вызвать в Хелльстад и арестовать, а потом допросить, как следует. Здесь же ему никто и ничто не поможет, и никуда он отсюда не сбежит...
– Не столь уж шальная идея, Яна, – сказал Сварог. – Много шансов на то, что он увидит в вызове в Хелльстад только желание соблюсти повышенные меры безопасности. Пару раз так и случалось. А здесь, – он почувствовал, как губы кривит недобрая • усмешка. – Помнишь, он когда-то мне подсунул порошок корня лотоса, после которого человек говорит чистую правду, не способен солгать в ответ на прямые вопросы? Я прекрасно знаю, где можно этот порошочек достать, и быстро.
– Янка, у тебя в руках гвардия, армия, Серебряная бригада и много чего еще! – напористо сказала
Канилла. – Мы же только что решили, что никакой тайной, параллельной системы управления быть не может. Никто и не пискнет...
– Другими словами, вы меня подталкиваете пойти на тиранические меры? – бледно усмехнулась Яна.
– Если дело требует? – заявила Канилла. – Можно подумать, ты Агору разнесла, Палату Пэров и Тайный Совет распустила, все прочие новшества ввела с оглядкой на общественное мнение!
– Ты знаешь, она права, – сказал Сварог. – Как монарх монарху скажу: иногда жизнь заставляет быть тираном и сатрапом... да ты и сама это прекрасно знаешь.
– Уговорили, буду тиранствовать, – сказала Яна с той же бледной (но не беспомощной и не растерянной!) улыбкой. – Только не будем пороть горячку. Нужно все тщательно продумать. Я тщательно проработаю план, как использовать все силы, какими располагаю, – она посмотрела на Сварога. – А ты не спеша обдумай, как в чрезвычайной ситуации использовать все, чем т ы располагаешь. Если бы еще знать совершенно точно, кто из военных и управленцев представления не имеет об истинном положении дел и не состоит в сговоре с Канцлером.
– Это решаемо, – сказал Сварог. – У меня ведь в девятом столе есть аппаратура, позволяющая точно определить, когда лар врет, а когда говорит правду... пожалованная мне милостью Канцлера. Под благовидным предлогом приглашу к себе с дюжину ключевых фигур, поодиночке, конечно. И подумаю, как построить беседу, чтобы они до поры до времени ничего не заподозрили. Я как-никак вице-канцлер и чиновник Кабинета императрицы, согласно субординации прилетят, как миленькие. Знаешь что? В ближайшее время смогу проделать ту же процедуру с принцем Диа-мер-Сонирилом. Через три дня он должен прилететь в Хелльстад с ежегодной инспекцией – а поскольку так предписывает Его Величество Параграф, прилетит непременно, минута в минуту. К этому времени в большом кабинете, где его согласно тем же параграфам предстоит принимать, смонтируют «установку правды». Вот и поговорим... Гораздо труднее придется с принцем Элваром...
– Ты и его подозреваешь в причастности? – фыркнула Яна. – Вот уж кто бесконечно далек от государственной деятельности и большинства государственных тайн, так это дядюшка Элвар...
– Да я и сам так думаю, – сказал Сварог. – Просто вновь создалась та поганая ситуация, когда для пущей надежности и очистки совести подозревать приходится всех... ну, или почти всех, кроме себя самого и вас, конечно. Бывали уже такие... Я одного боюсь, что мы можем ненароком разворошить осиное гнездо и не заметить этого. Ну, ладно, в конце концов есть два важнейших обстоятельства. Мы знаем, где... ну, не будем говорить противник, скажем обтекаемо – «противостоящая сила»... хотя мы до сих пор не уверены, что противостояние есть. Если там и в самом деле, согласно одной из версий, остался лишь какой-то автоматический центр, который лишь сбивает чужие аппараты, а на внешнюю экспансию не способен, не имея такой программы... И еще. Прошло... – он глянул на часы, – три часа двадцать минут, а никакой реакции не последовало... Это придает бодрости, верно? По-моему, мы все обсудили?
– Думаю, все, – сказала Яна. – Кани, я вижу, тоже согласна. Завтра с утра займемся каждый своим делом...
– Мне выпала самая легкая задача, – с усмешкой сказала Канилла.
– Завидуешь? – без малейшей подначки поинтересовалась Яна.
– Скорее уж наоборот, Янка, – серьезно сказала Канилла. – Прости за откровенность, но я в глубине души чуточку рада, что задача мне досталась самая легкая. Не придется взваливать на хрупкие девичьи плечи тяжкую ношу. В невысоких чинах есть свое преимущество.
– Ничего, – сказал Сварог. – Дорастешь до высоких чинов, обязательно тяжкая ноша появится.
– Умеете вы утешить и ободрить, командир.
Перехватив их многозначительные взгляды, Сварог с превеликой охотой наполнил их рюмки эликсиром изобретения короля Кардоша, так и не удостоенного за это памятника неблагодарными потомками. Сам налил до краев вместительный бокал и жахнул, по-гвардейски отставив локоть, по гвардейскому же обычаю пренебрегая закуской. Медленно отпускало нешуточное напряжение – но горечи и боли не убавилось...
Так обстояло и потом, когда уселись за стол. Яна с Каниллой лишь пригубливали эликсир короля Кардоша, а Сварог опрокидывал полные бокалы. Порой это помогало в такие вот минуты, а порой и нет, как обстояло и сейчас, словно в песок лил. Ни Яна, ни Канилла при всем их уме и доброте не могли его понять, никогда такого сами не испытывали – когда человек, которого ты послал на верную смерть, с ней и встретился. От того, что он знал, на что идет, нисколечко не легче...
Не помогали и песни, но он, как не раз прежде, бил по струнам:
– Над могилами нашими обелисков не ставили.
Может, мы еще встретимся в нашем отчем краю.
То ли в море уплыли мы, то ли в небе растаяли,
Но, погибнув за Родину, мы – живые в строю...
Всегда в строю. Брат Ролан как раз и растаял в небе. В чужом небе. Он стоял у Сварога перед глазами, невозмутимый, всегда готовый к бою, и вновь звучал его голос, слова, сказанные, когда они после уничтожения Радианта улетали с Нериады: «Лорд Сварог, после того как вы закрыли Великому Мастеру пути на Тал ар, любой приверженец Единого Творца у вас в долгу. А за долги чести полагается платить...»
Вот боевой монах и заплатил...
Потом без всякого перехода – как это свойственно изрядно поддавшим гитаристам – заиграл гораздо более бравурное, врезал марш Акабарского гвардейского полка:
– Я воспитан был в строю, а испытан был в бою, украшает грудь мою много ран.
Этот шрам получен в драке, а другой – в лихой атаке, в ночь, когда гремел во мраке барабан!
