Но это будет не сегодня.
Чтобы применить нужные заклинания с надлежащей силой, колдунье требовалось быть поближе к Оку Тумана, и поэтому она ускорила шаг. На ходу она мысленно взывала к разуму всех, мимо кого пробегала, и надеялась, что ее зов дойдет до всех, находящихся в пределах ее видимости.
«Бегите из долины! Бегите из долины! Бегите к воротам и прячьтесь за ними! В долине смерть, а за воротами — надежда!»
Колдунья мысленно все время повторяла это, и несколько прохожих обернулись и стали оглядываться по сторонам, словно ища источник сообщения, которое, казалось, появилось в их голове само собой. Повелительница чуть не рассмеялась. Это был еще один способ остаться неузнанной — мысленный призыв означал отсутствие необходимости пользоваться своим чересчур известным голосом.
* * *
Конан теперь стоял спиной к куче камней. Не все из лучников остались в живых, но и живые, и погибшие посеяли гибель во вражеских рядах. Враги надвигались на Конана и его людей, но число их теперь уменьшилось вдвое.
Бетина пригнулась позади Фарада и Конана, рука ее сжимала кинжал, но глаза ничего не видели. С тех пор как началась битва, она не получала никаких посланий от Омиэлы. Ее сознание явно находилось где-то в другом месте.
Конан надеялся, что никто не заметит слабости Бетины и не ринется на нее. Для атакующих это закончилось бы кровавым поражением, но, возможно, привело бы к гибели девушки.
Киммериец встречал в своей жизни не так много женщин, по которым он скорбел бы больше, чем по Бетине, даже несмотря на ее связь с Омиэлой. А то, что вырвалось на волю в долине, казалось, готово было погубить всех, кто окажется у него на пути, если не поможет Омиэла.
* * *
Большинство еще оставшихся в живых обитателей Долины Туманов бежало прежде, чем их подтолкнула к этому Повелительница, и лишь один побежал в том же направлении, что и его госпожа.
Это был Эрмик. Он не мог бы двигаться с такой быстротой, если бы по-прежнему таскал золото, доверенное ему Махбарасом. Шпион оставил сокровища в безопасном месте, сокрытом даже от дев, которые в любом случае скоро побегут так же быстро, как и все остальные, слишком быстро, чтобы обыскивать какие-то там пещеры.
Следовать за Повелительницей так, как это делал шпион, было опасно, даже если колдунья спешила, ни чего не замечая вокруг. Но в той стороне должны находиться сокровища Повелительницы, по сравнению с которыми жалкие золотые в сундуках с жалованьем выглядели сущей мелочью. К тому же Эрмик надеялся побольше узнать о магии Повелительницы, чем Махбарас, несмотря на то, что капитан провел столько времени, развлекаясь с колдуньей.
Имея золото, Эрмик мог купить себе свободный выезд из Хаурана. А познав тайны магии, он мог купить себе более высокое место на хауранской службе. Поверят ведь его рассказам о Долине Туманов, а не байкам капитана. Он быстро пойдет в гору и поднимется достаточно высоко, чтобы ему никогда больше не пришлось подчиняться наемникам вроде Махбараса.
И все же он похлопал себя на бегу по рукоятке кинжала. В ней был сокрыт камень Хаоса или во всяком случае камень, проданный ему как таковой за цену, которая заставила бы его прикончить продавца, если бы этот камешек и вправду не разрушал любые чары, когда оказывался от них неподалеку.
Если Эрмик останется в живых… Что ж, он был наделен самообладанием хорошего шпиона и звериной смелостью. Но он не мог выкинуть из головы эту неприятную мысль об опасности и чувствовал, как по спине пробегает холодок от ночного ветра.
* * *
Все случилось так, как и предвидел Конан. Очередная атака разбойников началась с града стрел, разивших с силой туранских луков, но, к счастью, плохо нацеленных. Одна просвистела в волосах у Бетины, а другая рассекла плечо Фараду. Афгул хлопнул ладонью по ране, словно его укусило насекомое, и взмахнул талваром.
— Давайте подходите, мертвецы, зря вы думаете, будто вы еще живые. Подходите, и вас встретят Фарад, Конан и их товарищи. Мы вас исцелим от вашего дурацкого заблуждения!
К этому он добавил несколько исключительно грязных непристойностей на иранистане. Те, кто не понял его слов, поняли его интонацию, и на защитников Бетины с воем из ночи ринулась толпа безумцев.
* * *
В сердце Тумана засветилось нечто, что могло быть названо волей. Это было желание найти пути в скале, двигаясь по следам старой магии, попытаться воссоединиться с ней. Если Туман сможет это сделать, то он не будет нуждаться в новой пище.
Туман перестал быть существом из глубин земли. В сердце прежде ослепительно яркой голубизны, где было Око Тумана, запылало малиновое ядро.
* * *
Нападение на Бетину и ее защитников началось как сражение и продолжалось как драка. Слишком много бойцов оказалось на слишком маленьком пятачке, чтобы позволить кому-то применить свое мастерское или даже посредственное умение фехтовать.
Это сразу дало преимущество оборонявшимся. Конан одинаково умело использовал оружие, которым одарила его природа, и оружие, сделанное человеком, владеть которым он научился. Он никогда не изучал боевые искусства Кхитая, поэтому, наверное, один из великих мастеров этих искусств мог бы помериться силами с киммерийцем, но и кхитайцу понадобилось, кроме умения, еще и везение, и только величайший из мастеров имел бы хоть какой-то шанс уйти на своих двоих после схватки с Конаном.
Конан ударил одному противнику по шее рукой, использовав гарду меча как кастет, другому с такой силой двинул по ребрам, что почувствовал, как те затрещали под его ударом, несмотря на доспехи из дубленой кожи. Третьему он врезал в подбородок, отчего его голова так сильно откинулась назад, что шея сломалась, словно сухая ветка.
Тем временем Фарад делал примерно то же самое, но слегка помогал себе кинжалом. У него было больше места для маневра. Краем уха Конан слышал, что и другие его люди вступили в бой, но не мог определить, как у них дела.
Должно быть, дела у них шли хорошо, потому что атакующие неожиданно решили, что с них хватит. У Конана неожиданно не оказалось противников. Земля вокруг была завалена искалеченными и умирающими. Раненые громко кричали.
Конан проследил, как разбойники отступали вверх по склону и по-прежнему теряли людей, так как лучники Конана продолжали стрелять. А затем киммериец огляделся в поисках Бетины.
Он увидел ее миг спустя сидевшей верхом на распростертой фигуре захваченного ранее Конаном пленника. Северянин метнулся к ней, а затем услышал проклятие, когда случайно наступил на ее вытянутую ногу
— Прошу прощения, госпожа.
