долгим — как только хозяйка кабинета закончила возиться с руками, на плечо опустилась лапища Варнака, а над ухом раздался его низкий горловой рык:
— Шевелить верхними конечностями тебе пока не желательно. Поэтому поработаем нижними. Как насчет небольшого марш-броска километров, эдак, на двадцать?
Глава 2
Глава 2.
14 мая 2041 г.
…Первые два с лишним месяца службы показались одним бесконечным днем — командир отделения и инструктора «Яровита» грузили меня учебой и тренировками чуть ли не круглые сутки, а врачи и психологи, наблюдавшие за этим процессом в режиме реального времени, подбирали нагрузку так, чтобы не дать мне ни сломаться, ни травмироваться, ни перегореть. В результате марш-броски с полной выкладкой сменялись занятиями в лингафонных кабинетах, стрельба «до потери пульса» из всего, что в принципе может стрелять — прыжками с парашютом, подрывное дело — тактико-специальной подготовкой и т. д. При этом практически каждое занятие проходило в стресс-режиме, одновременно нагружающем практически все каналы получения информации об окружающей действительности, и усложняющим процесс выполнения упражнения. Поэтому похожих занятий не было вообще. К примеру, в том же самом тире приходилось стрелять в условиях дичайшего задымления или кислородного голодания, под какофонию виртуальных или реальных взрывов, взвалив на плечо товарища или загибаясь от боли, вызванной попаданиями вполне реальных пуль в бронежилет! А садисты-инструктора, заставляющие пахать, как рабу на галерах, в состоянии прогрессирующей усталости, контролировали результаты, наказывали за любую ошибку, постоянно «поджимали» нормативы и достаточно регулярно «радовали» показом учебных пособий, предельно ярко визуализирующих войну и ее последствия.
Нет, я не роптал, так как познакомился с аналогичной методикой психологической подготовки к реальным боевым действиям еще в далеком детстве и иногда мысленно цитировал одну из любимейших поговорок отца: «Если работаешь против ножа, будь готов быть порезанным, если участвуешь в войне, то будь готов к тому, что можешь быть ранен или убит…» Просто здорово уставал от постоянного напряжения. Ведь о свободном времени можно было только мечтать: если мою тушку обычно грузили в специально оборудованных помещениях, то мозги всегда и везде, присылая вопросы по уже изученному материалу на экран «Атаки» даже во время учебно-тренировочных штурмов зданий, ночных полетов на вингсьюте и погружений. Причем с каждым следующим днем требования к скорости и точности ответов становились все злее и злее, а удары тока, которыми «радовал» тактический комплекс при каждой ошибке — все болезненнее и болезненнее. Впрочем, недремлющие «контролеры» знали свое дело более чем хорошо, поэтому прогрессировал я семимильными шагами. Особенно в тех областях знаний и умений, которые когда-то осваивал под руководством отца.
Правда, радоваться успехам получалось крайне редко. Скажем, о том, что удалось реализовать мечту детства и научиться прыгать на «крыле», я задумался во время одного из редких «просветлений» и, заодно, сообразил, что уже летаю на вингсьюте. А скачок веса, поставивший крест на надеждах завоевать чемпионский пояс в полутяжелом весе, я вообще не заметил — узнал об этом во время еженедельного обследования. От Афины, расстроенной потерей «таких перспектив». И почти не удивился. Ведь мой безумный организм, вынужденный выживать в новых условиях, старательно подбирал оптимальные варианты адаптации к воистину безумным нагрузкам. Поэтому параллельно со скоростью реакции, координацией движений и выносливости поднимал силу. В том числе и за счет мышечной массы. Только легче, увы, не становилось — датчики все той же «Атаки», отслеживающие мое состояние круглые сутки, в режиме реального времени передавали данные садистам в белых халатах, а те радостно корректировали имеющиеся планы и доводили ценные указания до Варнака или тех инструкторов, которые меня терзали. В общем, до жилого блока я доползал в состоянии полного нестояния и, бывало, вырубался не на кровати, а в джакузи. Или вообще на коврике в прихожей. Чтобы через миг по субъективному времени прийти в сознание от вибрации будильника или извещения об учебно-боевой тревоге, вскочить на ноги и, навестив санузел, рвануть туда, куда вел полученный трекер.
С такой сумасшедшей нагрузкой вспоминать о гибели девчонок, задыхаться от ненависти к Разумовской и скучать о Таньке Голиковой, Большом Спорте и той жизни, которая осталась где-то далеко-далеко, получалось крайне редко. Хотя нет, не так — я вспоминал прошлое почти каждый вечер. Просто очень недолго, так как слишком быстро вырубался от запредельной усталости. Зато иногда видел сны, в которых Настя, Джинг, Эрика и Дина были живы, и потом ходил сам не свой. До тех пор, пока не получал очередное задание, качественно вышибающее из головы любые «посторонние» мысли.
Почти уверен, что третий и последующие месяцы службы прошли бы в таком же режиме, если бы не сообщение с требованием срочно явиться к командиру «Яровита», прилетевшее на «Амик» Варнака ближе к середине восемнадцатого повторения упражнения два-девять-четыре и убившее надежду сравнять счет с первым отделением нашего же взвода. В принципе можно было радоваться и текущему результату, ведь еще в начале мая мы сливали парням в среднем по восемь боестолкновений из каждых десяти, а до середины апреля не побеждали вообще. Ведь наши соперники были старичками — опытными, битыми жизнью волчарами, прошедшими огонь, воду и медные трубы — а нам до их кондиций было еще далеко. Впрочем, по мере моего врастания в отделение пропасть в уровне подготовки постепенно уменьшалась.
