Ментаптэ фыркнул: «Не последний!» Сет — первый! Разве не он — первое порождение Праматери Тьмы? А эти жалкие еретики, ничтожества, возомнившие себя жрецами, учредили в Луксуре культ какого-то Сабиха, бога-крокодила, и приносят ему в жертву молодых собак, телят и косы девственниц. Смешно!
Птейон погряз в поклонении богу-павиану, как бишь его? Эти звериные имена даже в памяти не задерживаются. Чем, интересно, умилостивляют своего божка птейонские жрецы? Связками бананов?
— О, великий Сет, прости мне эти мысли!
Свое призвание Ментаптэ обрел далеко не сразу. Его семья жила торговлей. Дед молодого жреца был одним из тех, кто основал город Карос — поначалу как торжище на подходах к предместьям Кеми, эдакую «ловушку» для купцов, передвигающихся по караванным дорогам.
Прошло немало лет, прежде чем Ментаптэ узнал от отца о своем происхождении. А затем заезжий караванщик продал ему эту книгу.
Она стоила целого состояния, но Ментаптэ без сожаления расстался с небольшим домом, где жил с наложницей и двумя чернокожими слугами; продал он и слуг, и наложницу. Отныне его жильем сделалась Великая Пирамида, и жизнь его посвящена изучению культа великого Сета и служению этому божеству — единственному истинному богу Темной Стигии.
После той первой книги были и другие, содержащие сведения о Сете и его служителях. Кое в чем эти сведения дополняли друг друга, кое в чем отрицали, создавая неразрешимые противоречия. И вот теперь эта рыжеволосая чужестранка!.. Какая-то связь… какая-то связь…
У входа в жилище Ментаптэ кто-то заскребся. Погруженный в свои размышления жрец не сразу услышал это и очнулся от раздумий только после того, как кто-то почти бесшумно вошел в Комнатушку. Ментаптэ подскочил на циновках.
— Кто здесь?
— Я, господин,— ответил пришелец, низко кланяясь.
— Ты, Биджаз?
Маленький сморщенный чернокожий человечек ухмыльнулся, обнажив в усмешке свои желтые кривые зубы.
— Разумеется.
Ментаптэ сел, потер виски. Бросив взгляд на масляную лампу, он понял, что заснул: огонь погас, масло прогорело.
— Сколько времени прошло?
— Сколько времени прошло после… чего, господин? — хихикая, осведомился человечек.
— Неважно.
Слуга подал Ментаптэ глиняный горшок, накрытый крышкой.
— Откушайте сперва нашей похлебки. А вот здесь, в тряпице,— лепешки.
— Когда ты приучишься приносить хлеб в чистой тряпке,— проворчал Ментаптэ, однако принял подношение и принялся поглощать его. Он изрядно проголодался.
— О, господин, я буду делать все, как ты велишь… А ты не забудешь меня в своей великой державе Сета, не так ли? Ведь ты не забудешь маленького Биджаза, который воровал для тебя продукты, чтобы ты мог спокойно изучать свои великие книги?
Ментаптэ невнятно промычал что-то. Маленького кого слугу это отнюдь не смутило. Он давно привык вести долгие бессвязные монологи, почти не надеялся услышать ответ.
— Ну, господин, продвинулся ли ты в постижении своей тайны?
— Какое тебе дело, червяк? — отозвался, наконец, Ментаптэ, отодвигая от себя пустой горшок.
— Большое дело,— возразил, ничуть не смутившись, Биджаз.— Ведь это я направил сюда рыжую девку…
Ментаптэ заметно вздрогнул.
— Она ведь была здесь, не так ли? — продолжал человечек.— Она входила в зал жертвоприношений и глаза Сета видели ее?
— Да,— ответил, наконец, Ментаптэ.— Почем ты знаешь, что она — та, кого мы ищем?
— О, господин! Ты сказал «мы»! Я счастлив! Воистину, мы двое — ты и я — мы последняя адепты великого бога, и мы вместе ищем…
Ментаптэ топнул ногой:
— Не забывайся, насекомое! Помни, кто ты и кто — я.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Биджаз схватил пустой горшок, прижал его к животу и согнулся в низком поклоне. Однако исподлобья он поглядывал на Ментаптэ, и если молодой жрец мог видеть глаза маленького слуги, он бы глубоко задумался: Биджаз явно насмехался.
— Она остановилась в «Веселом вепре», господин,— добавил маленький слуга, пятясь спиной к выходу.— Там ты найдешь ее… если поделаешь.— Биджаз нащупал спиной дверь и открыл ее. Полоска вечернего света проникла в полутемную комнату.
Ментаптэ понял, что день миновал и приближается ночь.
— Выслушай напоследок совет ничтожного насекомого, господин, — прошелестел голос маленького чернокожего слуги уже из-за двери,— привяжи эту рыжеволосую сучку к себе. Привяжи ее к себе тем, чем обычно привязывают сучек… Заставь ее полюбить себя.
Ментаптэ швырнул в дверь туфлей. Дверь беззвучно затворилась.
* * *
Соня проснулась среди ночи оттого, что в комнате кто-то был. Не выдав своего пробуждения ни единым движением, она несколько мгновений лежала совершенно тихо, стараясь даже дышать, как спящая. Да, инстинкт не обманул ее: В гостиничной комнатке на втором этаже действительно затаилась какая-то темная неясная тень. Очень осторожно Соня нащупала кинжал, который хранила под подушкой. Холодная сталь успокаивающе легла в ладонь. Теперь девушка почувствовала себя куда увереннее.
Резким движением она вскочила на ноги, держа перед собой кинжал.
— Кто ты? — крикнула она тени.
Тень метнулась из стороны в сторону, словно ища спасения. Соня колебалась: метнуть кинжал и пригвоздить незваного гостя к стене! Убить? Поймать живым и допросить? Если это всего лишь местный воришка, нелепо будет лишать его жизни за попытку обокрасть путешественника — к тому же такого, как Соня, почти неимущего.
Неожиданно тень глухо, жалобно застонала, протянула к Соне руки и упала на колени.
Соня отступила на шаг, все еще держа кинжал наготове. Она опасалась ловушки.
— Что тебе нужно? — повторила она.— Кто ты?
— Соня…— прошептал тихий голос, от которого у Сони по спине побежали мурашки. Ледяной ужас стиснул ее сердце. Ей показал, что она узнала голос из сновидения — Голос Дальней Тревоги.
— Клянусь Кобылицей! — воскликнула Соня — Исчезни, тварь!
— Со…— прошелестел голос.
И внезапно ощущение чужого присутствия оставило Соню. В комнате была она одна. Темная тень исчезла.
Проклятье! Опять сон? Соня уколола себе палец кинжалом и вздрогнула, ощутив боль. Да нет же, это явь! Но куда исчезло существо, которое обращалось к ней по имени?
Достав трут и кресало, Соня зажгла маленькую Глиняную лампу, скудно заправленную плохим рапсовым маслом. Комната озарилась слабым дрожащим светом. Здесь действительно никого не было Ставни закрыты и заперты изнутри на щеколду, дверь тоже не открывается с первого толчка, хотя замок, конечно, слабенький… Какие глупости! Нет здесь никого. Да и какой вор, простите, залезет в комнату, где заведомо спит хозяин того имущества, которое бедняге вздумалось прикарманить? Кражу лучше совершать днем, пока путник отсутствует — торгует, покупает или бродит по улочкам Кароса, где ох как есть на что поглазеть… Почудилось. Да, Соня перепутала сон с явью. Вот единственное объяснение всему, что с ней случилось.
