только начинал таять, постепенно превращаясь в грязную жижу. Но после того как он свернул на первой развилке, путь стал намного хуже, поскольку по дороге в Морморет не велось никакой торговли, и он был за пределами всех ферм, кроме самых дальних.
Дорога здесь утопала в нерастаявшем снегу, и её наличие можно было различить только по довольно большим просветам между борющимися за жизнь деревьями, по большему, чем в других местах, количеству следов, как человеческих, так и следов животных; человеческие, как правило, оставлялись босыми ногами, должно быть, местные жители либо очень бедны, либо совсем варвары, подумал Гарт; и по неравномерно расположенным вехам, которые часто были погребены, и только холмик или небольшой сугроб в ровном снежном покрове выдавали их присутствие.
Снег практически не замедлял движения боевого зверя, чьи мягкие лапы и длинные ноги были рассчитаны на любую погоду, но из-за того, что трудно было точно определить местонахождение дороги, Гарт вынужден был снижать скорость и время от времени останавливаться для разведки.
В результате прошла целая неделя, прежде чем он перевалил через холмы на равнину Дербарока - расстояние, которое в обычных условиях он мог бы преодолеть за половину этого времени. В эту неделю входили две короткие задержки, чтобы дать возможность боевому зверю добыть себе пищу. Даже если бы он захотел, Гарт не смог бы взять с собой достаточно мяса, чтобы прокормить огромного гибрида, особенно если учесть, что он предпочитает свежее мясо.
Поэтому он выпускал зверя на волю каждый третий вечер после того, как разбивал лагерь. Обычно зверь возвращался к утру, но из-за плохой охоты в этих краях он оба раза задерживался почти до полудня. Выход на открытую равнину несколько обеспокоил Овермана, поскольку он ничего не знал о том, каких зверей можно встретить в этой местности.
Хотя зверь обычно был великолепно послушен, если он становился достаточно голодным, то терял контроль, и был способен сожрать даже своего хозяина, и у Гарта не было никаких заблуждений относительно того, насколько опасным может быть это существо. Даже вооружившись топором и мечом, он сильно сомневался, что сможет справиться с голодным боевым зверем. Поэтому он с огромным облегчением заметил вдалеке пасущихся крупных животных. Они исчезли за горизонтом прежде, чем он успел решить, стоит ли отпустить своего скакуна, но он знал, что там, где есть хоть какая-то живность, его зверь сможет найти себе добычу.
Этот груз свалился с его плеч, и теперь он мог спокойно ехать дальше, размышляя о назначенной ему задаче, задаваясь вопросом, какое живое существо он найдёт, и перебирая все возможные варианты, какие только мог придумать, чтобы убедиться, что он экипирован настолько хорошо, насколько это в его силах. Вопрос о кормлении боевого зверя был оставлен без внимания, поскольку с момента последнего приёма пищи прошло всего два дня, а обычный интервал между кормлениями составляет семьдесят два часа.
Решив, что он достаточно хорошо подготовлен, Гарт задумался о цели своей миссии. Наиболее вероятным результатом его поисков будут змеи, крысы или пауки, а в поимке вредителей он не видел смысла. Забытый Король задумал это поручение как испытание, так что трудности будут. Выходило, что его жертва - не простой вредитель. Но как старик мог быть уверен, что добычей станет первое живое существо, которое найдёт Гарт? Ведь вряд ли он сам недавно бывал в Морморете…
Его размышления прервало низкое рычание его скакуна. Его кошачьи уши теперь прижались к голове - назад, словно он готовился к бою. Очевидно, что-то потревожило огромного чёрного зверя.
Он вопросительно посмотрел на него, но тот никак не показал, откуда грозит опасность.
Вместо этого он остановился как вкопанный, его ноздри раздувались, голова была опущена, как будто он был готов либо принять удар, либо сам броситься в атаку; при этом его голова слегка покачивалась из стороны в сторону. Зверь явно не знал, с какой стороны исходит угроза, как и его хозяин, и Гарту показалось, что он необычайно встревожен.
Он обнажил меч и держал его наготове; его собственные органы чувств пока не обнаруживали никаких признаков опасности, но он доверял более острому восприятию своего скакуна. Оно уже не раз спасало его. Его взгляд окинул равнину, обширное пространство подсыхающей грязи, зимний снег растаял по эту сторону холмов. Она казалась пустынной до самого горизонта впереди и по обе стороны, а позади лежала лишь бесплодная, не представляющая угрозы гряда. Он не видел никакой опасности. Поблизости он не видел ни змей, ни ловушек, ничего что могло вызвать реакцию боевого зверя. Сбитый с толку, он просидел на своём неподвижном скакуне около минуты. Когда угроза не проявилась, он осторожно подтолкнул зверя вперёд, всё ещё держа меч в руке.
Зверь сделал один шаг и снова замер. Гарту не нужно было гадать, почему. Он и сам сидел совершенно неподвижно в течение нескольких секунд, которые показались ему долгими, медленными минутами, пока он пытался принять свидетельства своих чувств.
Он смотрел в лицо человека, одетого в меха, который находился менее чем в пятнадцати футах от него.
Лицо не приблизилось, не появилось сбоку, не спустилось сверху, не поднялось из-под земли; оно просто появилось!
К лицу прилагалось худощавое тело, закутанное в серые меха, он восседал на звере, совершенно не похожим на того, что был под Гартом: коричневый зверь с длинной узкой мордой, большими круглыми глазами по обе стороны головы, коричневого цвета, на тон темнее шкуры, и копной длинных чёрных волос, начинающихся между ушей и спускающихся по шее.
Гарт воспринял всё это мгновенно, без какой-либо сознательной реакции; более того, образ этого странного существа и его варварского всадника вмиг запечатлелся в его сознании, исключив всё остальное.
У всадника была коричневая, выжженная солнцем и ветром кожа, но всё равно бледнее, чем у самого Овермана. Грязные, взъерошенные чёрные волосы ниспадали до плеч; черты лица были искажены выражением, которое ничего не говорило его нечеловеческому наблюдателю; правая рука была поднята над головой, сжимая длинный, изогнутый, тускло-серый меч, который стремительно опускался вниз и в сторону - движение, которое, в сочетании с движением его скакуна вперёд, должно было привести к тому, что клинок вонзится в глаз боевому зверю Гарта.
Всё это промелькнуло перед Оверманом, пока он сидел, застыв в изумлении. Затем время вновь потекло в обычном ритме, когда он вскинул свой клинок, чтобы парировать удар.
Только после того, как он услышал лязг стали о сталь, гневный рёв боевого зверя, почувствовал, как он пошевелился под ним, откинул голову в сторону,
