— Прошу прощения, госпожа.
— Надо думать. Я заколола одного малого кинжалом, но он оказался таким мускулистым, что мой клинок остался в его теле. Поэтому, когда бородач начал приходить в себя, я только и могла сделать, что прыгнуть и повалиться на него.
Похоже, это подействовало достаточно неплохо, от удара о каменистую землю нос бородатого превратился в кровавое месиво. Но он еще дышал, когда Конан снял с него Бетину.
— Я могу взять нескольких ребят и подняться с ними по склону, чтобы эти парни и дальше бежали не останавливаясь, — предложил Фарад.
Конан покачал головой:
— Мы не станем разделять свои силы в незнакомой местности. Наши враги могут собраться вместе и изрубить вас на куски, кроме того, нам нужно защищать Бетину. Когда ты в последний раз слышала Омиэлу?
Бетина сначала выглядела озадаченной, а затем замедлила дыхание, открывая разум для сообщения старухи.
Конан пристально посмотрел на небо. Померещилось ему или к голубому свечению в небе начало примешиваться малиновое?
* * *
Повелительница Туманов подошла к Оку настолько близко, насколько вообще смела приблизиться. Еще чуть ближе, и она заметила бы, что земля у нее под ногами крошится, так как Туман питался следами чар давно умерших ахеронских колдунов, подобно червям, питающимся костями давно умерших животных.
Именно ахеронская магия и дала жизнь этому ужасному Туману. И теперь та же магия должна была загнать его обратно в ночные бездны, из которых Повелительна его извлекла, так чтобы Долина Туманов могла стать нормальным и безопасным обиталищем для обычных мужчин и женщин.
Колдунья решила оставить долину и молилась, чтобы ей удалось покинуть ее вместе с Махбарасом. Но она обязательно оставит ее очищенной от колдовства.
Повелительница не могла воскресить мертвых. Она даже не станет просить у них прощения, ибо то, что она сделала, никто ей не простит. Но она надеялась обрести счастье в этой жизни прежде, чем столкнется с гневом своих жертв в другой. Теперь же она сделает все, что сможет, чтобы не дать числу мертвых еще больше возрасти.
Для этого ей понадобится Дух Смерти. Она уже вызывала его прежде, существо из самого темного сердца зловещей ахеронской магии. Но тот был мелким, способным забрать лишь единственную человеческую жизнь. Он был слабым и легко управляемым.
Теперь она нуждалась в могучем духе. Он должен был обладать достаточной силой, чтобы уничтожить Туман. Тот, который питался жизненным духом, теперь будет отдан Смерти и умрет.
Повелительница Тумана сняла с себя одежды и стояла, омываемая ветром. В такой близи от Тумана трудно было вообразить, что кто-то осмелится напасть на нее, даже если ее увидят и узнают.
Слова Тайного Языка Ахерона промелькнули в голове у колдуньи, и тогда она подняла над головой посох, и они сами начали скатываться с ее языка.
* * *
Махбарас только-только собрал половину оставшихся бойцов, когда сзади на них налетела, спотыкаясь, фигура с выпученными глазами.
Это была одна из дев. Она истекала кровью и шаталась от усталости. Ее глаза были выпучены, словно ей довелось заглянуть в бездны ада.
— Они там обезумели, — задыхаясь, проговорил она. — Обезумели. Туман сорвался с цепи, и все сошли с ума. Они пытаются выбраться из долины. Говорят, что им велела Повелительница. Мы не знаем, где она.
— Неужели у вас нет никакого способа связаться с ней?
— Нет. Я… да, это правда… Мы не знаем, как с ней связаться.
Махбарасу хотелось встряхнуть амазонку, чтобы она говорила более осмысленно или, по крайней мере, внятно. Но вместо этого он заговорил, понизив голос:
— Если мы подойдем и поможем, вы сможете сохранить порядок?
— Мужчины в долине без разрешения Повелительницы! Этого нельзя допустить!
— Мужчины бывали не только в долине, но и в плоти ее дев и даже в плоти Повелительницы Туманов, — прорычал Махбарас. Голос его вызвал бы обвал, если б поблизости находились какие-то непрочно лежащие камни.
Дева съежилась от страха. А затем кивнула.
— Хорошо, — сказал Махбарас. — Когда мы поможем вам, вы поможете нам защитить долину от налетчиков.
Он надеялся, что не переоценивает силу дев в настоящем бою против грозного врага. Он не хотел просто бросаться их жизнями. Повелительница не поблагодарит его за это. Но он не мог пренебречь никакой помощью и никакими союзниками, так как этой ночью Махбарас нуждался во всех людях и союзниках, каких ниспошлют ему боги!
Розово-малиновое свечение в небе разгоралось все ярче и сливалось с голубизной, так что небо превращалось в опаляющий глаза пурпур.
* * *
— Оно похоже на гигантскую клумбу фиалок, завядших, а затем и загоревшихся, — пробормотала Бетина. Или это говорила Омиэла? Две женщины снова мысленно беседовали, и Конан отдал бы сундук серебра за возможность узнать, о чем же они говорят.
Фарад сделал вид, что его мутит. Бетина улыбнулась, или это сделала Омиэла?
— У этих мужчин такие нежные желудки. Оно и к лучшему, что детей рожают женщины. Мужчины умерли бы от тошноты по утрам даже раньше, чем младенцу придет срок появиться на свет.
— Ты ведь не… — уставился на нее Фарад.
— Чума тебя побери, — выругалась Бетина. — Тебе незачем опасаться за кровь сыновей, которых я рожу.
— Я бы не стал ссориться с сыном, в чьих жилах течет кровь киммерийца, — задумчиво промолвил Фарад. — Конечно, мне все равно пришлось бы убить Конана, прежде чем я смог бы с чистой совестью воспитывать паренька — аййй! — Он оборвал фразу, когда Бетина резко пнула его по голени.
Затем молодая женщина замолчала, а когда заговорила, ее голос приобрел степенность голоса Омиэлы и даже стал чуть надтреснутым.
— Вы должны подняться к воротам в долину. Следуйте за разбитым вами отрядом. Он приведет вас к долине и не будет вам врагом, так как то, что сорвалось с цепи в долине, — враг всем людям.
Фарад посмотрел на киммерийца:
— Это мог бы понять и пятилетний ребенок. Но он был бы слишком мал, чтобы испугаться до умопомрачения!
— Так ты испугался, афгул? Ты — воин из народа, на обед пожирающего острые камни…
— Киммериец, возможно, я убью тебя после этого похода, даже если все сыновья Бетины будут моей собственной выделки. Или, может, ты побережешь дыхание для подъема в гору?
* * *
Эрмик наткнулся на Повелительницу Туманов совершенно неожиданно. Он не получил никакого предупреждения, и она не выказывала никаких признаков того, что слышит или видит его.
В самом деле, было маловероятно, что колдунья могла чувствовать то, что происходит в реальном мире. Она была обнажена, ее посох пылал светом, казавшимся черным, если такое могло быть, а глаза колдуньи горели золотым светом.
