– Только не эту девушку, – возразил Конан. – Я обещал освободить ее, и я это сделаю.
– Необычная клятва, – вмешался Гаранидес, – но и ты необычный человек, Конан из Киммерии, и поэтому-то ты мне так нравишься. Послушай, мне не имеет смысла возвращаться в Шадизар, потому что там меня ждет эшафот. Так что я тоже еду в Туран. Со мной Резаро и еще несколько человек из тех, что остались в живых. Илдиз мечтает о мировом господстве, он вербует воинов. Я хочу сказать – пойдем с нами.
– Не могу. – Конан рассмеялся. – Потому что я – не солдат, а взломщик и вор.
Он внимательно осмотрелся вокруг. Добрая половина черной крепости лежала в развалинах. Землетрясение прекратилось, можно было стоять, не опасаясь снова упасть, можно было передвигаться без особых сложностей.
– И поскольку я вор, – продолжал он, – я считаю для себя возможным одолжить тут на время двух лошадей, прежде чем кезанкийцы решатся сунуться сюда снова.
Упоминание о горцах заставило их поторопиться. Все трое пожелали друг другу удачи, – и отправились каждый своим путем.
Эпилог
Конан направил своего коня на вершину холма, где Велита на своей собственной лошади ждала его, и смотрела, как внизу движется караван на Султанапур. Это был тот самый караван, о котором говорила Карела. Это был особенно большой караван, состоявший из людей, которые не раз слышали о пропавших караванах и были тем более исполнены решимости дойти до цели. Он растянулся до самого горизонта по дороге, которая вела через перевал. Конан был уверен, что он доберется до места назначения.
– Все решено, – обратился он к Велите, которая была с ног до головы закутана в белое льняное полотно. Так она меньше чувствовала жар полыхающего солнца, а, кроме того, она решила одеться именно таким образом, потому что в этом бесформенном одеянии, с капюшоном, опущенным на лицо, ее красота не так бросалась в глаза.
– Я дал возглавляющему караван золотую монету кроме обычной платы, чтобы он получше заботился о твоей безопасности и пригрозил ему, чтобы он не вздумал причинять тебе неприятности, потому что тогда я достану его из-под земли.
– Я до сих пор не понимаю, откуда у тебя золото, которым ты заплатил за мое путешествие вместе с караваном. – Она взглянула на него. – Мне кажется, что когда я пришла в себя, я слышала, как ты говорил одноглазому, что у тебя нет ни медяка.
Конан вложил кошелек ей в руку.
– Это я взял в покоях у Аманара. Этого хватит заплатить караванную пошлину и еще восемнадцать золотых останется. Если бы я рассказал об этом остальным – а я не лгал, Велита, потому что я уже тогда считал эти деньги твоими – они могли бы потребовать свою долю. Мне пришлось бы, наверно, их убить, чтобы спасти деньги для тебя, а я для этого слишком хорошо к ним обоим отношусь.
– Ты и вправду удивительный человек, Конан из Киммерии, – сказала она нежно.
Она склонилась с седла и ласково коснулась его губ своими губами. Затаив дыхание, она ждала.
Конан хлопнул по крупу ее коня.
– Будь здорова, Велита, – крикнул он ей вслед, когда лошадь помчалась в сторону каравана. А я проклятый дурак, вероятно, подумал Конан.
Он направил свою лошадь вниз, на дорогу, которая должна была вывести его к Заморе западнее Кезанкии. У него оставалось медяков как раз на два стакана кислого вина у Абулетеса.
– Конан!
Услышав свое имя, он повернул коня. Крик раздался из невольничьих рядом. С этим караваном шли разные группы, которые обычно образовывали свои собственные караваны и объединились на этот раз, чтобы избежать судьбы пропавших ранее людей и иметь возможность защищаться, используя численное преимущество.
Он подъехал ближе и рассмеялся.
Торговец рабами разделил свой товар согласно полам, чтобы избежать никому не нужных осложнений. Женщины, по большей части обнаженные, сидели на коленях в редкой тени длинного полотняного навеса. Цепи, свисавшие с их шей, были прикованы к общей длинной цепи. Посреди этого ряда сидела на коленях – Карела!
Он остановился возле нее. Она вскочила, так что ее слегка загоревшая уже на солнце грудь подпрыгнула.
