он держал одной рукой.
Другая нырнула мне между ног.
Я снова задохнулась, когда его пальцы забегали по мне, поглаживая, исследуя, – а потом его рука исчезла: он убрал ее, чтобы снять шорты.
Встав на колени между моими бедрами, он приподнял их над полом и притянул к себе. Они сжали его бока, а его затвердевший член уткнулся в меня – горячий, возбужденный.
Я смотрела на Зуиласа, грудь у меня тяжело вздымалась. Одной рукой он прижимал мои запястья к полу над головой, а другой придерживал меня за талию. В таком положении я была совершенно беспомощна.
Глаза у него горели, зрачки расширились. Его рука еще крепче обхватила мою талию.
Он притянул меня к себе и вошел, заполнив меня всю. Грубо зарычал и вошел еще глубже.
Я ахнула, голова у меня закружилась, глаза закатились. Он держал меня крепко, и я не могла ничего сделать, разве что сжать ноги вокруг его талии, когда он снова вошел в меня – глубоко, резко, так, что мои плечи скользили по полу с каждым новым толчком. Жар разлился из груди по всему телу, обжигая все сильнее и сильнее.
Придерживая мои бедра одной рукой, он погружался в меня в размеренном, властном ритме. Наслаждение приходило ко мне волнами, и каждая волна была сильнее предыдущей, так что под конец я уже кричала в голос, и все мое тело выгибалось дугой.
Когда наслаждение накрыло меня с головой, Зуилас снова приподнял мои бедра и вошел в меня так глубоко, как только мог. Низкий звук вырвался из его горла, и он все двигал и двигал бедрами, выжимая из меня все новые вздохи и судорожные стоны.
Нервное напряжение спало, я обмякла, и он опустился на пол вместе со мной, тяжело дыша. Наконец он разжал пальцы на моих запястьях и выскользнул из меня. Я лежала неподвижно, все еще обнимая его ногами за талию, совершенно изможденная, и вся дрожала от последних легких волн наслаждения.
– Vayanin?
Я открыла глаза, не помня, когда закрыла их, и увидела склонившегося надо мной Зуиласа.
– М-м-м?..
Это невнятное бормотание, кажется, вполне удовлетворило его, потому что он откинулся назад, а потом нежно взял меня за руки. Поднял их, ткнулся носом в запястья, и я с удивлением почувствовала, что они побаливают после того, как он с силой вдавливал их в пол. Когда возбуждение спало, оказалось, что болит все тело, но меня это нисколько не расстроило.
– Так вот как… – Голос у меня был дрожащий, слабый. Я откашлялась. – Вот как ты… спаривался с payashē?
– Hnn. – Он склонил голову набок. – Тебе понравилось?
Щеки у меня вспыхнули, и я вдруг осознала, что лежу совсем голая.
– Д-да.
– Хочешь еще?
Я посмотрела вниз. Мои бедра лежали на его бедрах, и я видела, что он явно готов повторить – впрочем, кто знает, бывает ли он когда-нибудь не готов.
Тепло снова разлилось в груди, и я уже почти решилась ответить согласием, но боль между ног охладила мой пыл.
– Попозже? – вопросительно проговорила я и опустила взгляд, вдруг смутившись.
Горловое рычание. Его теплые руки обхватили мои колени, скользнули вверх по бедрам.
– Как только ты захочешь меня, amavrah.
Я смотрела на него, ощущая сладкий трепет в животе.
– Амавра? Что это значит?
Он загадочно улыбнулся, и сейчас, когда он обнимал меня и все тело горело от приливов тепла, я даже не разозлилась на него.
Когда я начала мыть голову в душе, ко мне пришло наконец осознание того, что я наделала – что мы наделали.
Я застыла, запустив руки в намыленные волосы, и на меня нахлынула сразу дюжина эмоций. Шок, смущение, тревога, а еще изумление, радостное волнение и новый приступ неукротимого желания. Я опустила руки и взглянула на свои запястья. Они все еще побаливали, однако бледная кожа выглядела безупречно. Ни намека на синяки.
Он не причинил мне вреда, и, даже будучи совершенно беспомощной, я ни разу не почувствовала страха.
Целый коктейль чувств крутился у меня в душе, пока я торопливо домывалась, вытиралась и бежала в спальню, чтобы надеть мягкие штаны для йоги и толстовку с капюшоном. Хорошо еще, что я захватила с собой два лифчика, – один ведь Зуилас порвал.
При этой мысли меня опять пронзила сладкая боль.
Я провела полотенцем по волосам, бросила его в ванной и вернулась в гостиную, мысленно подбадривая себя. Одеяло уже снова лежало перед кофейным столиком, и Зуилас сидел на нем с амулетом В’альир в руках. Он поднял на меня глаза, и самообладание меня тут же покинуло.
Я подошла к столу, но не могла заставить себя сесть рядом с Зуиласом. Я разрывалась между двумя желаниями – убежать из комнаты и забраться к нему на колени.
Сплетя пальцы, я неловко кашлянула.
– Э-м-м… Зуилас?
Он смотрел на меня в ожидании.
– Ты тогда сказал… что демоны могут выбирать, когда иметь детей… значит, и ты можешь выбирать?
– Var. Я пока не хочу потомства.
У меня гора упала с плеч. В горячке момента я не подумала об этом риске. Я понятия не имела, возможно ли это в принципе, но в любом случае хорошо, что не нужно об этом беспокоиться.
Торопливо выдохнув, я взяла осколок нашего разбитого инферно, лежавший на краю стола, и стала разглядывать его, сама не зная зачем. Тревога и смущение вновь одолели меня. Почему так трудно стало смотреть Зуиласу в глаза?
Сильный рывок сзади за штаны. Я не удержалась на ногах и плюхнулась Зуиласу на колени. Он бросил амулет В’альир на кофейный столик и крепко обнял меня.
– Ты ведешь себя zh’ūltis, amavrah.
– Не называй меня глупой. И что вообще за…
– Ты покраснела. У тебя сейчас стыдные мысли, да? Ты не хочешь говорить мне, о чем ты думаешь.
Я стиснула зубы, и моя рука сжала осколок инферно. Лицо, словно по команде, снова вспыхнуло. Это он такой проницательный или по моему лицу все так легко прочесть?
– Я больше не слышу твоих мыслей, – напомнил он.
– Вот и хорошо, – пробормотала я.
– Почему ты не хочешь мне сказать?
Потому что стесняюсь – хотя это слово ему понять еще труднее, чем «сочувствие». Я попыталась слезть с его коленей, но он еще крепче прижал меня к груди.
– Я тебя отпущу, когда ты мне все расскажешь.
– Ты не можешь так со мной поступать!
– Я сильнее тебя.
Зубы у меня снова сжались, и я беспомощно забарахталась у него в руках.
