Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1 - Мосян Тунсю

сохранения его собственной драгоценной жизни, при этом он должен ещё и заботиться о том, чтобы все почести доставались этому читеру – главному герою – и число его сестричек ни в коем случае не уменьшилось;

– мало того, что никчёмный автор оставил здоровенные сюжетные дыры неразрешённых тайн, которые он не потрудился залатать, так теперь этот читатель должен сам вооружиться лопатой и, пыхтя и отдуваясь, заполнить их.

Смех да и только.

Как заявлял эксперт-Самолёт, каждое слово «Пути гордого бессмертного демона» служило лишь одной ясной цели, и цель эта была – крутость.

Особую лихость сюжет обретал после почернения души главного героя, когда тот, по-прежнему прикидываясь невинной овечкой, умудрялся одурачивать недооценивающих его противников, побеждая одного негодяя за другим, – тут он своей крутостью попросту переворачивал небеса. Потому-то эта писанина, растянутая до такого предела, что превзошла длиной ленты для бинтования женских ножек, обрела столь поразительную популярность.

Шэнь Цинцю мог бы заявить на это, что запомнить эдакий сюжет – уже задание не из лёгких, а тут ещё и опасности подстерегают буквально на каждом шагу – существует ли хоть малейшая вероятность, что у него получится избежать их всех?!

«А какой сюжет можно считать не умственно отсталым?» – всё же решился спросить он.

[Конкретных критериев нет, всё зависит от субъективной точки зрения читателя.]

«Тогда сколько баллов мне нужно накопить, чтобы получить стартовое задание?»

[Это зависит от обстоятельств. Как только необходимые условия будут соблюдены, Система направит вам автоматическое уведомление.]

Решение проблем по мере их поступления можно было считать коньком Шэнь Цинцю. Он холодно усмехнулся, и тут его ушей достиг звук открываемой двери; обернувшись, он увидел неуверенно входящего в комнату мальчика.

Хоть ученик всё ещё не мог твёрдо стоять на ногах, он умудрился выпрямиться и торжественно произнёс:

– Учитель.

Лицо Шэнь Цинцю так и застыло в этом подобии лёгкой улыбки.

«Да чтоб я сдох! – выругался он про себя. – Неужто передо мной и впрямь лицо главного героя со всеми атрибутами Марти Стю [22], один взгляд на которое будет кружить головы всем представительницам прекрасного пола, от младенцев до восьмидесятилетних старух, – и это я так его отделал? После этого я точно труп!»

И всё же, даже измученный до предела, покрытый синяками и ссадинами, главный герой остаётся главным героем!

Глаза Ло Бинхэ по-прежнему горели ясным светом, словно утренние звёзды, а в по-детски нежных чертах уже проступали задатки будущей красоты.

Скромный и почтительный, однако исполненный решимости взгляд выдавал возвышенную и чистую, но при этом стойкую натуру.

Ну а что до идеально прямой спины Ло Бинхэ, которую проще было сломать, чем согнуть, то она воистину могла считаться его гордостью!

В какую-то долю мгновения из глубин души Шэнь Цинцю ключом забили метафоры, а также прочие разнообразные стилистические приёмы, спеша сложиться в восторженные дифирамбы, которые едва не сорвались с языка!

По счастью, Шэнь Цинцю вовремя успел натянуть удила, про себя облегчённо вздохнув: «Фух, пронесло!» Право слово, программное обеспечение ореола главного героя на поверку оказалось чересчур действенным – он едва сумел устоять перед ним!

Тем временем Ло Бинхэ, хромая, приблизился к нему и из последних сил попытался встать на колени. При виде этого уголки губ Шэнь Цинцю конвульсивно дёрнулись, и он испуганно возопил про себя: «Да разве я, нижайший, осмелюсь принять ваш поклон! Если сегодня вы преклоните колени предо мной, то, кто знает, возможно, однажды это будет стоить мне коленных чашечек!»

Вслух же он поспешил остановить ученика словами:

– В этом нет нужды.

Изящным взмахом руки он швырнул Ло Бинхэ флакон:

– Это – лекарство. – Усилием воли придав голосу саркастичности, он добавил: – Не стоит показывать свои синяки посторонним, чтобы они считали, будто я на своём пике Цинцзин дурно обращаюсь с учениками.

Шэнь Цинцю в глубине души гордился тем, как быстро он вошёл в роль: отважившись подарить ученику целительную мазь, он при этом умудрился сохранить плохую мину при хорошей игре. Это идеально соответствовало мотивации отъявленного лицемера Шэнь Цинцю, который, совершая дурное дело, всегда боялся, что его в этом уличат.

И в самом деле, Система не выдала уведомление об ООС, так что Шэнь Цинцю смог вздохнуть с облегчением.

Ло Бинхэ полагал, что учитель зовёт его, чтобы в очередной раз «преподать урок», и никак не мог ожидать, что тот вместо этого пожалует ему лекарство. Поначалу мальчик обомлел от изумления, а затем, почтительно удерживая маленький флакон двумя руками, от всего сердца произнёс:

– Благодарю учителя за милость!

В это мгновение его лицо приняло особенно детское выражение, а улыбка светилась подлинным теплом – он весь сиял, будто солнышко на рассвете. Пару мгновений Шэнь Цинцю не сводил с него пристального взгляда, прежде чем наконец отвернуться.

Очевидно, что в этом возрасте душа главного героя ещё не начала чернеть, оставаясь благородной и чистой. Тогда он был готов засверкать от малейшей искры света – дай ему лишь кроху добра, и он вознаградит тебя десятикратно. Сказав, что он был невинной маленькой овечкой, Шэнь Цинцю ничуть не погрешил бы против истины.

– Впредь этот ученик удвоит усилия, дабы не разочаровать учителя! – радостно заверил его Ло Бинхэ.

«Ну уж нет, – вздохнул про себя Шэнь Цинцю. – Если бы ты в самом деле удвоил усилия, поверь, именно это стало бы первостатейным разочарованием для твоего настоящего учителя…»

Не одолей он прежде «Путь гордого бессмертного демона», при виде этой картины Шэнь Цинцю точно не удержался бы от слёз, до глубины души преисполнившись жалости к главному герою.

И всё же с точки зрения всеведущего читателя он имел счастье наблюдать за богатыми и разнообразными психологическими проявлениями Ло Бинхэ после почернения. Их можно было подытожить следующим образом: этот мальчишка, который нынче вызывает лишь жалость, в недалёком будущем будет наступать на головы своих противников, разражаясь жестоким и самодовольным смехом. Сохраняя скромное и мягкое выражение лица, про себя он будет прикидывать, как бы половчее вытянуть из человека жилы и вынуть кости, чтобы оставить того погибать на иссушающем солнце.

В дальнейшем он и впрямь осуществит это, превратив своего учителя в человека-палку [23].

Опустившись в кресло из сандалового дерева, Шэнь Цинцю поинтересовался тоном,