— Насколько я знаю, в троном зале всякие гнусности, наподобие проваливающихся в бездну плит пола не предусмотрены, — шепнул я герцогу и Конану. — Опасаться надо только этих…
За скромным каменным сиденьем без спинки и с ножками в виде львиных лап стояло с полдюжины ликторов, рядом еще столько же самых верных королевских прихлебателей. В отличие от спокойного, в чем-то даже отрешенного Нумедидеса эти месьоры заметно нервничают. Знают, что против нескольких сот гвардейцев, заполонивших тронный зал грудью не попрешь. Это конец, окончательный и бесповоротный!
Сам Нумедидес, облаченный в парадное белое с золотом одеяние и алую шелковую мантию выглядит очень бледным, кожа стала сероватой, губы синюшные, тусклые глаза устремлены в одну точку, куда-то вверх и в сторону. Он словно бы уже не присутствует в этом мире.
— Король дозволяет тебе говорить, — сказал граф Роук, увидев легкое движение пальцев Нумедидеса. Просперо сначала взглянул на Конана, предлагая ему сказать самые важные слова, но варвар смущенно помотал головой.
— Сегодня, десятым днем третьей весенней луны 1288 года по основанию королевства Аквилонского, — тяжело начал Просперо, — высшие дворяне королевства и войско Аквилонии объявляют о том, что король Нумедидес из династии Эпимитреев низложен, как не вынесший бремени власти и способствовавший разорению страны. Граф Кертис, где текст отречения?
Я вынул из рукава пергамент, подошел к трону, поднялся по мраморным ступенькам и передал свиток королю. Нумедидес безучастно пробежался глазами по строчкам, молча отложил бумагу на подлокотник. Я заметил, что в левой ладони он сжимает украшенный мелкими рубинами золотой пузырек.
— От этого яда погиб мой дядюшка, — тихо-тихо, так чтобы слышал только я один, проговорил Нумедидес. — С чего начали, к тому и пришли, не так ли? Уберите вашу бумажку сударь… Я умру королем. Все ведь потеряно, верно?
— Боюсь вы правы, ваше величество, — столь же тихо сказал я.
— Восхищаюсь вашей хитростью и силой…Впрочем, теперь это не важно. Прощайте.
Нумедидес резко сорвал крышечку и был готов проглотить содержимое склянки, но неожиданно вмешался Конан — он видел, что отречение, предававшее перевороту вид законности, не подписано. Варвар прыгнул к трону, выхватил склянку из трясущейся ладони короля, отбросил в сторону, одной рукой взял пергамент, другой прихватил Нумедидеса за плечо.
— Сначала подпиши, — угрожающе сказал Конан. — А потом отправляйся на Серые Равнины. Ну?!
И тут случилось неожиданное. Нумедидес вдруг захрипел, глаза выкатились, у губ появилась беловатая пена. Он задыхался.
— Конан, отпусти его, королю трудно дышать, — я отстранил киммерийца, а Нумедидес тяжело, мешком, повалился обратно на трон. — Эй там, лекаря!
Лекарь не понадобился. Король прожил еще очень недолго — не выдержало сердце. Спустя одну пятую квадранса все было кончено. Из гортани короля врывался последний вздох, глаза остекленели и Нумедидес сполз с трона на холодные ступени возвышения. Знаменитый пятизубый венец Первых королей откатился в сторону, оказавшись у сапог молодого барона Ортео. Парнишка не долго думая нагнулся, поднял корону, озадаченно осмотрел ее и вдруг рявкнул во весь голос:
— Король умер! Король умер своей смертью! Да здравствует король!
Ортео шагнул к хмурому Конану, привстав на цыпочки надел древний венец на голову киммерийца и снова взревел ликующим тенором:
— Да здравствует король!
Барон, конечно же, не подозревал о подобных тонкостях, но в соответствии с традициями замка короны первый дворянин, объявивший о восшествии на престол нового государя, сразу же получает высокую должность первого королевского герольда — весьма немаленький чин в дворцовой иерархии! Ортео, сам того не зная, в единый миг сделал отличную придворную карьеру. Пускай его, это нам не в убыток, прежнего герольда Нумедидеса все одно следовало заменять… И малышу из захолустья будет приятно, все-таки вошел в историю!
— Да здравствует король Конан Первый, Аквилонский, из Канахов!
Зал многоголосо подхватил, а через несколько мгновений от криков, казалось бы, могла обрушиться куполообразная крыша. Конан стоял над телом Нумедидеса безмолвно. Его лицо ничего не выражало.
— Жутковатый момент, честно признаться, наконец-то сказал он мне и подошедшему Просперо. — А что дальше-то делать?
— Дальше? — Просперо на миг задумался. — Ждем остальных действующих лиц и начинаем церемонию присяги. Конан, тебе бы переодеться поприличнее…
— Ну уж нет! Если я стал королем в форме Черных драконов, в ней присягу гвардии и приму. Пусть гвардия видит, что Нумедидеса сбросили ее руками! И вот, кстати… Надо бы тело убрать. Зачем ему здесь валяться? Кертис, распорядись, чтобы его перенесли в усыпальницу или что тут у них есть? Паллантид — выстави всех лишних из тронного зала! Холуев Нумедидеса — в Латерану!
— Слушаюсь, ваше величество, — привычно ответил легат, а я ухмыльнулся:
— Не успел побыть королем и одного квадранса, а уже командует. Ладно месьоры, идемте. Длинный вечер закончился, впереди не менее длинные ночь и день! Конан, сдвинь корону с уха на темечко, а то уж больно вид ухарский…
* * *
Это была удивительная ночь. Сутолока, суматоха, неразбериха, и одновременно суровые гвардейские вояки вкупе с конфидентами Латераны наводили свой, невиданный прежде порядок. Уверен, что восемь из десяти людей, находившихся тогда в замке представляли либо военных, либо тайную службу.
Предстояло решить десятки если не сотни важнейших вопросов — сохранить драгоценности короны (то есть сам венец, скипетр, церемониальный Орден Большого Льва и прочие регалии короля), расставить на караул только верных нам гвардейцев, которые с непривычки путались в лабиринтах замка, уберечь важнейшие документы, хранящиеся в канцеляриях и королевских покоях, не впускать и не выпускать посторонних и в то же время подготовить присягу на верность новому государю, назначенную на полдень — а это значило, что во дворец придется доставить почти две сотни высших дворян Тарантии… Представляете какой сумбур?
Труп Нумедидеса немедленно переправили в родовую усыпальницу аквилонских королей, что находится на острове посреди полноводного Хорота чуть полуночнее рубежей города и оставили под охраной, туда же отправили поднятых с постелей мастеров-бальзамировщиков — Конан настоятельно потребовал, чтобы последний Эпимитрей был упокоен в родовой гробнице, историю надо уважать. Пусть Нумедидес был дурным государем, но он умер на своем троне, королем не подписавшим отречения. А то, что его преемник узурпировал власть древней династии без всякого права, сейчас никого не волновало.