– Конан, выкупи меня, тогда мы сможем вернуться назад и забрать из сокровищ Аманара все, что захотим. Кезанкийцы наверняка уже ушли оттуда, и я сомневаюсь, что они тронули там что-нибудь.
Киммериец еще раз мысленно пересчитал все медяки в своем кошельке. Потом он вспомнил о клятве, к которой она вынудила его не так много дней назад. Клятва – это нечто серьезное.
– Как ты попала сюда, Карела? Ордо уже считал тебя погибшей.
– Так он жив. Это хорошо! Моя история невероятна. Я проснулась в крепости Аманара словно после жуткого ночного кошмара и увидела, что ее сотрясает землетрясение, что горцы нападают и что с'тарра одержимы безумием. Мне показалось, что мои кошмары стали явью.
– Не совсем, – пробормотал Конан. Он чувствовал облегчение оттого, что она не может вспомнить всего, что было. Может быть, это ее и спасло. – Продолжай.
– Я нашла саблю, к сожалению, не мою, о чем я очень сожалею. Но может быть, я сумею еще ее вернуть, если мы как следует осмотрим развалины. Во всяком случае я расчистила себе путь из крепости, но еще до того, как я добралась до лагеря, дешевый клинок сломался. Он был из плохой стали. Мне удалось украсть лошадь, но не успела я сесть в седло, на меня напали горцы и погнались за мной на юг, из долины. Я почти доскакала до караванной тропы, прежде чем мне удалось их оставить позади...
Она печально тряхнула головой.
– Но это не объясняет, как ты оказалась здесь, – напомнил он.
– О, я была слишком занята тем, чтоб избежать нападения горцев, чтобы следить за тем, куда меня несет – и вот я оказалась внезапно среди дюжины охранников работорговца. Через короткое время они привязали меня поперек седла моей собственной лошади. – Она рассмеялась, но смех ее прозвучал вымученно.
– В таком случае любой магистрат утвердит необходимость твоего освобождения. Тебе нужно будет только доказать, что ты не рабыня и объяснить, кто ты на самом деле.
Она понизила голос и взглядом удостоверилась, что две другие женщины, с которыми она скована, не подслушивают.
– Что ты изображаешь из себя, Конан? Если я сумею доказать магистрату, кто я такая, мою отрубленную голову отправят в Шадизар, чтобы там водрузить ее на копье. Разрази тебя Деркэто! Выкупи же меня!
К его удивлению, она упала на колени. Причину он выяснил быстро. Толстый человек с жидкой, торчащей бородкой и с золотым кольцом в ухе, которое было украшено рубином размером с ноготь указательного пальца, топая сапогами, воздвигся рядом с ними.
– Доброе утро. – Он слегка поклонился Конану. – Я вижу, вы выбрали самую симпатичную. Колени чуть плотнее, девчушка, а плечи назад. Назад плечи, я говорю!
Карела с пылающим лицом, яростно глядя на Конана, подчинилась. Толстяк, словно довольный учитель, покровительственно улыбнулся прилежной ученице.
– Не знаю, – задумчиво сказал Конан. Карела бросила на него еще один яростный взгляд, а работорговец оценивающе окинул взором скудное одеяние киммерийца. Он уже шевельнул губами, однако вид широких плеч Конана и его мощного меча невольно заставил его обратиться к нему совсем с другими словами:
– Я хочу быть с вами откровенным: эта девушка новенькая и поэтому стоит дешево. Я дорожу своей репутацией и никогда не продаю то, за что не могу поручиться покупателю. Эта девушка принадлежит мне всего два дня и уже дважды пыталась бежать. Ей однажды почти удалось отобрать саблю у охранника.
Конан потихоньку разглядывал Карелу краем глаза. При этих словах она гордо расправила плечи, так, как требовал от нее работорговец.
– Это все было еще в первый день. – Щеки Карелы начали пылать. – Однако хорошая порка сделала свое дело, с тех пор она ведет себя примерно. – Ее лицо залила густая краска. – Теперь вам известны ее хорошие и дурные качества, насколько они стали известны мне.
– Я весьма ценю вашу откровенность, – заверил его Конан. – Но скажите, а что вы намереваетесь делать с ней в Султанапуре?
