прислонившись к стене. Холод льнул к рукам. Тот холод. Холод смерти.
«Пока ты будешь хранить свое сердце незапятнанным, всегда найдутся те, кто сумеют разглядеть его». Мое сердце, было ли оно все еще чистым, если руки уже впитали чужую кровь?
26
Кто-то разорвал темноту, и я устало открыла глаза.
Факел на стене с глухим шипением взял меня в круг. Я смотрела на дрожащий огонь, лишь бы не смотреть на тень, вошедшую в мою камеру. Тень тоже смотрела. На меня.
– Хорошо вам здесь спалось? – ледяной голос ударил по холодным стенам. Я больше не могла притворяться, что его здесь нет. Я подняла глаза.
– Кто?
– А как вы думаете, госпожа Гао?
Бай Син не знал пощады. Он смотрел на меня спокойно, безразлично, будто снова говорил: «Ты не можешь быть такой слабой».
– Не вы, слишком очевидно. Значит, У Баолин.
Глава Бай молчал.
– Либо его отец.
Дядя пытался спасти его, в конце концов, Чи Дянь наверняка был ему полезен. Значит, министр Ци. Убить оступившегося сына проще, чем смывать с себя грязь от связи с изменником. Сын выбирал смерть матери, отец выбирал смерть сына. Как когда-то дядя выбрал нашу смерть. Чья-то жизнь – чья-то смерть. Ничего не менялось.
– Вы все еще не желаете возвращаться в Учение?
Я подняла глаза. Сегодня он и правда был Главой Баем. Все те же белые одежды и твердая поступь.
– Как ваша рана? – прошептала я.
– Вы все еще не расплатились за нее.
– Знаю.
– Сидя здесь, как вы сделаете это?
Я смотрела на него, но так и не могла понять, сердится он или правда так безразличен.
– Кажется, вам и правда нравится здесь.
Он подошел ближе и чуть нахмурился.
– Вы ждете, когда я подам вам руку и помогу встать?
Он опять застал меня врасплох.
– Нет! – Я резко поднялась, все еще не понимая, чего он хочет.
– Тогда я должен взять вас за руку и вывести отсюда?
Он не сердился, он просто издевался.
– Я не могу уйти. Приговор, подписанный наместником, все еще в силе.
– Приговор? Вы о том приговоре, который я сжег еще до приезда генерала?
– Вы сожгли его?
– Должен был оставить на память?
Он все же сердился? Я не могла разобрать. Я напряженно всматривалась в его лицо, когда он вдруг протянул руку и коснулся моих волос. Я замерла, перестав дышать. Что он делал?
– Солома.
Я растерянно коснулась волос. Тюфяк, на котором я спала.
Вместо того чтобы поблагодарить Главу, я продолжала неподвижно стоять.
– Кажется, здесь вам и правда плохо спалось.
– Глава…
– Оправляйтесь домой и ждите моего приказа.
Он ушел, оставляя дверь открытой. Я была свободна. И он даже не вышвырнул меня из Учения.
Учение поможет исполнить вашу месть. Но с того момента ваша жизнь принадлежит мне. Кажется, так он сказал во Дворце Безмятежности. Моя жизнь принадлежала ему. Оставалось надеяться, что она понадобится ему не скоро.
27
Стражи беспрепятственно пропустили меня. Я и правда была свободна.
У ворот тюрьмы меня ждал Цзянь Фэн. Скрестив руки и чуть прищурив глаза, со своей неизменной равнодушной беспечностью.
– Госпожа Гао, как поживают тюремные крысы?
– Они были рады видеть меня вновь.
Он рассмеялся и махнул рукой в сторону рынка:
– Так отпразднуем твое счастливое избавление!
– Глава Бай приказал не спускать с меня глаз?
– Больно ты нужна Главе, я всего лишь приглашаю пропустить пару кувшинчиков вина.
– Всего пару?
Цзянь Фэн бросил на меня выразительный взгляд, и я рассмеялась.
– Я все еще должна тебе кувшин сливового.
– Всего один?
Я привела Цзянь Фэна в наш дом. Вечер медленно погружался в воду, оставляя золотые круги, и дышалось по-особенному легко.
– Подожди здесь.
Я оставила Цзянь Фэна во дворе и спустилась в погреб. Их осталось всего семь. Семь кувшинов, приготовленных наставницей. Я взяла три и осторожно поднялась.
Цзянь Фэн сидел на краю пристани и кидал камешки в воду. Слева от него лежал забытый Шуанцзин. Справа сидел, вертя головой, сяо Хуань.
– Фэнь-цзе! – Заметив меня, мальчик подскочил и понесся ко мне. – Они не разрешали прийти к тебе.
– Они?
– Мой господин и твой господин.
Я рассмеялась и потрепала его по голове.
– Эй, братец Фэн! – Я бросила Цзянь Фэну кувшин. Он даже не обернулся, но поймал его одной рукой. Цзянь Фэну хватило секунды, чтобы открыть кувшин и атаковать вино. Если он был так же быстр в битве, одолеть его было совсем непросто.
– Мы играем! – Сяо Хуань раскрыл ладошку и показал мне плоские камешки.
– Я выиграл! – Цзянь Фэн с довольной улыбкой обернулся.
– А вот и нет!
Сяо Хуань тут же примостился около него и принялся атаковать реку своими кругами.
Я присела рядом, но не стала открывать вино.
Их всего было девять, когда умерла наставница. Один кувшин я вылила у ее могилы, один выпила с Бай Сином в ту ночь. Их оставалось все меньше. И я знала, что это вино было для него. Когда я возвращалась в Отряд Лунного Серпа, всегда приносила несколько кувшинов Наставнику.
Цзе Цзин. Чи Дянь пугал меня, что послал ему вести. Мне оставалось надеяться, что это была лишь его очередная ложь.
– Цзянь Фэн, нет вестей о Страже Цзе?
– А мне откуда знать?
И правда, не было похоже, чтобы он интересовался делами других.
– А что наместник Доу?
– Редкий плут.
– Он больше не обидит Фэнь-цзе! – Сяо Хуань бросил камешек и повернулся ко мне. – Это я нашел!
– Что нашел?
– Нефрит.
Цзянь Фэн усмехнулся и похлопал мальчика по плечу.
– Этот чертенок пробрался в женскую половину поместья наместника и увидел, где прекрасные наложницы сделали тайник.
– Они не уничтожили нефрит?
– Не весь, уж больно пришелся по душе он красавицам.
– Я сказал господину, и он приказал проверить!
– И как оправдывался наместник?
– Сказал, что это все твоих рук дело.
Я тихо рассмеялась.
– Но стоило его красоткам услышать твое имя, они подняли такой шум и отказались расставаться с нефритом. Так что твой господин Доу уже никак не отвертится.
– Спасибо, сяо Хуань.
Мальчик радостно заулыбался и робко коснулся моей руки.
– Фэнь-цзе должна беречь себя.
– Это наш Хуань должен беречь себя и не лезть в неприятности! Разве господин не отругал тебя? Если бы стражи поймали тебя на женской половине…
– Господин хотел поругать, но я убежал раньше.
Цзянь Фэн посмотрел на нас и ухмыльнулся:
– С такими защитниками Фэнь-цзе уж точно ничего не грозит.
Я взяла у Хуаня камешек
