стремишься к этому, – произнес Нейран иронично, снимая свою маску. Он оторвался от подушек, обхватил Анелию за талию и притянул к себе. Подол платья зашуршал и примялся, когда она рухнула рядом. Алые губы разомкнулись, и его шеи ласково коснулось ее теплое дыхание.
– А почему бы и нет? – хитро прошептала она. – Сегодня я хочу побыть такой. Да и кто меня узнает? Тем более, завтра все вернется на круги своя, и я снова стану простым сотрудником Дар-Инспекции, что мне терять… Но я серьезно, Нейран, очень срочно нужна эола.
Она выудила из складок платья потухшую жеоду и опустила ее на низкий столик. Нейран кивнул и, сосредоточившись, расстегнул блокиратор магии. Наруч вспыхнул красным, но тут же угрюмо погас. Через мгновение браслет на руке Анелии тревожно замигал такой же красной точкой. Она с готовностью дотронулась до него.
У каждого мага, попавшего под надзор Дар-Инспекции, имелся свой куратор. К некоторым особо опасным нарушителям могли приставить даже двух или трех надсмотрщиков. Нейрану досталась целая орава: семь опытных инспекторов, шесть из которых представляли собой солидных мужчин средних лет. Анелия в их число попала лишь благодаря своей изобретательности и упертости – она всегда получала желаемое. Когда она подала ходатайство на кураторство Нейрана, Комиссия отнеслась скептически – молодость и хрупкость не внушали уверенности. Их сомнения развеялись, когда на прикладном тесте она скрутила одного из самых грозных и трудных «объектов» благодаря смекалке, профессиональным навыкам и своему дару – обращать чужую магию вспять, к истоку.
Нейран коснулся жеоды и глубоко размеренно задышал. Ноктурнус, несмотря на сопротивление, отправился прямиком в эолу, которая запульсировала, вбирая морионовую черноту с радужными бликами. Анелия оценивающе оглядела жеоду и спешно убрала ее в карман между складками платья.
– Хорошо, когда можно побыть кем-то другим, а потом легко вернуться к обычной жизни, – протянул Нейран с досадой. Приблизившись, он погладил Анелию по волосам и провел большим пальцем по ее щеке. – Но лучше не увлекаться…
Он попытался снять с нее маску, но Анелия юрко извернулась.
– Мне правда пора.
– Куда ты постоянно спешишь? – грубо спросил он. – Сегодня был тяжелый день, и ты мне нужна. Я хочу на какое-то время забыть обо всех правилах и просто…
– Забавно это слышать от того, кто сегодня уже дважды забыл обо всех правилах, – натянуто улыбнувшись уголками губ, сказала она. – Чем ты вообще думал, Нейран?
Он надеялся, что хотя бы она не будет на него давить и поддержит, и хотел провести вечер в расслабленной, интимной атмосфере. Но Анелия требовательно смотрела на него в упор, явно ожидая вразумительного и четкого объяснения всем безумствам, которые он вытворил за последние часы.
– Твоя мать столько сделала, чтобы ты избежал наказания! А ты плюнул на ее старания. Вот так просто взял и растоптал бесценный дар, который она тебе преподнесла.
Нейран раздраженно откинулся на подушки и зажмурился. Он совсем не желал ссориться, поэтому решил просто молчать. В последнее время они часто ругались, почти всегда – по ее инициативе. Но до этого он стойко сдерживался, чтобы не наговорить гадостей и не обидеть ее. Все-таки Анелия за шесть лет, что они периодически были вместе, стала ему дорога.
Мозг Нейрана услужливо напомнил ему день, когда он, будучи четырнадцатилетним сопляком, дал деру из дома, в котором его держали, как заключенного, а это было ничем не лучше отбывания срока в тюремном измерении. Вместо горгулий – охрана и наставник, доканывающий его ежечасными нудными практиками самоконтроля и монотонными лекциями о манерах. В такой обстановке и Вер-Шитель бы спятил. Вот и терпению Нейрана пришел конец, когда в штат его нянек наняли еще и леша́тского эфа́ра, славившегося своими практиками максимального успокоения и медитациями для ослабления магических всплесков. С трудом обманув охрану, Нейран пробил прореху в ограде из го́басского камня четырехфутовой толщины и долго несся по густому лесу, прежде чем остановился перевести дух. Природа показалась ему волшебной, а чистый от успокаивающих сновидческих масел воздух едва не пьянил пряными хвойными ароматами.
Лес не пугал Нейрана своим массивом, лишь раскрывал перед ним необъятные возможности для самовыражения. Он провел там несколько часов. Что мог делать юнец, впервые вырвавшийся на свободу? Радовался шансу побыть одному, лазал по деревьям, изучал живность и тренировался в магических атаках. В какой-то волнующий момент, когда Нейран швырнул в ближайшее дерево очередной разряд энергии, и щепки от взрыва разлетелись изумительным фонтаном, он услышал испуганный возглас:
– Эй ты! Совсем ополоумел?! – и из-за дерева вышла девушка, смешно сморщившая нос, с копной длинных красно-каштановых волос и бледно-зелеными глазами.
Анелия потом не раз убеждала его, что их свела судьба. «Как иначе можно считать, – говорила она, – если мы в один день сбежали из клеток». Нейран умчал от своих тюремщиков, а она, шестнадцатилетняя девчушка, которой осточертели занятия по этикету и светские беседы в Но́блесском пансионе благородных девиц, перемахнула через ограду, чтобы скрасить заточение прогулкой.
– Нейран! – воскликнула Анелия, уперев в него обвиняющий взгляд. – Ты опять меня игнорируешь?
Он вынырнул из воспоминаний, тяжело вздохнул и недоуменно уставился на нее.
– Анни, чего ты хочешь этим добиться?
– Я хочу понять, что с тобой происходит! – она несдержанно сорвала маску, открыв свое нахмуренное лицо и наморщенный нос. – Тебя как будто подменили. Я считала, что ты разумный человек и следуешь правилам. Ты сам знаешь, как это важно… для нас обоих!
– Я всегда думал, что правила уберегут меня от неприятностей, пытался найти покой в смирении, – проронил Нейран. – А потом внезапно обнаружил, что я и не жил вовсе. Следуй правилам, прячься, не используй дар, не высовывайся, иначе королевская кара падет на твою голову… Раньше меня страшила смерть, а теперь… она не пугает меня так, как мертвая жизнь.
– Не жил вовсе?! – переспросила Анелия, едва не сорвавшись на крик. – Ты в своем уме? Что за дурацкие детские мысли у тебя в голове? Да ты был бы уже трупом, если бы не старания твоей матери и мои!
Нейран почувствовал укол злости. Тонкий и мгновенный, словно впившееся жало пчелы, он проник в самое сердце. А ярость в его крови всегда была стремительна. Хватало всего одной искры, чтобы труха его спокойствия вспыхнула пожаром. Он сдавил челюсти, надеясь удержать порыв в себе, но Анелия не остановилась:
– Был Королевский смотр, а ты выставил себя полнейшим идиотом! А ведь я тебя предупреждала, и мать тоже! Но ты повел себя, как тупой жалкий ребенок, с которым я связалась на свою голову!
– Презанятно, – едко процедил Нейран, медленно поднимаясь с подушек. – Ты
