семьи. Мне никогда не понять, как она решилась вести дело Эми. Она наверняка знала, чем все закончится, но сколько ей понадобилось сил и самоотверженности, чтобы не передать дело другому.
– У меня к тебе пара вопросов. – Кассандра достает ручку. – При работе с усилителями мы не только наблюдаем за их поведением, но и записываем, как они умирают. Такова процедура. На следующей неделе я буду писать отчет о смерти совы, но раз ты была там, расскажи, что произошло.
Ладони у меня взмокли, и я вытираю их об одеяло, глядя на маму. Я думала, Кассандра начнет спрашивать о Пайке, о моем поступке, и не понимаю, она не знает об этом или ждет моего признания.
Мама кивает мне, и я делаю глубокий вдох. Я больше не хочу жить в постоянном страхе, что мой секрет когда-нибудь раскроется. Я жила так два года и страшно устала. Не хочу лгать, чтобы выгородить себя. Пайк не мог защититься от меня, а значит и я не должна искать защиты.
– Сова умерла у меня на коленях. Я держала ее и она умерла мирно. На птицу напал медведь и ранил ее. У нее была порвана артерия и сильное внутреннее кровотечение. К сожалению, не смогла остановить его, и сова погибла. Я похоронила ее в лесу. – Мой голос срывается, и я неловко откашливаюсь, пытаясь взять себя в руки.
Кассандра делает заметки.
– Это в общих чертах, но все куда сложнее.
Она перестает писать и поднимает на меня глаза.
– Я тебя слушаю.
– Сова была проклята. Я написала заклятие, чтобы превратить Пайка в мага, а сова перехватила его. Пайк однажды сказал кое-что, и я забеспокоилась из-за его слов, но правда не хотела, чтобы проклятье вырвалось. Ритуал, которому научила меня бабушка…
– Отдать земле. Я помню, – бесстрастно говорит Кассандра.
Я киваю. Конечно, она помнит о ритуале. Она ведь тоже знала бабушку.
– Сова слетела с дерева как раз в ту минуту, когда я привязывала проклятье к травам. У меня и в мыслях не было по-настоящему проклинать Пайка. Я целую неделю пыталась все исправить, но, когда на сову напал медведь, времени уже не оставалось. Я рассказала Пайку о том, что сделала и он попросил привязать проклятье к нему, чтобы оно не обрушилось на округу. Так я и сделала.
Кассандра слушает, не отрывая от меня взгляда и не делая никаких заметок.
– Надо было сразу позвонить нам, когда сова улетела из заповедника, – говорит она.
– Знаю. Но я не думала, что сове грозит беда. Я хотела принести ее обратно в заповедник, отвязать проклятье и все исправить… – Слова застревают в горле, и на глазах выступают слезы. – Чтобы совет ни о чем не узнал. Чтобы я не потеряла магию.
– Как Эми потеряла свою, – говорит Кассандра.
– Да, – отзываюсь еле слышно.
Она закрывает папку и, посмотрев на часы, переводит взгляд на маму.
– Изобель, там у палаты ждет Пайк. Пригласи его, пожалуйста. И дай нам пару минут наедине, хорошо?
– Пайк здесь? – спрашиваю я, и сердце начинает бешено колотиться.
Я не разговаривала с ним с тех пор, как нас привезли в больницу. Мама сказала, что ему сделали операцию и выписали два дня назад, но он не отвечал на мои сообщения.
Я тяжело сглатываю.
– Я подожду у палаты, – говорит мама и сжимает мне руку.
Она открывает дверь и что-то говорит. С бешено колотящимся сердцем смотрю на ее спину. Мама выходит из палаты, и заходит Пайк.
Мы встречаемся взглядами и он замирает. Он стоит на костылях, сломанная нога в шине до самого бедра, но выглядит он вполне здоровым. Мне хочется потянуться к нему, коснуться, попросить прощения. Сказать, как я волновалась и скучала. Но я не двигаюсь с места.
Кассандра выходит из палаты, а я пытаюсь придумать, что сказать, найти нужные слова, но их нет. Мы смотрим друг на друга, и я собираюсь заговорить, как в палату входит Кассандра со складным стулом, и момент упущен.
– Присаживайся, – говорит она Пайку, и тот садится.
– Перейдем сразу к делу. Превращение в мага считается незаконным, если после обращения человек погибает или получает серьезные увечья или же если его превращают против воли. Но таких случаев мало, потому что риск смерти слишком велик. – Кассандра замолкает.
Наверняка, она сейчас, как и я, думает об Эми.
Она тяжело сглатывает.
– Если ничего из вышеперечисленного не применимо, то случай можно рассматривать как неосторожное использование магии, и последствия этого куда легче. При обычных обстоятельствах я бы поговорила с Пайком наедине, но вчера он попросил лично рассказать о своем решении тебе.
– О своем решении?
Я смотрю на Кассандру, потом на Пайка, но он избегает моего взгляда. Он смотрит себе на колени, его очки немного съехали с переносицы, и он поправляет их. Стекло так и осталось треснутым, и сердце у меня ноет сильнее.
– Пайк жив, ногу он сломал не из-за превращения в мага. Чтобы возбудить уголовное дело, Пайк должен дать показания, что его обратили против воли.
Кажется, будто из палаты резко исчез весь воздух. Я пытаюсь успокоиться и дышать ровно, но меня охватывает ужас. Пайк столько пережил, а теперь ему еще предстоит сделать такое тяжелое решение. Это неправильно.
Он поднимает на меня глаза. Смотрит печально. Сердито. Растерянно.
– Все нормально, – спокойно говорю я, чтобы он поверил.
Это я во всем виновата, а не он, и я приму любое решение, которое ему придется принять.
– Все хорошо, не волнуйся, – заверяю Пайка.
– Пайк, ты что-то решил? – спрашивает Кассандра.
– Да.
Он смотрит на меня еще мгновение и переводит взгляд на Кассандру.
В животе у меня все скручивает. Кажется, что меня сейчас стошнит.
– Я не буду свидетельствовать, что меня обратили против воли.
– Пайк. – Я резко сажусь и ловлю его взгляд. – Не нужно лгать ради меня.
– А я и не лгу ради тебя, – твердо возражает он. – Когда-то я думал, что магия самая удивительная вещь на свете. – Он замолкает и, кажется, что сейчас заплачет, но он делает глубокий вдох и собирается с духом. – Я лучше попробую снова открыть для себя магию, чем всю жизнь буду убеждать себя, что мне плевать на тебя и что с тобой случится. И судя по всему, возможно только одно из двух.
– Я не хочу, чтобы ты потом сожалел, – едва слышно отзываюсь я.
– Я тоже не хочу этого, поэтому принял такое решение. – Пайк поворачивается к Кассандре. – Это мой ответ.
– Хорошо, – говорит она.
– Это все? – спрашивает он.
– Пока да.
Пайк кивает
