Роберт Говард - Конан "Классическая сага"

Как ни странно, ни один из предназначенных в жертву людей не пытался сбежать. Они стояли в затылок друг другу со склоненными головами. Иные завороженно уставились вверх, время от времени поднимаясь на одну ступеньку. Казалось, они находились в каком-то наркотическом трансе.

Конечно, любой порыв к освобождению не мог увенчаться успехом. Пленники были закованы в прочнейшие прозрачные цепи, которые соединяли их связанные сзади руки с кольцом на шее; вдоль пути выстроились настороженные воины в стеклянных доспехах с острыми прозрачными пиками и мечами. Словно в полусне, люди покорно поднимались к месту кровавой резни.

Возможно, их воля была подчинена темной силе, исходящей из зловещей массы наверху, или она была поглощена монотонным ритмом песни плавно раскачивающихся в такт жрецов, которые тоже в экстазе смотрели вверх на своего демона-бога. Как бы там ни было, ни один из пленников не пытался избежать смерти от кровавого жертвенного ножа, что без устали поднимался и опускался под сенью зловещей черной массы наверху.

Одно за другим помощники-жрецы оттаскивали тела от каменного алтаря. Кровь заливала грудь жертвы, руки бессильно волочились сзади. Затем мертвое тело сбрасывалось в черное отверстие шахты на вершине пирамиды. И тут же новая жертва выталкивалась к алтарю. Сигурд видел, как четыре жреца держали человека за руки и за ноги, в то время как пятый снимал с него оковы. Тут же старший жрец склонился над ним. Вскоре нож взлетел в воздух и стремительно ринулся вниз; фонтаном брызнула кровь; жрец поднял на раскрытой ладони сердце жертвы, преподнося новый дар Черному Хотли. Еще одно обмякшее тело было сброшено в дыру колодца у алтаря.

Сигурд медленно двигался вверх по лестнице. Он не жалел, что идет первым. С того самого момента, как Конан погиб, вся ответственность за экипаж «Красного Льва» легла на него, и теперь ему предстояло подать пример сурового мужества остальным.

В конце концов дошла очередь и по него. Бешеный черный вихрь был угрожающе близко. Сигурд ясно ощущал исходящие от него холодные токи. Где-то в глубине души он чувствовал испытующий взгляд его невидимого глаза, жаждущего всосать в себя самые основы его человеческой сущности.

Жрецы в масках возникли прямо перед ним. Их голые до пояса жилистые коричневые тела были обильно забрызганы кровью. Когтистые, как у хищной птицы, лапы вонзились в его руки и ноги, когда они волочили тяжелое тело Сигурда по мокрой поверхности холодного камня. Остекленевшие глаза жрецов казались пустыми глазницами мертвецов.

Лежа на спине и бессмысленно уставясь в пульсирующий мрак наверху, Сигурд слышал, как его наручники и обруч на шее были разомкнуты. Стальные когти сжались на его запястьях и у щиколоток. Теперь над ним появился и приносивший жертвы жрец. Его лицо было скрыто за чеканной дьявольской маской, усыпанной массой изумрудных перьев. Длинная, залитая кровью рука опустилась вниз и острым когтем сделала отметку на волосатой груди Сигурда. Затем в небе возникла вторая рука, сжимавшая рукоятку ножа из черного стеклянистого материала. Вот она уже описала крутую дугу на фоне непроглядно-черной массы. Нож пошел вниз...

Вдруг рука жреца остановилась в воздухе. Сигурд, который непроизвольно затаил дыхание в ожидании смерти, шумно выдохнул.

Фигура жреца каменным изваянием вырисовывалась на фоне неба. Его покрытая перьями маска резко повернулась в сторону, в этом своем движении чем-то напоминая голову удивленного и насторожившегося ястреба, Странные звуки дошли до ушей Сигурда. Они исходили откуда-то снизу, похожие на отдаленный гулкий звон огромного колокола, бьющего победную песнь неумолимого рока. Восседающий на троне Иерарх прекратил свои заклинания и громко спросил что-то у стоявших внизу жрецов.

Затем послышался громкий шелест, как будто все ан-тильцы разом выдохнули. И следом — взрыв пронзительных криков.

Залитый кровью жрец с ножом подался вперед и с изумлением уставился вниз. Что-то происходило на площади у подножия пирамиды. Затем Сигурд услышал глубокий звучный рев, похожий на брачный зов крокодила-самца на одной из речек у берегов Куша, только куда более протяжный и громкий.

