осуждающий взгляд, она последовала за Виктором в гущу чернеющего леса, оставляя страхи позади.
Глава 8. Под звездами падшие
Поляна Диких Огней полностью оправдывала свое название. Старые скрюченные дубы, кокетливые сосны и цветущий терновник скрывали ее от любопытных глаз. В ворсистом ковре из мягкой травы, скрадывавшей звуки, горели тысячи голубых цветов, напоминая флуоресцентные сапфиры, потерянные гигантом. В воздухе реяли мерцающие светлячки, как звезды, сорвавшиеся со своих насиженных мест в полет по космосу. Все эти яркие пятна смешивались в отражении озера, и казалось, будто мир перевернулся на полотне экспрессивного художника. Темнота же жадно пыталась заполнять пространство между огнями.
По берегу водоема рос тростник и цвел бархатный рогоз, напоминавший сигары алхимиков, а отражение секвойи, под корой которой пульсировали зеленые жилы, размывалось в такт водной ряби. Вокруг рассыпались шатры с колышущимися шелковыми занавесками.
Среди этого пестрого великолепия неторопливо прогуливались представители разных рас. Возле ритуального костра, высокий огонь которого поедал звезды, десяток полуголых крепких парней с ожерельями из драгоценных камней плясали военный танец. Пламя будто вторило их движениям, а давно высохшие бревна вновь ожили в костре с веселым треском.
Рядом на огороженном ринге с громкими криками разминались бойцы, а их организатор – мужчина лет сорока пяти, сидящий в деревянном кресле с колесами, – вылаивал указания, нетерпеливо размахивая руками. Гомон устраивали и спорящие лесные торговцы: они продавали амулеты, резные поделки, настойки и еду. Прилавки ломились от хлеба и лепешек, гор салатов, репы, кукурузы, горошка и диковинных видов круп, но нигде не было даже намека на мясо – в Веремей строго запрещалось поедание живых существ.
Этим правилом смели пренебрегать только русалки, то и дело выныривающие из глубин озера. Они лениво облокачивались на берег, расслабленно помахивали чешуйчатыми хвостами, откусывали от пойманных рыбешек сырую мякоть и шаловливо зазывали проходящих мимо гостей праздника. Иногда плескались брызгами воды, из-за чего с ними ссорились дриады, которые тут же изящно покидали свои деревья: их жесты напоминали плавные движения листьев, а речь – шумный треск веток. Неподалеку над настольными играми хохотали сатиры, заключали пари и после поражения неистово ругались, чтобы уже через пару минут задушевно обниматься и распивать алкоголь.
Уррама́н – дух главного Древа в лесу, похожий на заросшего мухоморами старика с мохнатой бородой из гребенчатого ежовика, – вальяжно восседал под секвойей, опираясь на кривой посох, и поглядывал на разгорячившихся празднующих. Его окружали дикие горогоны, внимательно разглядывающие поле зеленоглазыми фонарями, будто выискивая преступников против самой природы. Наяды, прозрачные журчащие создания, держались стайками подальше от старика, перешептывались и заливисто хихикали.
Празднующие чтили традиции лесного народа – все надели маски с мордами зверей Дикой Магии.
Нейран поправил свою маску и проверил, не сдул ли ветер капюшон его травяного плаща. Усталость еще давала о себе знать, но его радовало, что хотя бы магическое истощение отпустило, и правой руке вернулась подвижность. Он медленно прошелся вдоль поляны, ища взглядом знакомый силуэт. Затем пробился к прилавкам и, пряча лицо, протянул продавцу-дриаду несколько белых леонов. В Лесном Королевстве деньги были важны только торговцам, массово приезжающим на Веремей.
– Я – Дэ́дэль, брат, чем могу помочь? – тут же поспешил представиться продавец, завидев монеты.
– Настойку из вдовьей мандрагоры, чистую.
Дэдэль сощурил голубые глаза с вертикальным зрачком, почесал торчащие из головы коренья, заворачивающиеся кольцами, точно бараньи рога, но деньги принял. Неторопливо пересчитал, большим пальцем растянув их дорожкой по ладони. После чего вскинул на Нейрана озадаченный взгляд и неуверенно спросил:
– Лавку мою выкупить хочешь? Или решил посеять на плодородной почве Маны денежное древо?
– Доставай лучшую, спрятанную под прилавком. Луизи́рскую.
Дэдэль расплылся в хитрой понимающей ухмылке, обнажив ряд острых зубов-колючек.
– Что ж ты сразу не сказал, гурман! – фамильярно протянул он, всплеснул руками, растер ладони в нетерпении и юркнул под стол.
Нейран нервно постукивал пальцами по столешнице прилавка и рассматривал поляну. То и дело он замечал знакомые движения и настораживался. Однако это были лишь сбежавшие со скучного бала шамадорцы – сунтлеоновцы не смели пересекать границу Лесного Королевства, да и не рискнули бы, даже если бы королева приказала им преследовать его. Сунтлеоновцы испытывали к лесным существам суеверный ужас с тех незапамятных времен, когда человек, желающий выжить в мире горогонов, забивался поглубже в пещеру и не высовывал оттуда даже края ноздрей. Обитель Матушки Летты, оплот нетронутой природы, до Тумматов пугала своей дикостью всех обитателей городов. Некоторые верили, что даже один взгляд дриада принесет беды и несчастья, а уж если тот дорогу перебежит – пиши пропало, непременно мираэ́ны утащат в зачарованный круг, где ты падешь замертво, не в силах вытерпеть их темп.
Удостоверившись, что его подозрения напрасны, Нейран уже собирался поторопить затерявшегося в своих залежах торговца, как тот вдруг вынырнул оттуда, и, любовно держа бутылек из толстого стекла с черной жидкостью, пропел:
– Лучшая из моей коллекции! Даже жалко отдавать! Но такому ценителю, как ты, готов собственноручно вручить это сокровище! Бурной ночи! – Он бережно поставил бутылек на прилавок и подмигнул Нейрану, который тут же спрятал его в карман штанов.
Нейран направился к одному из свободных шатров у берега океана Правосудия, где отсутствовали празднующие, судя по погасшим огням возле палаток. Приподняв полог, он вошел внутрь, склонив голову.
Он скинул плащ и опустился на мягкий травяной настил, напоминающий диван, и вспомнил маршрут от Шамадора. Нейран бы лучше припрятал настойку в кармане дублета, но выкинул его по дороге в кусты ежевики. На границе Лауна и Лесного Королевства купил у ушлого торговца плащ за один леон и за три – маску, которую требовала традиция. Целое состояние за кусок дерева, хоть и искусно вырезанного. Маска из липы имитировала острый клюв и черные перья ворона. Нейран предпочел бы ему морду льва или, на худой конец, любого другого хищника, но у торговца таких вариантов не оказалось. Судьба будто нашептывала Нейрану, что он не заслужил подобное звание, и ему пришлось этой ночью принять не только последствия своих безрассудных действий, но и ненавистное детское прозвище.
– Эй, красавчик!
Нейран посмотрел на открывшийся полог и узнал гостью только по прическе, ведь в остальном образ Анелии изменился кардинально: ее стройное тело вместо строгого костюма облегало пышное платье, сотканное из лепестков бордовых гортензий, а лицо наполовину скрывала маска лисьей мордочки.
– Слушай, я совсем ненадолго… зарядишь мне эолу, м? – промурчала она, входя. – Мне нужно бежать по работе.
– Побудь со мной немного, пожалуйста. Я заряжу, конечно, но… лиса, серьезно? Я думал, ты не