Четыре державших Сигурда жреца отпустили его и тоже ошарашенно уставились на площадь, где шум все усиливался. Они хватали друг друга за руки, указывая вниз пальцами и вскрикивая от возбуждения. Как только на вершине пирамиды произошло замешательство, пираты вышли из состояния транса, в котором они находились все это время. Было ли это пробуждение вызвано внезапным прекращением несущегося снизу монотонного гимна, или это произошло из-за того, что Иерарх прекратил свои заклинания, или даже просто потому, что они отвлеклись от поглощающего волю неотрывного созерцания черной тучи наверху, — никто не мог этого сказать. Но как бы там ни было, гипнотические чары, парализовавшие их сознание, внезапно расточились.

Сигурд стремительно скатился с жертвенного алтаря. Ясунга, сверкнув белыми зубами на черном лице, размахнулся, и его стеклянные тяжелые наручники с ужасающей силой врезались в голову жреца с ножом в дьявольской маске, все внимание которого было поглощено событиями на площади. Тот волчком закружился на месте и рухнул без сознания на каменный пол. Кровь его смешалась с кровью жертв.

Тем временем Сигурд, соображавший в тот момент как никогда в жизни быстро, бросился к жрецу, который держал ключи от оков. Волосатые руки северянина сжали его тощую шею. Облаченная в перья фигура повалилась на пол; железные пальцы Сигурда вонзились в глотку жреца, разрывая горло.

Прыгнув вперед, Конан взмахнул своей тяжелой дубиной с отчаянным мужеством загнанного в угол волка. Каменное орудие с глухим звуком врезалось в чешуйчатую морду ближайшей огромной рептилии. С громким треском сталактит разломился пополам, и тяжелый звук падения эхом отозвался в огромной пещере.

Свирепо зашипев, дракон попятился назад, пряча клыки и рассекая воздух своим длинным гибким хвостом. За все столетия, прожитые им в подземных пещерах Птаукана, еще никогда его жертва так себя не вела. У дракона не было опыта встреч, с еще живой и сопротивляющейся добычей, и выпад Конана изумил и озадачил ящера не меньше, чем рассердил животное.

Теперь оружие Конана сильно уменьшилось в размерах, превратившись в двухфутовый известняковый шип. И все же, думал он, его остроты хватит, чтобы пронзить один из этих огромных зеленых глаз, которые, моргая, уставились на него из постепенно сжимающегося полукруга чешуйчатых голов. Нет, он не думал, что это спасет его, потому что у подобных созданий даже осознание собственной смерти занимает достаточно длительное время.

Но по крайней мере пусть драконы знают, что он погиб, сражаясь. Две огромные ящерицы подступили ближе — они были уже почти в пределах досягаемости, и Конан подготовился к последнему сражению, выставив шип вперед, словно кинжал. Еще мгновение — и он набросится на ближайшее чудовище...

Неожиданно напряжение несколько разрядилось. Из отверстия в потолке, откуда на пол падал столб бледного света, что-то темное пролетело вниз и с приглушенным хлопком упало посредине пещеры. Это было обнаженное тело человека с ужасной рваной раной на груди.

Дракон, которого Конан огрел своей каменной дубиной, хрюкнул, резко повернулся и неуклюже затрусил к распростертому телу. Такая привычная безобидная пища была ему больше по вкусу, чем двуногий кусок мяса, так больно стукнувший его по носу. Как только первый дракон повернул назад, второй, а затем и третий инстинктивно бросились следом, к кружку света на каменном полу.

Ящер, первым добравшийся до мертвого тела, словно ковшом, подцепил своими широкими челюстями верхнюю часть тела человека, поскребывая массивной мордой по полу и вращая головой, чтобы захватить кусок побольше. Но едва он поднял добычу, как другой дракон намертво вцепился в свисавшие из пасти ноги мертвеца. Некоторое время обе рептилии перетягивали добычу друг у друга, злобно рыча и мотая головами из стороны в сторону, остальные же сгрудились вокруг, пытаясь тоже урвать кусок своими страшными зубами.

Вскоре тело с неприятным звуком разорвалось пополам. Два дракона, успевшие первыми схватить добычу, попятились назад, а остальные бросились поднимать с пола выпавшие внутренности, толкаясь и спеша обогнать друг друга.

Внезапное озарение открыло Конану тайну многих вещей, которые до того момента оставались для него загадкой. Прежде всего он недоумевал, где такие огромные хищники могли найти себе пропитание в этом лабиринте пещер. Летучие мыши и светящиеся черви явно не могли прокормить их, но постоянный приток жертв отвратительного местного ритуала должен был не только поддержать их существование, но и, видимо, давал ящерам возможность пребывать в настоящей роскоши по их драконьим понятиям. И Катлахос, и глава воров Метемфок описывали ему массовые жертвоприношения богу Хотли и говорили, что тела сбрасывают куда-то. Эта догадка объясняла тот факт, что, вбежав в пещеру, он обнаружил здесь полдюжины драконов, столпившихся с красноречиво поднятыми мордами вокруг желтоватого пятна над сводами.